Когда умирает свет (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 9

Чем сильнее мы углублялись в город, тем больше на камне проступали узоры и символы, которых я раньше не замечала. От самой земли до верхушки стены были исписаны и изрисованы тончайшими линиями.

Дрон все так же болтался над головой бесполезной грудой железа. Карлос сказал, что он все еще снимает, но не передает сигналы с “той стороны”, из лагеря.

Может, и правда что-то мешало нам выйти на связь с Мартой и Шейном? Бывали случаи, когда камень действительно мог воздействовать на окружающую реальность, но я предпочитала даже мысленно не возвращаться к тем событиям.

— Вспоминаешь Эгиду? — голос Карлоса вырвал меня из задумчивости и заставил вздрогнуть всем телом. Поймав мой удивленный взгляд, мужчина улыбнулся, но только дурак бы не заметил, каких сил стоила ему эта улыбка. Беспокойные карие глаза недобро поблескивали и старались не упустить из виду ни одной мелочи вокруг. — Я тоже о ней подумал. Жуткое было место.

— Это “жуткое место” было напугано! — возмутилась я. — Город там думал, что мы собираемся разбомбить его.

На лице Карлоса мелькнула тень, будто он не ожидал, что я стану защищать “груду камней”, а не приму его сторону.

— Это был плохой повод, чтобы сжить со свету четверых моих людей.

Я раздраженно передернула плечами.

— Как я помню, они сами полезли в подземное хранилище, куда я советовала не соваться без надобности.

Карлос поджал губы и указал на белые стены вокруг.

— Что, если здесь будет так же?

— Камень на Эгиде пытался защитить себя, — сказала я. — Здесь же он просит помощи, отчаянно. Он не стал бы убивать или сводить с ума тех, кто может ему помочь.

– А если все это одна большая ловушка?

Его вопрос поставил меня в тупик.

И я не ответила. Не знала, что должна сказать.

Можно было начать объяснять, что камень не умеет врать. Что он как ребенок — брошенный, напуганный, одинокий. Он способен огрызаться, защищать себя от угрозы, прямой или косвенной.

Но врать? Заманивать в ловушки?

Нет. Не могло такого быть, потому что не могло быть никогда. И точка.

Несколько минут мы шли молча. Берта держалась впереди и осматривала каждый изгиб дороги с такой тщательностью, будто в сами ее глаза был установлен какой-то сканер.

Вокруг по-прежнему не было ничего подозрительного, даже следы крови остались далеко позади, и теперь под ногами стелилась однотонная скучная лента, зажатая с двух сторон стенами.

— Жаль, что я не могу этого услышать.

Я удивленно моргнула и повернулась, чтобы лучше видеть лицо Карлоса. В его голосе звучала неподдельная печаль и сожаление.

И это был первый раз, когда он выразил желание понять мой дар. Почувствовать его.

— Тебе бы это не понравилось, — за насмешкой я попыталась скрыть охватившее меня волнение. — Мало кто может принять, что в его голову без стука вламывается что-то совершенно постороннее. — Я подняла руку и постучала по его влажному виску. — Это, как если бы я постоянно, двадцать четыре часа в сутки могла бы прочитать любую твою самую грязную фантазию.

Карлос приложил ладонь к щеке и округлил глаза. Удивление и ужас на его лице были настолько смешными и ненатуральными, что я невольно хохотнула. Ох, Саджа, ну что за ребячество!

— Ты и так все их знаешь, palomilla, — мужчина выразительно мне подмигнул и потрепал по голове.

Почему рядом с ним всегда так… странно?

И спокойно вроде, как за нерушимой стеной, отделяющей от опасного мира. И немного страшно, будто эта стена может в любой момент погрести меня под собой.

Почему все неприятности стираются, стоит только перекинуться парой слов с этим совершенно невозможным человеком?

“Держи себя в руках, Оттавия, — одернула я себя. — У вас тут какой-то долбаный людоед бегает и вообще место предельно неподходящее для романтики. Вот вернешься в лагерь, тогда и подумаешь. Или не подумаешь. Ты не забыла, что Карлос абсолютно точно не должен узнать о твоем интересном положении? Что вы, вообще-то, давно не вместе? Ты не забыла почему?”

— Эй, голубки! — рявкнула Берта. — У нас тут еще одна находка.

— О нет, бедный мой желудок, — пробормотала я тихо, но Карлос услышал. И его мрачное веселье заставило меня ощетиниться и занять оборону.

Сейчас начнутся шуточки.

— А я-то думал, что тебя ничего не берет.

— Кроме твоего зубодробительного юмора, — огрызнулась я и замерла на месте, рядом с Бертой

Перед нами была сплошная стена, а слева я рассмотрела узкий проход, в который пришлось бы протискиваться боком.

На стене отчетливо выделялись две черные подпалины в форме человеческих фигур. Точно в центре каждой угадывались красные потеки, но я старалась не всматриваться чересчур пристально, оставив сбор образцов на Карлоса.

Боялась, что тело снова меня вероломно предаст и вывернется наизнанку, если я вдохну слишком сильно запах горьковатого жирного пепла, осевшего двумя одинаковыми кучками на земле.

Заметив странный блеск, я опустилась на корточки и, достав из сумочки пинцет, подцепила находку.

Это оказался небольшой круглый кулон из эпоксидной смолы, внутри которого навеки застыли крохотные незнакомые цветы. Белоснежные миниатюрные цветочные головки образовали идеальный шар, повторяющий форму кулона. Тонкая длинная цепочка могла трижды обвиться вокруг моей руки.

— Это медальон Илиаса, — сказала Берта. — Он с ним не расставался — говорил, что эта цацка удачу приносит.

— Он и принес, — мрачно отозвался Карлос. — Умер Илиас явно не так мучительно, как его первый сопровождающий. Ты глянь на пятна! Его испепелило мгновенно, даже костей не осталось.

Я указала на черный след на земле, тянувшийся к узкому проходу в стене.

— Кто бы это ни сделал — он ушел туда.

— Что-то чепуха какая-то получается! — прогудела Берта. — Человеческие зубы, теперь это. Что за дрянь здесь вообще живет?!

— Мы возвращаемся в лагерь! — тон Карлоса пробрал меня от пяток до макушки — столько холода и уверенной непреклонности было в нем, что волосы на затылке встали дыбом.

Я даже рот открыла, чтобы возразить.

Я хотела сопротивляться.

Мы нашли тела, да, но ведь город не просто так звал на помощь! Мы не могли, предав его, повернуть назад!

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — мужчина навис надо мной и схватил за руку прежде, чем я успела отскочить. — И мы возвращаемся. Это приказ!

Ты не можешь просто уйти…

Я зажмурилась и стиснула зубы, дернулась, но Карлос держал слишком крепко.

Ты не можешь нас бросить здесь…

— Оттавия, — голос уже звучал мягче, он почти умолял, и я подняла голову, чтобы заглянуть в глаза мужчины. — Мы вернемся с группой. С поддержкой и подходящим снаряжением, большим числом людей. Идти сейчас — самоубийство. Мы отошли не так далеко, связи нет, мы должны отчитаться перед Шейном. Наладить контакт. Дроны бесполезен, а у нас нет никакой поддержки от лагеря.

Он хочет забрать тебя… он врет…

Голос в голове не унимался, он накатывал, как штормовые волны, бился в черепе и мешал сосредоточиться.

Помоги нам! Помоги, ты должна помочь!..

— Уходим! — рыкнул Карлос и, не дав мне опомниться, просто шагнул вперед и забросил меня на плечо, как какой-то мешок с трухой.

— Отпусти меня! Отпусти, твою мать! Чтоб тебе дикие собаки печень выкусили!

Не обращая внимания на мои гневные вопли и болтание ногами, мужчина повернулся и зашагал прочь от стены, а мне оставалось только молотить его кулаками по спине и сдавленно шипеть.

Когда Карлос дотащил меня до белой “иглы”, я взмолилась о пощаде:

— Отпусти меня, ну! Я не ребенок, чтобы меня так таскать!

Мужчина остановился, как мне показалось, даже задумался на минуту и, решив, что я не опасна и все равно никуда не сбегу, позволил мне коснуться ногами твердой земли.

Камень же продолжал говорить. Мне даже не нужно было прикасаться к его стенам, чтобы уловить отголоски слов и эхо страхов, что раздирали его изнутри.