Тени за холмами (СИ) - Крейн Антонина - Страница 7

Ох… Ладно. Если телескоп пережил путь из Тилирии, то и любопытство шефа, наверное, переживёт.

Согласно документам, резиденция Милкисов располагалась в квартале Предболотья. Как и следует из названия, это был район, примыкающий к длинной полосе Рычащих болот, что на западе Шолоха. Чтобы добраться туда, я вызвала на помощь Патрициуса Цокета — кентавра, перевозчика и любителя плести венки из ромашек.

Патрициус бойко пригарцевал к ступеням Ведомства. Крупногабаритная улыбка сияла на моложавом лице каурого кентавра:

— Мадам! — Патрициус нетерпеливо крутил головой, пока я забиралась в седло, разгребая себе местечко между объемными курьерскими мешками. — Как ваши дела сегодня?

— Как всегда, Патрициус! Недосып пополам с эйфорией. Погнали в Предболотье. Там девчушка пропала, так что поднажмём.

— Спасение девчушки! Отличный сюжет для нового выпуска «Езжай и Стражди»! — Патрициус вдохновился. — А то мы с дочками все рисуем, рисуем, а историй-то как-то не прибавляется… Вы уж давайте, обеспечьте нас приключениями. Поклонники ждут.

— Заметано, — я фыркнула. — Назовешь комикс «Ринда Милкис исчезает». Как тебе?

— Ринда Ми-и-илкис? — Патрициус игогокнул. — Тогда комикса не получится, мадам.

— Это еще почему?

— Мамаша Милкис меня засудит… Я вас сегодня ждать не буду, хорошо?

Ого!

Это насколько же Патрициусу не нравится госпожа Милкис, чтобы он меня на границе с болотами решил бросить?

Мы с Патрициусом остановились перед белоснежным особняком, у которого башенок было больше, чем зубов у волкодлака. Особняк стоял последним на улице. И то, улица — одно название. Всего несколько домов в густом сосновом подлеске.

Я спешилась и прошла в сад. Патрициус провожал меня таким жалобно-бархатным взглядом, будто в последний путь.

На подъездной аллее особняка дома журчала искусственная речушка. Меня встретил чопорный дворецкий, который и глазом не моргнул в ответ на то, что я пришла расследовать дело пропавшей Ринды.

Я подождала, пока меня пустят в гостиную — с лёгким удивлением, ибо… Где же спешка?

Салон оказался выполнен в светло-розовых тонах, перетекающих в беж. Тут и там на каменных подиумах стояли скучные юридические награды четы Милкис.

Сами Милкисы сидели на диване, как голубочки, сложив руки на коленях. У окна, ведущего в сад, замерла хрупкая девушка с крашеными голубыми волосами. Пробор — темный. У девицы были карие глаза, недобрая ухмылка, широкий свитер и драные брюки. Руки сплетены на груди, взгляд исподлобья. Тогда как взрослые выглядели образцом благополучия, девочка, казалось, живёт в Чреве Шолоха.

— Здрасте, — улыбнулась я. — Я Ловчая, Тинави из Дома Страждущих. Пришла искать Ринду Милкис.

— Поздно, — женщина скорбно поджала губы. — Вот она. Вернулась, — и палец на девицу.

— О, — сказала я. — Распишитесь тогда.

Какое… негероическое у меня дело.

Женщина расписалась. Девочка буравила меня взглядом.

— А вы не могли бы, — женщина побарабанила пальцами по лакированному подлокотнику кресла, — Наконец-то сделать что-то с Терновым замком?

— Что такое Терновый замок? — удивилась я.

Женщина презрительно хмыкнула:

— Детский дом. Оплот скудоумия.

— Мама! — рявкнула от окна Ринда. Неожиданно басовито.

— Она вечно туда убегает, — продолжала ябедничать госпожа Милкис, — Нашла себе друзей, видишь ли! Со шпаной якшается!

— МАМА!

— Иногда и вовсе на ночь сбегает! Мы уже устали вас вызывать! Всё равно вовремя не приезжаете! Каждый раз одно и то же — пока припрётесь, она уже возвращается! Прикройте этот детский дом, хранителей ради!

— Так отлично же, что возвращается, — я растерялась. — И не думаю, что детские дома имеют отношение к департаменту Ловчих…

Но леди Милкис уже прорвало:

— Это безобразие, что впритык к жилому кварталу располагается приют! Эти дети — пропащие души! Живут на болотах, как дикари! Их надо оградить! Или всё это — политическая провокация?! Вы специально построили Терновый замок рядом с нашим участком?! Вам не нравится наша республика?! Что вы хотите этим доказать, а, Тинави из Дома Страждущих? У вас к нам какие-то личные претензии?! Может, встретимся в суде?!

Подозреваю, давненько у меня не было такого глупого и растерянного лица. И впрямь, что, интересно, я хочу доказать тем фактом, что подвернулась под руку расстроенной даме?

— Мама! — снова крикнула Ринда. Еще чуть ниже. Ух, не девочка, а контрабас. — Да приюту сто лет! Это ты тут… Понаехала! Богачка грёкова!

— Что ты сказала? Нет, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СКАЗАЛА?! — взвизгнула леди Милкис, бросаясь к Ринде с перекошенным лицом.

Господин Милкис, так и сидевший, будто жердь проглотил, сунул руку в щель между диванных подушек, достал оттуда плоскую флягу, хлебнул, спрятал флягу обратно и устало закрыл глаза. Две женщины из рода Милкис не заметили маневра, так как исступленно орали друг на друга.

— Ну, я пойду, — бодренько сказала я, помахала юристу и вышла из особняка.

Сзади раздался грохот битого фарфора. Упс. Кажется, одна из наград пострадала.

Эх, Ринда Милкис, ты держись.

Патрициус, вопреки своим же словам, все-таки ждал меня у ворот.

Я обрадовалась. Причем куда больше, чем если бы кентавр ранее не высказал желания свинтить.

Неожиданные радости лучше ожидаемых. Это очень немудреное правило.

Но, если ты его просёк, есть опасность: можно превратиться в лицемера — начать регулярно принижать себя в чужих глазах, с надеждой на отложенный эффект.

Но Патрициус… Нет. Судя по тому, с какой паникой он смотрит на особняк, ему действительно некомфортно.

Тем ценнее, что ждёт.

— Вы живы, мадам? — еще издали крикнул перевозчик и приготовился к низкому старту.

За спиной у меня разбилось одно из окон особняка. Я оглянулась. Что-то металлическое — вроде обнаруженной фляжки — вылетело наружу, победно воткнувшись в клумбу тюльпанов. Сухощавый дворецкий невозмутимо спустился с крыльца, подобрал флягу, отвинтил крышечку. Поднял тост в мою сторону («Вы же понимаете…») и беззастенчиво хлебнул хозяйского пойла. Потом дворецкий оглянулся на особняк, тяжело вздохнул и пошел внутрь, прихватив на пороге совок и швабру.

— Куда едем, мадам? В Ведомство?

— Ага. Только по дороге давай заскочим в Сапфировый переулок, мне надо платье из ателье забрать.

Патрициус ахнул, всплеснув руками:

— Вы все-таки идете на День рождения Его Высочества?!

— Да. Ты смог бы отвезти меня туда?

— Да хоть бесплатно! — беззаботно вильнул хвостом Патрициус.

И тотчас озабоченно нахмурился: вырвалось-то от души, но уж больно нерасчетливо для кентавра, которого дома ждёт шесть дочек.

— Не-не-не. Ведомство оплачивает, — соврала я.

Патрициус успокоился.

Мы в темпе гнали прочь от особняка. Песчаная дорога пылила, затягивая дымкой мохнатые ноги кентавра. Сосны над нами просеивали солнце, как золотоискатели.

Скандал дома Милкисов не затихал, но удалялся — и вскоре уже казалось, что это две лесные птицы кричат вдалеке. Визгливая сипуха-мать и басовитая кваква-Ринда.

Ключ от нового кабинета слегка подпрыгивал на моей груди.

Надо будет принести туда что-то своё, что ли…

Две категории людей не любят праздники: те, чья жизнь и так — праздник, и те, кто поставил крест на возможности чуда.

Эрвин Боу, священнослужитель

Согласно газетному интервью с господином Дайеном, дворцовым церемониймейстером, на приём в честь Дня рождения принца было выписано пять сотен приглашений.

Для гостей подготовили несколько залов: Бальный, Гобеленовый, Зеркальный и Перламутровый. Прорва слуг денно и нощно готовилась к торжеству, натирая полы и бокалы, раскладывая ковровые дорожки, реставрируя портреты Дома Ищущих.

Впрочем, заботу о картинах перехватил сам венценосный именинник: