Обольщённый (ЛП) - Чемберс Джоанна - Страница 8

И дело вовсе не в патриотизме. Дело в чем-то более личном.

— Ну просто молодой Лохинвар, — прошептала миссис Бегг, и все, включая Дэвида, рассмеялись.

И ведь в самом деле было смешно, только вот... она права.

Дэвид мысленно застонал. Что за девчачья галиматья крутилась в голове?

Последние два года он пытался забыть лорда Мёрдо Балфора, уверившись, что они больше никогда не свидятся. Лишь спустя год Дэвид поддался прежней слабости — он опасался, что чужие прикосновения разворошат воспоминания, которые он силился подавить.

Но так сложилось, что страх оказался беспочвенным. Первый ляпсус вообще не напомнил о Балфоре, последующие тоже. Эти тайные анонимные встречи не имели ничего общего со встречами с Балфором. Дэвид почти не разговаривал, почти ни на кого не смотрел. Он точно ни на кого не глядел так, как глядел сейчас на Балфора. При одном только взгляде на него сердце начало выбивать барабанную дробь, а дыхание стало поверхностным и быстрым.

«Ты знаешь, где я живу».

— Боже правый, это в самом деле лорд Мёрдо! — воскликнула Элизабет. — Помните его, мистер Лористон? — Она привлекла его внимание, и Дэвид нехотя отвел взор от удалявшейся фигуры Балфора. — Вы ужинали с ним в доме моего отца. Припоминаете?

— Да, кажется, припоминаю.

— Знаете, — заговорил Йен, в голосе слышались веселые нотки, — кажется, я тоже его признал.

Слегка нахмурившись, Дэвид кинул взгляд на Йена. Йен прекрасно знал, кто такой лорд Мёрдо Балфор. Два года назад после безрассудного вмешательства Дэвида они с Балфором пытались договориться с Йеном. Вряд ли он мог об этом позабыть.

Йен, приложив палец к губам, силился изобразить замешательство.

— Возможно, он присутствовал на балу, о котором мы говорили? На том, где была и леди Киннелл?

Дэвид хранил молчание, давая Йену понять, что он недоволен, но вступившая в беседу Элизабет спасла молодого человека.

— Он был на балу, мистер Макленнан. Помню, мне пришлось с ним танцевать, и это ужасно действовало на нервы! Мама уверилась, что он ищет жену. В тот вечер она вела себя несносно.

— Подыскивала зятя побогаче? — бестактно поинтересовался мистер Бегг.

Улыбка слегка померкла, но ответила Элизабет весело, правда, веселье не затронуло глаз.

— Да. И она исполнила свое желание, правда, не с помощью лорда Мёрдо Балфора.

Отвернувшись к окну, она напрягла плечи и спину, синяк от большого пальца привлек внимание к шее. Дэвид мельком глянул на помрачневшего Йена. Точнее, мрачен он был в течение всей процессии. Любому, у кого есть глаза, становилось ясно, что в отличие от других гостей Йен не находил действо волнительным. Вероятно, он видел в этом демонстрацию государственной власти — вся военная мощь выставлялась напоказ в угоду монарху Соединенных Королевств Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии.

Мнение Дэвида о процессии скорее совпадало с мнением Йена, нежели с патриотическими взглядами Беггов. И все-таки он устроил торжество, разносил еду и вино и исполнял роль верного подданного короля. Ну он и был верен, разве нет? На деле — несомненно, в мыслях — вряд ли. Дэвид — уважаемый человек, часть механизма, благодаря которому поддерживалось верховенство закона. Правда, иногда Дэвид пытался преодолеть его воздействие. Например, когда представлял брата Йена. Он приложил все силы для того, чтоб в рамках закона предотвратить отправку Питера Макленнана в ссылку, но усилий было недостаточно.

Самое кошмарное: того, что можно сделать в рамках закона, редко оказывалось достаточно.

Как только процессия достигла замка, и началась формальная церемония передачи регалий, небольшая компания вернулась в гостиную. Дэвид бродил по комнате и снабжал барышень винным пуншем, Фергюсон доливал мужчинам эль, а Катерина принесла с кухни несколько тарелок.

Гости уже были навеселе, некоторые даже вели себя несуразно. Вряд ли этому стоило удивляться, если учесть, что выпивать все начали еще до полудня. Дэвид же, наоборот, оставался в трезвом уме. Эль, который он пил, ничуть не охмелил, что не вязалось с веселостью гостей. И дело вовсе не в алкоголе и не в отвращении к празднеству.

Обойдя гостей, Дэвид направился к Йену и Элизабет. Стояли они немного поодаль и, наклонив головы, о чем-то шушукались. Чем ближе Дэвид подходил, тем сильнее сам себе казался докучливым.

— Желаете еще лимонада, леди Киннелл? Эля, мистер Макленнан?

Они одновременно вскинули глаза, видимо, изумившись тому, что Дэвид находился рядом. От предложения они хором отказались и неловко умолкли.

После недолгой паузы Элизабет, взяв себя в руки, проговорила:

— Мистер Макленнан рассказывал мне о своих сослуживцах.

— Да? — Дэвид вопросительно взглянул на Йена.

— Я рассказывал леди Киннелл о миссис и мистере Гилмор — владельцах «Флинта», — дерзко сообщил Йен, словно решил, что Дэвид это не одобрит. — Я объяснил, что мистер Гилмор основал газету, но миссис Гилмор тоже имеет к ней отношение. Как и все мы. Это коллективный труд. Мы все имеем право высказаться о том, что происходит. — Он глянул на Элизабет. — Хотелось бы вас с ними познакомить. Они самая необычная пара.

Элизабет наклонила голову набок.

— Чем же они необычны?

— Они живут как равные партнеры. Перед свадьбой они заключили соглашение: что бы ни говорил закон, собственность миссис Гилмор останется ее собственностью, ее права на детей равны правам мужа, и она не обязана подчиняться его приказам.

— Зачем они так поступили? — после недолгого молчания озадаченно спросила Элизабет.

— Они считают, что женщина не должна быть рабыней мужчины. И если я когда-то женюсь, я сделаю точно так же. Мне не нужна домашняя рабыня.

— Нет?

— Нет. Притеснение женщин мужчинами — это первый и наихудший акт угнетения в истории человечества. Пока мы это не исправим, мы не сумеем разобраться с другими формами неравенства. Каждый ребенок с детства наблюдает самую вопиющую разновидность рабства. Мы впитываем это с молоком матери и воспринимаем как должное. Но это не так.

Элизабет с усилием сглотнула и отвернула голову.

— Ты так этим увлечен, — нарушив молчание, подметил Дэвид.

Дэвиду пришло в голову, что он, как обходительный хозяин, обязан сменить тему, огорчившую его гостью. Но не удавалось отделаться от мысли, что Элизабет полезно это выслушать.

— Да, — посмотрев на Дэвида, сознался Йен. — Мой отец бил мать, как собаку. Однажды вечером, когда стало совсем плохо, Питер взял кочергу и выгнал его из дома. Больше он не возвращался. Тогда Питеру было всего четырнадцать, а остальным не было и десяти. Спустя несколько дней мама умерла. У нее обнаружились какие-то внутренние повреждения, а позволить себе лекаря мы не могли.

Элизабет закашлялась, и Йен, обратив взор на нее, тотчас побледнел.

— Простите. Я забылся... Не следовало говорить столь откровенно.

— Нет-нет, — покачав головой, изрекла она. — Просто... Мистер Макленнан, лишиться матери таким ужасным способом — это кошмарно. Мой отец очень добрый человек, правда же, мистер Лористон?

Дэвид кивнул.

— Ваш отец самый прекрасный человек. — Однако он подметил, что мужа она не упомянула.

— Почему все мужчины не могут быть такими?

И хотя вопрос она задала тихо, Дэвид догадался, что это крик души. Ее выдали выражавшие изумление и печаль глаза.

Дэвид внимательно на нее посмотрел.

— Не понимаю. У меня в деревне жили несколько женщин, которых регулярно били мужья. Одна из них — кузина моей матери. Когда муж запивал, она укрывалась у нас дома. Хуже всего бедным женщинам. Они не в силах изменить свои реалии. Никаких финансовых возможностей...