Нарисуй мне любовь (СИ) - Николаева Юлия Николаевна - Страница 16

Раздался щелчок, аккуратно оторвав бумагу, Илья открыл дверь, кивая мне.

— Ничего не трогай, — шепнул, когда я зашла. Сам прошмыгнул следом и дверь закрыл.

— Я разуюсь, а ты оставайся в обуви, ты же без носков? — Рогожин стянул кроссовки, а я только продолжала поражаться. Права я была, говоря о производимом впечатлении.

— Откуда такие навыки? — спросила, не удержавшись.

— Я личность неординарная, — хмыкнул Рогожин в ответ, — давай не затягивать. Куда?

Я повела его в спальню. Дверь открыл он, чтобы не оставлять отпечатков.

Комната была залита светом. Вещи словно никто и не трогал, все, как при Гарри. Так странно. Пройдя к окну, я замерла у стены, чтобы не светиться, и достала фотографию. Мы занимались сексом на подоконнике, если исходить из ракурса, камера стояла на шкафу с одеждой, захватывала матрас и ту часть, где окно. Натянув рукава кофты, я взяла стул и приставила к шкафу. Взобравшись, осмотрела содержимое: всякий хлам и ни намёка на камеру.

Спустившись, стала отряхиваться, а Рогожин выдернул из рук фотографию и, взглянув, присвистнул.

— Повезло парню, — хмыкнул, я, забрав фото, сунула его в сумку. — И чья была идея снять процесс?

— Уж точно не наша с Гарри.

— То есть? А откуда тогда фото?

— Их подбросили моему… — тут я запнулась, не зная, как назвать Андрея. А действительно, кто он мне теперь? Бывший любовник? Странно, но я все ещё не понимала, не верила, что между нами все кончено. Надеялась, что как-то все разрешится, вот только как? Может, в наглую его подкараулить, сесть в машину и поговорить? О чем? Своим поступком он дал понять, кем меня считает, показал, что все, это конец.

— Ау, — Рогожин помахал рукой перед моим лицом, возвращая в реальность, — ты сказала, их. Фотографий было несколько?

— Целая стопка.

— И там весь процесс?

Я кивнула, он задумчиво нахмурился.

— Скорее всего, это была видеокамера, — сказал наконец, — фотоаппарат, который безостановочно щёлкает… В такое верится слабо. Сняли видео, сделали стоп-кадры и выслали. Найти камеру нужного размера труда не составит.

Он залез на стул и ещё раз все осмотрел, однако результат был тот же.

— Уверена, что это не художник так развлекался? — спросил, спустившись.

— Уверена. Как-то же фото или видео оказалось у того, кто их подбросил.

И подумала о Наталье. Положим, она решила зачем-то снять видео, узнав о нас с Гарри. Но если подбросила фотографии Андрею, значит, знала, что я с ним. В это я не была готова верить. Николаева бы меня на куски разорвала, только узнай. Не от большой любви к мужу, конечно, а от собственного унижения. Но если не она, то кто? На этот вопрос ответа не было.

— Если все так, значит, за тобой кто-то следил.

— Скорее, за моим… Мужчиной. Следить за мной точно некому, я не могу представлять хоть какой-то интерес. А вот он…

— Следили за тобой из-за него? И воспользовались ситуацией, чтобы ему насолить? Он, что, такая важная шишка?

Я пожала плечами. Вот этого не знаю. Да, у Андрея бизнес, он богат, но чтобы кто-то тратил время на слежку… Об этом стоило бы спросить его, только захочет ли он делиться информацией? Андрей, кстати, может не мучаться вопросом, кто это сделал, зная злодея. А мои изыскания, кажется, совершенно бесполезны.

— Да, подобное бывает, когда связываешься с теми, о ком ничего не знаешь, — хлопнул Рогожин меня по плечу, а я посмотрела на него, впервые всерьёз задавшись вопросом: а что я знаю об этом парне кроме его имени?

Ещё возраст и адрес. На этом все. А между тем мы уже залезли в чужую квартиру на пару. Да уж, в одном Илья прав: я связываюсь с людьми, совершенно их не зная.

Он, поймав мой взгляд, усмехнулся, словно догадываясь, о чем я думаю.

— Так ты сюда приехала, надеясь найти камеру? — задал вопрос.

— Ага, надеялась, как выяснилось, зря.

— Если бы ты сразу после смерти художника пришла, может, и был шанс, с другой стороны, нашла бы ты камеру, и что? На ней инициалы не стоят.

— А отпечатки пальцев?

— Ты бы её ментам отдала?

Сложный вопрос.

— В общем, сама не знаешь, чего хочешь, — резюмировал он, — комнату будешь осматривать?

— Зачем?

— Не знаю, может, найдёшь дневник с единорогом, где парень записывал свои чувства.

— Очень смешно.

А вдруг найду? Не дневник, конечно, но что-нибудь интересное? А что? Снова нет ответа, но раж появился. Илья, заметив это, стянул перчатки, передавая мне. Натянув их, я открыла шкаф с одеждой: беспорядок жуткий, но он такой и был тут.

— Думаешь, есть смысл? — спросила, перебирая вещи. — Менты тут, наверняка, все осмотрели.

— Насколько я понял, у парня передоз? Так что вряд ли они особенно напрягались.

— Поначалу да.

— А теперь?

Я вздохнула, думая, не слишком ли много я рассказываю Рогожину? И не найдя ответа, продолжила:

— Говорят, Гарри не был наркоманом, и вообще дурь терпеть не мог.

— Вот как, — протянул Илья задумчиво, — то есть гипотетически от художника могли избавиться, инсценировав передоз?

— Вот именно, что гипотетически. Я даже представить не могу, кому мог насолить безобидный Гарри.

Эти слова Рогожина повеселили.

— Иногда ты бываешь очень наивна.

— Хорошо. Твои версии?

— Например, он узнал то, что ему не полагалось. Это как раз тот случай, когда парень, действительно, не в теме. Во-вторых, ему в руки могло попасть что-то, что ему не принадлежит. Случайно или нет. И в-третьих, его безобидность вовсе не означает, что парень не мог тайком вести незаконные дела, за которые его и порешили.

Да, в разумности Рогожину не откажешь. Но в таком случае тут все до нас перерыли. Озвучивать это я не стала, просто перешла в кухню, Рогожин за мной.

— Зачем ты продала машину? — спросил, прислонившись к гарнитуру. — Художнику нужны были деньги?

— Нет. Деньги были нужны мне.

— Зачем?

Покосившись на него, я все же ответила:

— Собиралась сбежать с Гарри.

У Рогожина было такое удивлённое лицо, что стало даже забавно.

— Боюсь спросить, это тебя от большой любви так переклинило?

— А что такого?

— Не знаю, что из себя представлял этот художник, но обычно творческая элита мало на что способна, кроме как вести разговоры о высших сферах. Ты же понимаешь, что тебе бы пришлось тащить вас обоих?

— Ну… Может, я не планировала так долго с ним быть.

Илья покачал головой.

— А ты прагматичная особа. Знаешь, ты сумела меня удивить. Если любовью там не пахло, зачем вообще с ним связалась?

— А ты со всеми своими девушками по любви спишь, конечно, — не удержалась я. На это ответить было нечего, и ещё десять минут прошли в молчании. Наконец, я заявила:

— Чисто. Ничего интересного тут нет.

Рогожин задумчиво пялился на настенные часы, я зачем-то пояснила:

— Они уже не работали, когда Гарри заселился, ему часы не нужны были, так что батарейку он не менял.

Рогожин, нахмурившись, бросил на меня взгляд:

— Это он тебе говорил?

— Да. Ну не такими словами, конечно.

Илья продолжал пялиться, я тоже посмотрела, но ничего не увидела. Часы, как часы.

— Иди сюда, — потянув за руку, Рогожин поставил меня перед собой лицом к часам, — видишь, свет из окна падает, и на стекле видны цветные отпечатки. Кто-то трогал часы испачканными в краске руками. Логично предположить, что это твой художник, как считаешь?

— Гарри их снимал? — высказала я мысль, а Илья вдруг обнял меня сзади. То есть так мне показалось в первое мгновенье, и я застыла, растерявшись. Оказалось, он просто хотел стянуть перчатки с моих рук. Надев их, легко залез на стол и снял часы с гвоздя.

— Пилочка есть? — спросил, осмотрев, я полезла в сумку. Нам повезло, и вскоре Илья откручивал винтики. Я относилась к затее скептически, хотя внимательность Рогожина впечатление произвела. А ещё сильнее оно стало, когда сняв крышку, мы увидели внутри маленький бумажный блокнотик, самый обычный, дешёвый. Тут у меня даже во рту пересохло. Ничего себе, значит, все-таки Илья прав, и Гарри было что скрывать? Это разворачивает все произошедшее совершенно в новый ракурс.