(не) просто сосед (СИ) - Андриевская Стася - Страница 8

— Хватит! — сдавленно зашипела Полина. — Это тот мужик, Свет! ТОТ. Из лифта! Ты думаешь, я почему ему отказала? Думаешь, мне деньги не нужны?! Но подумай, чего он вообще тут кружит? Думаешь, случайно припёрся? Очнись, Свет!

— Ну коне-е-ечно! Зачем ещё до чертей обросший мужик может прийти в парикмахерскую, кроме как на нашу ненаглядную Щербакову полюбоваться, да? У тебя, дорогуша, крыша едет от бытовухи! Ты просто забыла уже, что такое нормальный мужик! И в лифте он тебя не трогал, ты сама говорила, что первая начала! И объявления сегодня развесили с лифтёром, и это вообще ни разу не Руслан!

— Какой ещё Руслан?

— Здра-а-асти! Ты где была последние полчаса, на луне что ли? Ой, всё! — Светка махнула рукой и принялась суетливо переобуваться. — Вот этим ты от меня и отличаешься! Вместо того чтобы без оглядки брать то, что идёт, терзаешься совестью и допотопной моралью. А поэтому, знаешь что, не делай мне мозг, иди к своему Маркуше, утешь его печали! Чёт он у тебя нервный какой-то последнее время, мало даёшь, наверное. А я уж как-нибудь сама со своей жизнью разберусь, лады? Марусь! — она помахала рукой, привлекая внимание Маши, и когда та повернулась, послала ей серию воздушных поцелуйчиков: — Пока, моя принцесса! Пока-пока!

Ближе к девяти Полина всё-таки позвонила мужу, но нарвалась на свекровь. Оказалось, Марк забыл у неё телефон.

— Спустись вниз и встреть его возле подъезда! — сходу принялась распоряжаться Лидия Петровна. — Он выпил.

Полина беззвучно выругалась. Ну вот как с ней говорить? Объяснять, что ему нельзя? А сама она не знает?!

— Слышишь меня? Надо встретить!

— Что, всё так плохо? Даже до лифта сам не дойдёт?

— Нет, ну вы посмотрите на неё! — нараспев протянула «мама», и Полина даже представила, как она при этом закатила глаза. — Ты, может, ещё и проверить хочешь, дойдёт или нет?

Полина посмотрела на ныряющую в клубах пены Маруську, представила, сколько сейчас будет рёва…

— Прямо сейчас не могу, у меня Маша купается.

— Она уже большая, прекрасно посидит одна.

— Нет, не посидит! — вспылила Полина, и свекровь тут же бросила трубку.

Подыгрывая Маруськиным забавам, Полина попыталась обмануть саму себя, что всё нормально, но в душе́…

…А если он и правда, сильно пьян и, не дай бог, свалится где-нибудь? Сломает что-нибудь, или голову разобьёт. Только этого ещё не хватало. Блин.

— Машунь, ну что, накупалась?

— Не-е-е-ет!

Полина вздохнула и незаметно выдернула из стока пробку. И по закону подлости, именно в тот момент, когда вода окончательно убежала, заявился Марк. Заглянул в ванную:

— А-а-а, привет, селёдка мокрая!

— Папа, я русалочка!

— Селёдка!

— Русалочка!

— Селёдка!

Маруся топнула ногой, глаза заблестели от обиды:

— Русалочка!

— Селёдка! — пьяно рассмеялся муж и добил: — Дохлая!

— Марк, прекрати! — не выдержала Полина.

Он окинул её мутным взглядом:

— Поду-у-умаешь. Тогда обе вы, селёдки дохлые! — и ушёл в комнату.

Полина замотала Марусю в полотенце, взяла на руки. Та уткнулась носиком ей в плечо, всхлипнула:

— Я русалочка…

— Ну конечно русалочка! Самая красивая и счастливая, да?

Маша кивнула, обняла Полину:

— И ты тоже, да, мамочка? Самая красивая и счастливая, да?

Едва успела переодеть Марусю в пижаму, как в дверь позвонили. Оказалось, тётя Валя. Без церемоний ворвалась в коридор, зашептала:

— Ну и что ты думаешь? Как я и говорила! Он это!

— Кто? — не поняла Полина.

— Подольский! Этот, — кивнула на стену смежную с соседней квартирой, — который на Севера́-то подался! Ну! Вернулся. Сегодня выхожу, а он уже барахлишко-то материно на мусорку таскает. Явился — не запылился, ага! А рожа — что твой уголовник, небритый, как чёрт и весь побитый! Я ему — то, сё, как твои дела, как здоровье, как сам? Ну, по-хорошему так, по-соседски, ну ты ж меня знаешь, да? А он мне: Какое твоё дело, бабка! Представляешь?! Вот он всегда такой был! Мать-то с придурью, а он и вовсе! Семейка…

— Погодите… — Полина растерянно ткнула большим пальцем на стену: — Отсюда?

— А то откуда ж! Слушай, Полин… Вот ты б на него глянула да и сказала мне — тот или не тот, который тебя в лифте-то зажимал. Потому что если тот, то мне это не нравится! Нам тут такие соседи не нужны, правда же?

Полина, в шоке, промолчала.

— Ну вот, — приняла её замешательство за согласие тётя Валя. — Ты как его увидишь, сразу мне сообщи. А я на всякий случай ещё у Наталки поподробнее узнаю, на каких таких Северах он бывал. А то знаешь, Никитична могла одно говорить, а на самом деле… Больно уж мне рожа его не понравилась. Больно наглая. — И, уже уходя, задержалась на пороге: — Вот бы жену его где-нибудь найти. Вот она бы точно рассказала!

Когда Полина вернулась в комнату, Марк попросил её позвонить маме. Она набрала номер:

— Сам говори. Мне Маруську укладывать пора.

А когда, уложив, снова вошла в зал, муж уже поджидал:

— И как это понимать?!

— Что? — внутренне сжалась Полина.

— Пароль, зачем поставила?

— А что такого? Все ставят, и я поставила. Не задумываясь даже. У тебя, хочешь сказать, нету?

— Причём тут я?

— Так, Марк, я не хочу ругаться. Ладно? Я устала.

— Интере-е-есно, и чем же ты таким занималась, что аж устала?

— Хреном груши околачивала, представляешь! — вспылила Полина. — Зачем ты вообще в мой телефон полез?

— Потому что звонок сорвался! Хотел перезвонить и не смог.

— О, боже… — Полина заново набрала номер. — Держи! — и вышла на кухню.

Но не прошло и минуты, как Марк пришёл следом.

— Ну, что и требовалось доказать! Кто такой этот Сергей любимый, который сегодня три раза тебе звонил?

— Во-первых, не любимый, а Любимцев, глаза протри, а во-вторых — мне вообще частенько клиенты звонят, представляешь?

— Значит, поговорить с левым мужиком ты находишь время, а мужу хоть раз за день набрать, на это времени нет, да?

— Ой, Марк…

Хотела протиснуться мимо, но он перекрыл проход:

— Полин, ну не дуйся, ну? — попытался притянуть её к себе, но она вывернулась. — Ну Полин… — пошёл следом за ней. — Ну прости. Я же говорил уже, замкнуло меня, я не хотел! Ну хочешь, меня тресни, — протянул ей бадик. — Ну малыш… — полез обниматься. — Я сегодня весь день как пришибленный, только о тебе и думал. У меня аж сердце тянет, как будто останавливается. Полин… Я тебя больше жизни люблю, ты же знаешь… Мне без тебя вообще ничего не надо. Вообще ничего, понимаешь?

— Марк, зачем ты так напился? Ты же знаешь, что тебе нельзя. Ну ты что, гангрену хочешь заработать? Или свалиться где-нибудь и вторую ногу сломать, чтоб уж в коляску сразу?

— Мне так нравится, когда ты за меня волнуешься, — крепко сжал он её. — Я очень боюсь потерять тебя, малыш. Очень.

— И поэтому напился?

— И поэтому тоже. А что мне ещё было там делать? Я сидел весь день, жрал, пил и думал о тебе. Всё. — Разя перегаром, потянулся с поцелуем: — Ну не злись, малыш…

Полина отвернулась.

— Марк, иди спать, а? Нет, ну правда, ты проспишься, а завтра поговорим. Хорошо?

Он отстранился, глянул на неё с укором:

— Что, противный? Думаешь, я не понимаю? Или в зеркало себя не вижу? Пузо, ряха… А что я сделаю, Полин? Ну разве это я виноват вот в этой херне? — жестом полным отчаяния указал на ногу. — Это что, моя идея была, идти на завод? Или я для себя деньгу зашибать хотел? Всё же сделал, как ты сказала, а теперь, получается, крайним остался?

— Не говори глупости, Марк. И иди спать! — выбралась Полина из его рук. — Завтра поговорим.

— А я вчера на бирже пятьдесят тысяч заработал! — вслед ей сообщил он.

Полина обернулась.

— Серьёзно?

— Угу. А ты думаешь, я дармоед? Думаешь, сижу там, в танчики играю и ни хрена не делаю? А я тебе давно говорил, что биржи — дело стоящее, только время нужно, чтобы в систему въехать. Ну и начальный капитал, конечно. Чем больше вложишь, тем проще отбить.