Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 2 - Фрай Макс - Страница 6

– А ты как тут оказался?

– Так получилось… – начинает Стефан, с неподдельным ужасом прикидывая, как человеческими словами рассказывать о прогулке. С другой стороны, это же Эна. Зачем ей человеческие слова?

– Вот именно, – улыбается Эна. – Каких тебе еще объяснений? Так получилось, и все дела.

Будучи воплощением милосердия и справедливости одновременно, она ставит перед гостем стакан, наполненный – ай, неважно, – думает Стефан, – да хоть компотом, из этих рук мне все подойдет.

Стефан залпом выпивает то, что было в стакане, ставит его обратно на барную стойку и говорит:

– Так и не понял, что это было. То ли речная вода, то ли чистый спирт.

– Что тебе надо, то там и было, – пожимает плечами рыжая тетка. – Так что тебе видней.

– А. Значит в стакане был крепкий сон, – кивает Стефан, ощущая, как его тело становится то ли светом, то ли горячим ветром, то ли текущей водой, а на самом деле просто нормальным телом, готовым к работе, веселью, чудесам, разговорам, жизни, смерти – вообще ко всему, как положено телу шамана, иначе зачем оно нужно, проще сменить, чем терпеть.

– Ну наконец-то, – улыбается Эна. – Привет. Смотреть больно было на то, что вместо тебя сюда заявилось. Таким усталым я тебя, пожалуй, еще не видела. Ты что, небо к земле всю ночь пришивал? А потом отпарывал, потому что шов получился неровный?

– Что-то вроде того, – вздыхает Стефан. – Ай, да ладно бы небо. У меня тут город чокнулся на хрен. Он, конечно, всегда был чокнутый, но сегодня что-то совсем.

– Рада за него, – безмятежно откликается Эна и снова ставит перед гостем стакан. Наливает себе, садится рядом. – За это и выпьем. Хорошенько тебя подпоить – таков мой план. Ну то есть как – план, просто надежда: а вдруг у тебя спьяну язык развяжется? Я в твои дела, как ты мог заметить, не лезу. Как выражается наш с тобой общий приятель, не для того моя роза цвела. Но вдруг ты сам захочешь все рассказать? Пожаловаться на… предположим, трудности в личной жизни. Я не первый день работаю в баре и успела заметить, что люди, подвыпив, часто жалуются друзьям.

– Где ты тут людей отыскала? – невольно улыбается Стефан.

– Ладно тебе. Люди здесь часто бывают, мало ли, что во сне; как по мне, между спящим и бодрствующим человеком особой разницы нет. Да и всех остальных не будем списывать со счетов. Когда существо выглядит как человек и разговаривает по-человечески, следует считать его человеком, пока оно не докажет обратное. Оборотни, между прочим, тоже обожают жаловаться на семейные неурядицы, в этом смысле они ничем не отличаются от людей. Даже Нёхиси, уж на что безмятежное всемогущее существо, а однажды весь вечер мне жаловался, что его никогда не мочат дожди. Ливень, все вокруг до нитки промокли, а ему – ну, максимум, капля брызнет на нос. Зря смеешься, это нам с тобой не проблема, а для него дожди – вполне себе личная жизнь.

Все еще досмеиваясь, Стефан прикладывается к стакану. Черт его знает, что там, вроде раньше здесь такого не пробовал. Но вкусная штука, факт. Впрочем, у Тони в кафе все вкусно. Для того и нужны наваждения класса эль-восемнадцать, чтобы хоть где-нибудь установился рай. Например, у меня во рту, – думает Стефан. – И в горле. И в сердце. Во всем мне целиком.

Пьяным он себя совершенно не чувствует. Даже слегка хмельным. Просто безрассудно счастливым, как и положено всякому, кто выпивает в компании Бездны. Но почему-то все равно говорит:

– Город в меня беспардонно вселился и всю ночь таскал по Правому берегу. Туда и сюда. Типа смотри внимательно, слушай, чувствуй, не отворачивайся – это же тоже я.

– Ну, правильно, – невозмутимо кивает Эна. – Конечно, он. Кто же еще?

– А я, представляешь, до сих пор был совершенно уверен, что здесь не он, – признается Стефан. – Думал, формально город один и тот же, а по сути – совсем другой. Там… тут… короче, на Правом берегу все чужое. Не наше. Не так.

– И это тоже правда, – снова кивает Эна. – Сам знаешь, правда – сложная штука. Почти всегда состоит из взаимоисключающих частей. Да хоть на себя посмотри. Как будет выглядеть правда о тебе, если кто-то сдуру возьмется словами ее пересказывать другим дуракам? Кто ты, что ты? Человек, притворившийся духом? Высший дух, зачем-то застрявший в человеческом мире? Ты живой? Давным-давно рассыпался прахом? Ты здесь главный или просто слуга? Почти всемогущий? Или просто мечтатель? Ты есть? Или нет никакого тебя?

– Все сразу, конечно. Естественно, ты права. Кому и разбираться в таких вопросах, как не тебе.

– То-то и оно, – соглашается Эна, разливая по стаканам настойку на черт его знает чем; это не название и не состав, а просто констатация факта, что название и состав неизвестны, Эна с полки, не глядя, первую попавшуюся бутылку взяла.

– И с твоим городом то же самое, – наконец говорит она. – С чего бы ему быть устроенным проще, чем ты? Трудно ему с собой, как всякому сложному существу. Если бы я заявилась сюда с целью давать тебе советы и указания, первым делом сказала бы: «разберись уже с Правым берегом, что вообще за бардак». Но я здесь, чтобы развлекаться, а не командовать, поэтому помалкивала. Ну и правильно делала. Город сам тебе это сказал.

– Да уж, сказал. Как по башке лопатой. А потом догнал и еще раз сказал. Непростая получилась прогулка. Я не самый нежный цветок на свете, но как за ночь не спятил, до сих пор не пойму. Я привык, что когда город со мной гуляет по собственным улицам, смотрит моими глазами сам на себя, он от такого приключения счастлив, а вместе с ним счастлив я. И вдруг наоборот получилось. Я как-то не ожидал. Сколько раз тут бывал, но до сих пор ничего особенного не чувствовал. Никаких душераздирающих внутренних драм. Думал, Правый берег – ну, просто не моя территория. Другой город, не наш. Мало ли, что формально считается. Но оказалось, совсем не формально. Просто город до поры до времени игнорировал свой Правый берег, как, знаешь, некоторые люди умеют игнорировать постоянную душевную боль. Но больше не может. Или просто не хочет – один черт. И от меня теперь не отстанет. Да я сам от себя теперь не отстану. Знать, что у нас проблема, и ничего с ней не делать – это не про меня.

– Отлично у тебя получается, подвыпив, жаловаться на трудности в личной жизни, – улыбается Эна. – Если честно, я слегка опасалась, а вдруг ты железный? Ну мало ли. Никто не без греха.

Стефан улыбается ей в ответ – ну как, улыбается, просто губы в улыбку растягивает. Не до веселья ему пока. Говорит:

– Главное, понимаешь, нет здесь ничего такого ужасного, чтобы с ума сходить. Нормально все с Правым берегом. Может, еще и получше, чем с нашим Левым. С человеческой точки зрения, я имею в виду. Людям здесь спится гораздо спокойней, реже грызет тоска, хищники из иных реальностей сюда обычно не добираются, только свои, испокон века жившие в здешних лесах, но они для местных привычные, знакомое зло, да и не такое уж великое зло по сравнению с тем, что на этой планете водится в некоторых интересных местах… Но для меня-то лютый ужас, конечно. По моим меркам, здесь, считай, жизни нет. Слой реальности плотный, как в обычных человеческих городах. И почти ни намека не то что на чудо, а на саму возможность страстно его желать. Ну, сам дурак, кто бы спорил. Ясно, почему такая беда с нашим Правым берегом – здесь нет меня. И всех нас.

– Раньше не было, – отвечает Эна. – А теперь, сам видишь, есть. Все сразу мало у кого получается. Шаг за шагом – так делаются непростые дела. Ты же взялся превращать человеческий город в волшебный, вопреки не только здешним законам природы, но и общей людской судьбе, а это – ничего себе дело. Почти неподъемное на мой искушенный взгляд. Я сама – не сейчас, конечно, а когда была юной, только обещанием будущей Бездны и имела полное право играть в такие игрушки – решала бы эту задачу по частям.

– Об этом я даже не думал. То есть, может, и правда не смог бы заняться обоими берегами сразу. А может, и смог бы. Пока не попробуешь, не узнаешь, – вздыхает Стефан. – Но я был уверен, что так и надо, прикинь. Причем не просто дурной башкой сочинял, а вроде бы ясно видел: так надо для равновесия. Левый берег и Правый берег, наш чокнутый город и его скучная тень.