Наивна и очень опасна (СИ) - Соколова Надежда - Страница 8

Очередной июньский вечер воскресенья я провела за уборкой. Колька забрал меня с объекта, окинул взглядом джинсы, футболку и кепку и вдруг предложил:

— Крот, не хочешь перекусить съездить? Куда-нибудь в ближайшую кафешку?

Из-за усталости я не сразу поняла смысл сказанного, а затем удивленно уставилась на Кольку: это что, меня на свидание только что пригласили, что ли?

— Сова…

— Да ладно тебе, — немного нервно хмыкнул он, — просто перекус, ничего лишнего.

Угу, знаю я их, этих мужиков. Хотя… Почему бы и нет. Никаких миллионеров на горизонте пока не было, а на безрыбье и Колька — рыба. Пусть и не особо крупная.

Миленькая кафешка «Арлекин» радовала глаз гуляк неоновой вывеской, горевшей в наступавших сумерках чересчур ярко. Внутри царил приятный полумрак. Из динамиков доносилась негромкая музыка.

Нет, я не смогу тихо смириться

С этой правдой, доле покориться.

Быть, когда тебя, неба не видя, жить.

Ты в каждом окне, в каждом прохожем,

Где-то рядом прячешь свои лица,

Здесь, рядом с моим, время твоё бежит.

Удержи, не отпускай, моё сердце у тебя в руках,

Ты один меня согрел, Лучик Мой Любимый Л.М.Л.

Всё пройдет, а ты свети белым светом на моём пути,

Ты один меня согрел, Лучик Мой Любимый Л.М.Л.[3]

«Как в тему, блин», — проворчала я про себя. Хотя чего еще от отечественной попсы ждать?

Колька усадил меня на лавку за один из столиков подальше от входа и махнул официантке. Борщ, овощной салат, кофе, чай, пирог с мясом — на двоих не так уж много, если вдуматься. С голодухи я смела все за пять минут и сидела цедила чай через соломинку, пока Колька расправлялся со своей порцией. От нечего делать я смотрела в окно. Люди, люди. Бегут, неторопливо тащатся, стоят. У каждого своя жизнь, свои мысли и мечты. Я вздохнула.

— По миллионеру вздыхаешь? — беззлобно поддел меня сидевший на одной со мной лавке Колька.

— Иди ты, — беззлобно откликнулась я. — С миллионером можно не корячиться за копейки. И вообще. У нас свидание? Ну так поцелуй меня.

Сама не знаю, откуда взялись последние две фразы. Вряд ли они действительно жили в моей голове. Зато послужили спусковым крючком для Кольки. Он наклонился, приник своими губами к моим. И мир почему-то поплыл. В голове зашумело, хоть я и не пила. Губы у Кольки оказались мягкими и вкусными.

Когда мы оторвались друг от друга, то оба тяжело дышали.

— Это что?.. — ошарашенно спросила я.

— Понравилось? — коварно поинтересовался Колька.

Я могла только кивнуть.

До общаги я добралась в состоянии, близком к прострации.

— Эй! Ленка! Ленка, ау! — голос Катьки немного привел в себя, но я все еще мало что соображала.

— Он поцеловал меня, — выдала я растерянно.

— Кто? — не поняла Катька.

— Сова.

— Ты поцеловалась с птицей?

— А? Да при чем тут птица! Катька, меня поцеловал Колька. Я его терпеть не могу, не могла, а он… Он меня поцеловал!

— Так ты в афиге от самого факта поцелуя или от того, кто это сделал? — насмешливо поинтересовалась Катька.

— Иди ты, — фыркнула я.

— Да я-то пойду, но ты сначала валерьяночки выпей, что ли, а? А то станешь лунатиком, ночью из окна шагнешь, как я потом твоей птице объяснять буду?

Зараза. У меня тут душевные метания, раздрай в мозгах, а она со своей валерьяночкой привязалась!

Валерьянку я проглотила, не глядя. На душе спокойней не стало, но хоть руки прекратили мелко подрагивать. Нет, ну вот что это такое, а? Жду миллионера, ищу богатого бизнесмена, а кайфую от поцелуя бывшего одноклассника! Мозги, ау! Вы в какую степь сбежали?! Вам нужно разрабатывать стратегию и тактику по покорению финансового Олимпа, а вы?! Какой, блин, Колька?! Что у него, кроме машины, есть?! Я снова вспомнила губы Савченко, его прикосновения его пальцев… По коже пробежали мурашки. Идиотка!

Следующие два дня я тщетно пыталась забыть тот поцелуй, при этом тайком посматривая на экран мобильника и считая дни до следующего объекта.

— Да позвони ему сама, — проворчала недовольно Катька, наблюдая, как я выливаю в раковину чай, в который по рассеянности добавила вместо сахара маргарин. — Нефиг продукты переводить.

С последней фразой я была согласна целиком и полностью. Первая же… ну нет. Звонить Кольке?! Да пошел он!

Не пошел. Позвонил сам, через четыре дня, предложил новую шабашку. Наряжаться на мытье полов смысла не было, хоть и очень хотелось, а потому я вышла на улицу в привычных джинсах, кедах и футболке. Колька стоял у машины. С цветами. Крупные белые ромашки. Как я люблю.

— Это тебе, — улыбнулся он и протянул мне букет.

Я покраснела, пробормотала «спасибо» и спрятала лицо в букете. Блин, мне двадцать три, а веду себя, как будто только вчера исполнилось шестнадцать!

Глава 6

Человек, который ограничен в сердце и мыслях, склонен любить в жизни то, что ограничено. Тот, у кого ограничено зрение, не может видеть дальше длины одного локтя на дороге, по которой он идёт, или на стене, о которую он опирается своим плечом.

Джебран Халиль Джебран

***

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь

ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Марина Цветаева. «Не думаю, не жалуюсь, не спорю»

***

Объект, двухкомнатная квартира, оказался недалеко от общаги, каких-то пять остановок на автобусе. Оставив цветы в машине, я за три часа вымыла всю необходимую площадь. Пока мыла, старалась отрешиться от мыслей в голове. Наивной дурочке я не была и прекрасно понимала, что нравилась Кольке, иначе он вряд ли стал бы тратиться на кафе и цветы. Да и я к нему, если честно признаться, тоже неровно дышала: вон как после поцелуя руки дрожали. Но, блин. А как же моя мечта о богатой и сытой жизни?! Я ведь еще со школы хотела выйти замуж и сидеть дома, чтобы только за хозяйством смотреть и ни дня не работать! Мама сразу после всех декретов снова в школу вернулась, пашет там, как проклятая, чтобы вместе с отцом двух братьев в люди вывести. Выходит, что и меня ожидает та же участь? В общем, к Колькиной машине я шла с твердым намерением резать по живому, пока еще не слишком поздно, пока чувства оформиться до конца не успели.

Подхожу, смотрю, а этот обормот с какой-то фифой длинноногой, модно одетой, болтает, лыбится да ржет. Она, блин, ему глазки строит. Моему. Кольке! Убью заразу!

Я, конечно, «включила» походку от бедра, жаль, что в джинсах и кедах это смотрится не особо эффектно.

— Милый, я пришла, — а сама только на него смотрю, ее игнорю. Он хмыкнул, клюнул ту стерву в щеку и в машину сел.

— Подруга моя, — а на губах ухмылка наглая.

— Жизни? — не выдержала я.

— Крот, ты что, ревнуешь? — машина завелась и помчалась по полупустой улице.

— Вот еще, больно надо, — фыркнула я и отвернулась к окну.

Так и дулась вплоть до кафешки. Оттаяла, только когда передо мной на стол поставили тарелку с куском пиццы, ванильное мороженое в вазочке и черный кофе.

— Крот, — вкрадчиво позвал Колька, разделавшись с куском мяса.

Я недовольно подняла на него глаза.

— Ты правда ревнуешь, что ли?

— Иди ты, — недовольно буркнула я, удивленная собственной реакцией: сама же расстаться хотела, а как увидела его с другой, сразу забыла о своем желании. А вот вырвать волосенки этой дуре мысль была. Да и вообще в груди сразу как узел тугой завязался. И что это, спрашивается, как не ревность? Эй, мозги, нам миллионер нужен!

Колька между тем поднялся со своего места, обошел столик и надо мной склонился. А в следующую минуту я снова ощутила, как плывет мир и шумит в голове.

— Крот, а ты вкусная. Особенно после мороженого, — поддел меня этот дурак.

Я даже толком ответить не могла — пыталась в себя прийти. Лишь локтем ему несильно в живот въехала.

Ромашки я, естественно, забрала в общагу, торжественно поставила их на зависть жившей без парня Катьке в пластмассовую бутылку с обрезанным горлышком и любовалась ими весь вечер.