Сага о Хродвальде (СИ) - Добрый Владислав - Страница 23

— Это так — согласился Нарви, и повернувшись к Клеппу сказал — Если уз ты бьешь человека штоя лицом к лицу, и у него нет щита, то всегда дерзи его за плечо или одезду. Главное так, чтобы он не мог отштупить. А то удар не получиться! И тогда этот человек мозет учинить тебе какое зло, или убезать и задумать для тебя беду! И если он все зе отступил, то надо узе бить как удаштся, главное быштро и много!

— Так и было — кивнул Айвен. — Манн отступил, обливаясь кровью, а Торвальд тут же дважды рубанул его мечом, и рассек лицо и руки, которыми он закрывался. Тогда Манн упал, а Торвальд снова ударил его в тоже место, уже стоя над ним, и со второго раза поразил его в сердце. Но и сам упал на Манна, и хоть он тут же поднялся, но оказался весь в крови, и долго стоял так, без меча, и смотрел на свои руки. Тем временем к нему подошел Хродвальд, которого уже перестали держать. И Торвальд сказал “Я должен был так сделать, брат!”, на что Торвальд ответил “Я знаю”, и после этого Хродвальд ударил своим ножом Торвальда в грудь, туда же, куда Торвальд ударил Манна. Но Хродвальд не знал, что Торвальд утром надел на себя кольчугу. Люди, что были там, снова быстро схватили Хродвальда, ведь ему тогда было не больше двенадцати лет, и в силу он еще не вошел. А потом увезли на стадир к родственникам, которые объяснили ему, что Торвальд был в своем праве. И Хродвальд жил там, пока не вернулся их отец, Снорр. И Хродвальд вернулся. После этого случая люди не любят обманывать Торвальда, и у него даже нашлась пара коров. Но с тех пор братья редко говорят друг с другом. А еще, Торвальд всегда смотрит на свои руки, когда хочет убить человека. А Хродвальд всегда убивает внезапно, и никогда нельзя сказать, что он замыслил тебя убить, пока он не ударит.

Айвен замолчал.

— Это хорошая история, и такими знаниями надо дорожить — неожиданно сказал Веслолицый. — Но ты забыл, о чем ты рассказывал. Торвальда прозвали Большие Объятия, потому как перед тем как вонзить меч в Манна, он его обнял, и стоял так довольно долго.

— Ну, вот мы и дома — дрогнувшим голосом сказал Айвен. И в самом деле, из тумана выступил берег, на котором можно было уже различить один из прибрежных стадиров.

— Айвен! Нарви! — крикнул Хродвальд — Спустите парус!

— А еще он забыл сказать вещь, которая может однажды стать важной — тихо добавил Веслолицый, когда Айвен уже не мог их слышать — Старый Манн ведь был отцом Айвена.

Хродвальд покачивался в седле, и с лица его не сходила довольная улыбка. Хродвальд был сыт, был немного пьян, и был счастлив.

Он пробыл у брата Торвальда больше недели, и почти каждый день в большой стадир Торвальда приходили люди со всего Фьорда Семи Битв, а некоторые даже от дальних стадиров. И все они хотели подивиться на зловещий Рафнсвартр, и послушать Хродвальда, что убивал драугов на не хоженом юге, и сам видел как Эгиль Черный бросил вызов Брагги.

Хродвальд праздновал своё возвращение, пил мед и рассказывал каждому, кто хотел слушать, все в подробностях.

Как он их помнил.

— И тогда Эгиль выхватил топор, и бросился на Брагги. Но на счастье Брагги, рядом с ним был я. И еще хэрсир Оддрун и Аттли. Но старый скальд был слишком изранен. Как и я. И туго бы нам пришлось, но Брагги ударил Эгиля звуком, так же, как в тот раз, когда он оглушил Торарина Дерзкого, и его людей. Эгиль же смог устоять и после такого, хоть и упал на одно колено. Тогда мы с хэрсиром Оддруном снова взялись за оружие и подступили к нему. И не буду врать, последний удар нанес Оддрун…

Слова о своем походе Хродвальд говорил все легче и охотней, все чаще вспоминая новые подробности. Делу помогало и то, что из тех кто побывал в дальних краях вместе с молодым ярлом, остался лишь Айвен, чей стадир был совсем не далеко от Большого Стадира Торвальда. Но Айвен говорил мало. Да и кто будет спрашивать простого человека, если и сам ярл говорит с охотой?

Может Оддрун мог бы рассказать историю о Брагги и Эгиле иначе, но он не остался в Фьорде Семи Битв и на день. Если говорить точнее, то Оддрун даже не успел высушить свою обувь, после того как спрыгнул с драккара, а Торвальд уже нашел способ от него избавиться.

Редкий человек назвал бы Торвальда Большие Объятия жадным. Но не был Торвальд и из тех, кто кормит чужих хирдманов.

Едва Оддрун ступил на землю, Торвальд крепко обнял его, и поведал, что рядом с Фьордом Семи Битв недавно видели два драккара Торгейра сына Хавара. Все знают что Торгейра объявили вне закона за убийство Эрика, сына Кнута, что владеет Синей Падью, которая за Морозным Фьордом. И может так случится, что Торгейр нападет на Фьорд Семи Битв, и возьмет стадир, из тех что поближе к воде, и вынесет из него снедь. А потом уйдет на юг. И потому Торвальд будет сторожить тут побережье со своими хирдманами, и некоторыми из бондов.

Оддрун подумал и сказал:

— Если, будучи твоим гостем, я увижу что нападут на тебя злоумышленные люди, то как честному человеку, надо мне будет взять копье и применить его в твоих интересах. Но, будучи хирдманам Брагги, стану я тогда на одну из сторон, и тем нарушу старый договор между людьми и богами. Поэтому я дождусь своих кнорров, подожду пока вы разгрузите их, и уйду на них обратно, вместе со своими людьми.

— Так тому и быть — сказал Торвальд, и не смог сдержать довольной улыбки — но ты не уйдешь просто так. Перед тем я велю принести бочонок меда, который мы выпьем сейчас, и бочонок, который ты возьмешь в обратный путь. Ведь на кнорре не надо грести, а значит можно пить. А еще я велю зарезать три овцы. Это будет хороший пир!

Так и случилось. Перед самым отбытием, Оддрун, стоя рядом с Торвальдом и Хродвальдом, громко крикнул, привлекая внимание всех людей что были на берегу, и объявил:

— Когда я собирался плыть сюда, Брагги дал мне подарки для трех братьев. Драгоценную шубу для Торвальда, про которого все знают, что он любит дорогие вещи, и потому не любит железо! — люди вокруг засмеялись. Но сделали это добродушно — Меч для юного Хродвальда, который только начал свой путь, и уже сделал многое. И шлем для Вальдгарда, третьего сына Снорра, которого сегодня тут нет. Так что я оставляю эти подарки, и пусть люди видят щедрость нашего бога — Оддрун жестом приказал рабам, и те принесли завернутый в шкуры сверток.

Когда Оддрун и хирдманы Брагги отплыли, подарки бога извлекли на свет костров, и по толпе прокатился восхищенные возгласы.

Шуба и в самом деле была хороша. Торвальд влез в нее, и больше никогда не снимал, даже укрываясь ей на ночь. Ну разве что пару раз и ненадолго, на время бани.

А Хродвальда очаровал меч. Молодой Ярл знал, что Брагги собирал к себе мастеров со всего Браггиленда обещанием безопасности, достатка и долгого здоровья. И за это мастера ковали ему удивительной красоты оружие. Мечи, доспехи, и топоры из кузниц Брагги — знаменитые сокровища. И хоть их были десятки, и каждый год делалось еще несколько новых, но каждый предмет был так хорош, что имел свое имя. И люди следили за их историями, как за живыми людьми. Но никогда Хродвальд не думал, что один из таких, будет у него.

— Обоюдоострый — отметил Торвальд, разглядывая клинок у меча Хродвальда — Я заимел такой только пару лет назад. Как ты назовешь этот меч, брат?

Хродвальд ответил не сразу. Хороший меч хорош сам по себе, но и плохой меч может оказаться достаточно хорош в правильной руке. От того не хотелось Хродвальду давать клинку хвастливое имя, вроде “Язык Битвы”, или “Погибель Врагов”. Это бы больше сказало о самом Хродвальде, чем о мече. Не мог молодой ярл и назвать меч согласно своим подвигам, “Убийцей драугов”. Это было бы неверно, и показало бы что Хродвальд слишком гордится прошлым, и не верит в будущее. Нет, дать имя мечу, который будут упоминать в разговорах о тебе, нужно было только хорошо подумав.

— Я подумаю — ответил наконец Хродвальд.

Люди долго разглядывали клинок и искусно сделанную рукоять меча Хродвальда, и еще дольше любовались искусно скованным шлемом, что Оддрун передал для Вальдгарда. И почти не обращали внимания на шубу Торвальда. Чем Торвальд, похоже, был доволен.