Variant (СИ) - "Тори Теллер" - Страница 33

— Не получится, Северянин. Тебя даже море не пожелало — ты проклят.

Арн не поверил своим ушам, решив, что бредит с крепкого меда.

Но голос продолжал:

— Помнится, ты пообещал своему отцу постараться провести свою жизнь меж женских ног? Вот тебе на сладкое: отомстишь убийцам только тогда, когда найдешь свою половину — свою силу Кано, без обладания которой в этом мире тебе не нужно будет ни-че-го!

Говоривший это зло засмеялся, и с трудом поднявшийся Арн узнал в нем скальда, которого по обычаю помиловал за хвалебную песнь на пиру. Тот сидел на корточках на скальном камне над водой и продолжал:

- Эйрикерр Северянин, ты вечно будешь винить себя за смерть семьи, потому что жить будешь вечно! Хотя умрешь уже завтра, — скальд захохотал и… начал истаивать в рассветных лучах.

Рассвирепевший викинг рванулся к нему, но ноги словно пристыли к ледяной корке.

— Да, воин, и не забудь: вечность — это, на самом деле, мой подарок! Потому что такой упертой дубине, как ты, понадобится о-очень много времени, чтобы понять суть моего проклятия и попробовать избавиться от него! Особенно, после смерти!

И снова — хохот, а скальда уже нет.

*

И еще одно зыбкое воспоминание всплыло в освежеванной памяти викинга.

Перед последней битвой, Эйрикерр призвал колдунью. И та, запинаясь и трясясь (рука у Арна и тогда была тяжелая) проговорила:

— Руны молчат, конунг. Видно только, что в этой битве ты потеряешь душу.

— Потому что попаду в Вальхаллу? — поднял бровь викинг.

- Потому что ты проклят, конунг.

— Не бормочи, говори, как у вас положено! — раздраженно ухватился за рукоять меча Северянин.

Старуха поклонилась, закрыла глаза, подняла голову, и на удивление чистым и молодым голосом заговорила:

— После сегодняшней битвы тебя найдет Вечный и сделает ночным Зверем, по своему образу и подобию. Твоим солнцем станет луна, твоим днем — ночь, водой и вином — кровь. Зверь в тебе будет жить местью, и жажда не утихнет века. Устав искать Древо Жизни, твой Вечный принесет себя в жертву без ритуала, оставив своего ребенка маленькой слабой женщине…

Арн сморщился от этого «бреда», и, прогоняя кликушу, махнул рукой.

Но та внезапно открыла глаза — страшные, черные, почти без радужки — и взглянула викингу прямо в лицо. Конунга будто обморозило. Неведомая сила притянула его к ведьме, и когда их лица оказались, примерно, на расстоянии десяти дюймов, женщина тихо и внятно произнесла:

— И когда ее возьмет себе другой, викинг, твое тело, разум, сердце и память будут тянуться к ней вновь и вновь, отвергая все иное. И тогда твоя судьба — быть ее Хранителем. Или твой Зверь станет ее убийцей. Потому что она и есть — Древо Жизни, сила Кано, исполнение всех твоих истинных желаний.

Арн не мог оторваться от двух черных воронок ведьминых глаз, понимая, что поверил ей бесповоротно. Он чувствовал, что не вернется из сегодняшней мясорубки. Он хотел не вернуться — душа викинга сгорела с последним вздохом отца…

Но все же молодость и самонадеянность взяли свое, и конунг Эйрикерр поинтересовался:

— Как я узнаю ее, ведьма?

— Ее узнает твой Зверь. По запаху крови. Безошибочно.

— И когда это произойдет?

Старуха прикрыла глаза, и сделала шаг назад.

Викинга, словно отпустило — он отшатнулся, хотел схватить мерзавку, но… длинная рука конунга прошла сквозь ее тело, загребая пустоту.

Однако ответ он расслышал:

— Когда Зверю, которому ты будешь служить, понадобится душа.

_____________________________

В поисках визуализации скальда Эгиля Скаллагримсона (не исторического, конечно же, а своего персонажа), нарыла фото реального музыканта и его совершенно волшебное исполнение гитарных композиций, которые могут абсолютно точно украсить прочтение моей истории. Эту музыку можно послушать перейдя в мой блог ВКонтакте — Тори Теллер (vk.com)

Пятая Руна. Глава 15.

Тебе решать, что ощущать. Тебе решать, чему бывать.

Они сидели в разных противоположных углах длинного кожаного дивана и смотрели друг на друга — каждый по-своему ошарашенный произошедшим.

Наконец, Олив не выдержала:

— Так, выходит, Эгиль тебя ко мне приговорил…

— Возможно, он приговорил тебя, — глаза викинга были прозрачны и холодны; казалось, он отодвинулся от нее на века, а не на полтора метра,

— Плевать, — девушка встряхнулась и придвинулась к Арну. — Важно только то, что это уже не проклятье, а заклятье.

— Не вижу разницы, — угрюмо буркнул Северянин, поворачиваясь и скрипя кожей подушек.

— Когда ты проклят — это навсегда. То есть, до твоей смерти и после нее — по наследству. А заклятье — это месть, у которой есть условие. И если его выполнить, оно потеряет силу.

— И как же мы узнаем это условие? — уже почти зная ответ, спросил викинг.

— Скальд — колдун, поэтому я уверена, что он все еще существует. Я позову своего Наставника, и он поможет найти Эгиля. А заодно и проверю, не самозванка ли я, — Олив неуверенно улыбнулась.

— Что ты имеешь в виду? — Северянин прижал ее ладони к своему лицу, чтобы она не увидела его выражения.

— Эгиль приговорил тебя найти свою половину. Но он не сказал, что это женщина. Он говорил лишь о руне Кано — то есть о первородной силе. Если она может воплотиться в живом существе, и это существо — я, то колдун придет. И заклятие можно будет снять, обещаю.

— Не хочу, — закрыв глаза, прошептал викинг сквозь ее ладони.

— Чего не хочешь?

— Снова рисковать тобой. Я привык так жить. Мне плевать на проклятия, заклятия и все остальное — я справлюсь, как делал это всю тысячу лет! А вот ты… без тебя… — вампир притянул Олив к себе, зарываясь лицом в ее волосы.

— Взгляни на меня, Арн! Помнишь, что делала с тобой ведьма? У меня нет выбора. Если снять заклятие, тобой никто не сможет управлять. Если не снять — … Боюсь, что Зверь скоро потребует свое, как и было предсказано. А Одри ему поможет.

Северянин моргнул, не совсем понимая.

— Имеешь в виду жажду вампира?

Олив неохотно ответила, опуская взгляд:

— Нет, вампир. Зверь в тебе безошибочно узнал мою кровь еще тогда — после нападения Быкоголового. И с тех пор не выпускал меня из виду. Поэтому речь не о нем.

Олив замолкла, что-то обдумывая. До викинга вдруг дошло, что девушка впервые обратилась к нему, называя вампиром. То есть — не к мужчине, любовнику или другу, а к самой сути его существа — к «пьющему кровь». Но оба они уже знали, насколько изменилась эта его суть с момента, о котором упомянула Олив. Поэтому Северянин не понимал исходящей от нее мучительной, даже какой-то болезненной нерешительности.

— Mitt liv, mitt ljus*… - от волнения викинг перешел на шведский. — Ты говоришь о Звере, на наших глазах рожденном из крови Предвечного в бункере Совета Верховной власти!

— Вот именно… И поэтому Наставника я позову прямо сейчас.

*

После всего, что с ним проделала Олив, Арн просто не мог оставаться в уюте маленьких комнат. Он взлетел на крышу, расправил спину и плечи так, что захрустели суставы, и огляделся. Лавандовые посадки далеко освещались полной луной, делая пространство вокруг серебристо-лиловым и загадочным…

Северянин усмехнулся своим невеселым мыслям. Единственное, чего ему действительно хотелось — это продолжать познание Олив в самом что ни на есть библейском смысле. Быть с ней, быть в ней, слушать ее скачущее сердце, вдыхать аромат живой такой родной плоти, горячо отзывающейся на его жадные ласки…

Все это перестало быть просто сексом и утолением вампирского вожделения. Арн словно вернул часть себя — давно и, казалось, безнадежно утраченную, но, оказывается, такую дорогую и существенную…

«Хотеть — значит мочь».

Неужели, малышка Рейвен Кук и впрямь — его руна Кано?..

Когда его фея жаловалась ему, что меняется после каждого их соития, Северянин мог бы то же сказать и о себе. Но решил не нагружать без того перегруженное сознание девушки. Арн давно уже не пил крови, лишь пробуя Олив, приближая момент оргазма. При этом вампир не слабел и не чувствовал жажды, а его дневной сон стал короче и не таким глубоким — он легко был активным днем при необходимости.