Кривое зеркало (СИ) - Ловыгина Маша - Страница 7

— Я не должна была приходить сюда…

Борис криво усмехнулся, но руку Нелли все-таки отпустил.

Нелли медленно поднялась и молча продолжала одеваться. Борис следил за ее движениями из-под опущенных ресниц. Наконец женщина разгладила на бедрах платье, и просунула ноги в узкие лодочки:

— То, что я делаю, это ужасно. Я не знаю, где моя дочь и… — она запнулась, — продолжаю при этом жить. Я сумасшедшая, да? — Нелли серьезно посмотрела на Бориса, — Мое место в дурдоме?

— Прекрати, — Борис накинул халат и, подойдя к окну, раздвинул тяжелые шторы. Женщина болезненно сощурилась и огляделась:

— Я была не в себе, когда пришла сюда. Ненавижу этот дом…

— Это твой дом, Нелли, ты знаешь.

— Замолчи! — она прижала ладони к ушам, зазвенев золотыми браслетами, — Это… это отвратительно!

— Ну, перестань, — Борис нежно привлек Нелли к себе и погладил по голове, — Все будет хорошо, вот увидишь. Я никому не дам в обиду мою сестренку, мою красавицу…

Нелли всхлипнула и подняла на Бориса заплаканные глаза:

— Ты обещаешь?

— Я никогда не обманывал тебя, — в лице Бориса появилась жесткость, — и ты это прекрасно знаешь. Если бы ты только захотела… — Нелли прижала ладонь к его губам и покачала головой. Борис, усмехнувшись, вздохнул и, поцеловав ее ладонь, отошел к дубовому трюмо. Глядя сквозь зеркало на Нелли, он произнес, — Я поеду с тобой. Меня тоже тревожит эта ситуация с Валерией. Хотя в ее возрасте… Ты помнишь?..

— Я подожду тебя на улице, — Нелли быстро покинула квартиру. Борис услышал лишь дробный стук ее каблучков. Выйдя на улицу, Нелли остановилась. Она чувствовала внутри неприятное томление и тяжесть. Сунув руку в карман, женщина нащупала плотный пакетик и немного успокоилась. Взглянув на часы, она вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Огляделась и отступила назад к подъезду. Ею снова стала овладевать паника, и точно: из-за угла соседнего дома на нее неотрывно смотрел какой-то мужик. Именно мужик — здоровый, с окладистой бородой и цепким пронзительным взглядом из-под кустистых бровей. Прошло несколько мгновений; Борис, на ходу полуобняв Нелли, увлек ее к автомобилю. Она оглянулась, но мужика уже не было. Всю дорогу до дома она ехала молча, воскрешая в памяти этот пронзительный взгляд и внутренне содрагаясь.

Приехав к Нелли, Борис развил бурную деятельность: он обзвонил все больницы и городские морги. Он обладал обширными знакомствами и связями, поэтому информация попадала к нему максимально быстро. Он заставил плачущую Нелли обзвонить всех подруг и друзей Леры прежде чем, получив отрицательный результат, решил заявить в милицию. На другом конце провода его вежливо выслушали и предложили подождать пару дней, пока девочка не нагуляется. Борис в бешенстве бросил трубку.

— Так, Нелли, давай что-то решать. Только быстро. Мне надо еще успеть появиться в клинике, завтра две операции. Соображай, кому позвонить с наибольшей эффективностью и наименьшей болтовней.

Нелли нахмурила тонкие брови и стала сосредоточенно водить пальцем по строчкам телефонной книжки. Внезапно она вздрогнула и подняла глаза на Бориса. — Я совсем плохая! У Вадима, друга Леры, отец — начальник РОВД нашего района. Я звонила его жене, Ларисе, она сказала, что Вадим дома и Леру он не видел. Не хочу снова ей звонить. — Нелли поджала ноги под себя и натянула пушистый плед до самого подбородка.

— Не хочу тебя огорчать, но тебе придется это сделать, — Борис протянул ей трубку, — Ничего не объясняй, узнай только, дома ли ее муж и, если нет, то рабочий номер. Поняла?

Нелли взяла теплую от ладони Бориса трубку и, сверившись с номером в ежедневнике, потыкала в кнопки. — Лариса, это снова я, Нелли Лисневская. Я бы хотела поговорить с вашим мужем. У меня очень важное дело. Нет, я не могу ждать до утра… — Нелли на некоторое время замолчала, слушая ответ собеседницы, затем чиркнула несколько цифр и отложила телефон в сторону.

— Ну что, — Борис нетерпеливо переминался с ноги на ногу, — ты узнала?

— Да, рабочий… Лариса сказала, что номер личного сотового дать не может, но позвонит сама. Попросит связаться с нами. В любом случае, найти его можно будет через дежурного. — Нелли тяжело вздохнула, — ты думаешь, Леру похитили?

— Я ничего не думаю. — Борис погрыз аккуратный ноготь и, взяв трубку, похлопал ею по ладони, — Меня беспокоит то, что случилось с твоим мужем. Яков звонил мне и был очень недоволен. Ему пришлось ехать в прокуратуру и подписывать разные бумажки о целесообразности перевода Сергея в его клинику. Естественно Яков запретил разговаривать с Сергеем, допрашивать его, но когда-нибудь это придется сделать. Ты хотя бы узнала, что он делал в этом доме, где его нашли? Машину, кстати, я распорядился отогнать в сервис, благо ключи и документы не взяли. Удивительно, что салон не вычистили, потому что у Сергея выгребли из карманов все. А документы прямо там, в подъезде, на полу и бросили. — Борис положил телефонную трубку на базу и отошел к окну. — Но ты не переживай, морду ему починят, а с головой он, по-моему, никогда не дружил. Ты сейчас поспи немного, а я у телефона подежурю. — Он укрыл Нелли пледом и погасил в комнате свет, оставив только ночник. Привычным движением, поправив волосы у огромного, в пол, зеркала, Борис остановил взгляд на массивных бронзовых канделябрах и усмехнулся. Это был его подарок Лисневскому на юбилей, вещь раритетная, дорогая. А этот плебей, любитель юных тел, не нашел лучшего места для них чем прихожая. Борис с нежностью провел ладонью по тусклому, чуть зеленоватому изгибу подсвечника и вздохнул.

Анатолий Анатольевич Карепин, развалясь на заднем сидении служебного автомобиля, не отрывая губ, цедил пиво из жестяной банки, время от времени глухо икая и проливая пахучие капли на объемный живот. Магнитола пела голосом Алсу что-то очень печальное, что отягощало и без того тоскливо-похмельное состояние полковника. Наконец нервы его не выдержали, и Анатолий Анатольевич швырнул пустую банку в правое переднее окно, но опорожненная тара не захотела так легко сдаваться и, звонко стукнувшись о стекло, отскочила на сидение, оставляя мокрую полосу на кожаном сидении.

— Васька, ерш твою… — Карепин вяло махнул рукой, — выруби эту лабуду, мать ее, совсем!

Водитель беспрекословно подчинился. Подъезжая к кольцевой, он обратился к Карепину:

— Куда едем, Анатолий Анатольевич?

Вопрос не был праздным. Василий Легкокрылов возил Карепина уже год, придя на службу в милицию сразу после армии. Двадцатилетний парень, бывший штабной водила, умел держать дистанцию, оставаясь при этом своим парнем для начальства и сослуживцев. Василию нравился полковник, мужик немногословный, с твердым волевым характером и широкой душой. Казалось, что он начисто лишен карьеризма, и все его награды и должности, по мнению Васи Легкокрылова, достались Карепину исключительно благодаря личным качествам и заслугам полковника. Периодически Анатолий Анатольевич позволял себе расслабиться в компании немногочисленных друзей, имевших высокие чины в МВД, поддерживая этим старинную дружбу и решая непосредственно производственные вопросы. Василий был горд от сознания посвященности в эти поездки и, чувствуя себя, по крайней мере, ординарцем полковника, считал своим долгом обезопасить его от лишних разговоров и ненужных вопросов. Сейчас они возвращались из Владимира, где на даче генерала Гущина «заседали» два дня. Карепин мутно посмотрел на мелькавшие вдоль дороги рекламные щиты и шеренги фонарей:

— Так, Василий, заедем в отдел. Надо проверить работу на местах.

«Отпускает потихоньку»- удовлетворенно подумал Легкокрылов, со значением посмотрев на перекатывающуюся банку «Ярославского». — Да ребята вообще раньше полуночи не уходят. Половина не женатых, а вторая разведенных, — вслух добавил он.

Карепин крякнул, усаживаясь поудобнее, и чуть ослабил ремень.

— Домой звонить будете, Анатолий Анатольевич?

Полковник почесал русый ежик на голове, собираясь с мыслями, но Василий, не дожидаясь ответа, продолжил: