Неизвращенная история Украины-Руси. Том II - Дикий Андрей - Страница 55

• Предыдущая
• 55/102
• Следующая

О положении на фронте вспомнило, наконец, и правительство и обратилось к “атаману” А. Мельнику, начальнику штаба “Действующей Армии” с просьбой дать об этом информацию. Вот как пишет об этом один из участников разговора с А. Мельником министр И. Мазепа:

“А. Мельник сказал, что наше положение на фронте просто трагично. Большевики бросили против нас свои лучшие части местного формирования. Например, Таращанскую дивизию, которая состоит преимущественно из украинцев. Это деморализующе действует на наших солдат. Многие из них просто бегут с фронта”… “Казаки не хотят биться против своих братьев – украинцев. Выходит так, будто мы здесь ведем борьбу не за украинское дело, а за правительство Директории, которое потеряло популярность в народных массах”… “Мы, военные, считаем, что нужно сговориться с левыми украинцами с той стороны фронта. Только тогда мы сможем сорганизовать свои боеспособные силы для борьбы с большевизмом” (И. Мазепа, “Украина в огне и буре рев.”, стр. 154).

Безотрадная картина, которую дает Мельник (впоследствии – один из вождей фашизма), равно, как и совет будущего вождя фашистов договориться с “левыми” заслуживает того, чтобы на это обратить внимание

Только молодость и малокультурность вождей, их неутолимая жажда власти (любой ценой и с любой помощью) и безнадежное военное положение, могли породить мысль “искать сговора с левыми украинцами по ту сторону фронта”. Простая и естественная мысль, захотят ли этот сговор и нужен ли он их “левым” товарищам по ту сторону фронта, вождям по ту сторону просто не приходила в голову, хотя об этом тоже следовало подумать. Ведь в то время во власти “левых товарищей”, которые пошли на сотрудничество с большевиками, была вся Украина и они занимали руководящие посты, а “петлюровцы” были загнаны в угол Волыни и никакой силы, ни идейной, ни военной из себя не представляли. Идеей же украинской самостийности, на что делали ставку “петлюровцы”, поднять массы было невозможно, что наглядно показали все события последнего времени. Но “петлюровцы” верили (или делали вид, что верят) в огромную силу идеи “национального освобождения” (отношение к которой народ уже показал) и делали ставку на уже битую карту.

Для находившихся на фронте эта политика вождей, конечно, была не секрет и вызывала резкое осуждение, особенно в частях антисоциалистически настроенных, каких было не мало. Родилась мысль устранить социалистических вождей и отдать власть в руки более умеренных групп. Осуществить ее попытался командующий северный участком фронта, молодой и решительный атаман Оскилко. Незадолго перед тем, имея опытного начальника штаба, русского генерала Агапеева, Оскилко выдержал несколько удачных боев с небольшим отрядом красных и его популярность была велика.

28 апреля он попытался сделать переворот: арестовал часть министров и социалистических вождей и выпустил воззвание о наделении землей крестьян в собственность, обещая выдать “бумаги на вечное и потомственное владение землей”. Благодаря своевременно предпринятым социалистами мерам и сделанным Оскилко тактическим ошибкам, переворот не удался – и Оскилко с рядом видных единомышленников бежал. Но самый факт возможности поднять антисоциалистический бунт, который имел не мало сочувствующих, свидетельствует, что в рядах “петлюровцев” настроения были далеко не одинаковы и социалистические эксперименты Петлюровского правительства не всегда находили сочувствие даже в рядах армии. Выступление Оскилко окончательно деморализировало “фронт”. Никаких надежд организовать хоть какой-нибудь отпор, уже наметившемуся наступлению украинских большевиков портив Петлюровской армии, не было. Петлюре и его сторонникам оставалось только – или драться с малым шансом на успех, благодаря ненадежности “армии” – или бежать. Они выбрали последнее. 5-го мая Ровно было оставлено. Все двинулось на Запад, в Галицию.

На короткое время Петлюра с “армией” задержался в Радзивилове, где сразу же начали делаться попытки реорганизации этой армии, которая до этого, по словам одного из Петлюровских генералов – Безручка, “имела малоорганизованный, полупартизанский характер. Формируют части более активные люди., которые, собравши около себя кружок, получают после санкцию Правительства и делаются Н-ой частью. Подсчет сил и управление ими часто были не под силу высшему командованию. Было в армии много людей, особенно офицеров, нетвердых или и совсем ненадежных с национальной точки зрения”. (Газета “Дiло” от 20 июня 1937 г.) Характеристика правильная и точная. Ее полностью подтверждают данные многочисленных мемуаристов того времени.

К этому можно прибавить, что в то время (весна 1919 г.) сами большевики всех выступавших против них, называли “бандами” или “петлюровскими бандитами”. Так они назвали и несколько, никому не подчинявшихся, партизанских отрядов, которые в марте 1919 г. оперировали в нескольких десятках километров на северо-запад от Киева. Это дало основание, задним числом, сидя в эмиграции, создать миф о “мартовском наступлении Волынской группы войск УНР”.

“Реорганизация армии” не ограничилась “перегруппировками” (на бумаге) многочисленных “корпусов” и “дивизий”, иногда состоявших из сотни-другой малодисциплинированных людей, под командой совсем недисциплинированных “атаманов”. 13 мая было решено в армии ввести институт национально-политических комиссаров, подъ названием “державных инспекторов”, с самыми широкими полномочиями, правом вмешиваться в действия строевых командиров и “следить за политически-национальной благонадежностью армии”. Во главе “державных инспекторов” был поставлен некий В. Кедровский, главной квалификацией которого была малокультурность, чисто собачья преданность Петлюре, верность социализму и желание играть роль. Но дела он не поправил, а только внес двоевластие в армию, которое, конечно, не подняло ее боеспособности. В армии его называли “петлюровским шпионом” и брезгливо сторонились.

Когда поляки начали наступление с севера (16-го мая), то оказалось, что армия вообще не хочет воевать. Луцк был отдан без боя; вся “Холмская группа” войск была ликвидирована без выстрела. Добровольно перешли на сторону поляков дивизия Стренгирова, отряды атаманов Тимченка, Абазы и других. Полякам достались огромные склады боеприпасов, оружия и продовольствия. Петлюровский генерал Капустянский в своих воспоминаниях объясняет эту катастрофу изменой антисоциалистически настроенных командиров и солдат, не желавших воевать за социалистическое правительство Петлюры. А И. Мазепа, чтобы высказать полное к ним презрение, называет их “малороссами” (у самостийников это – ругательное слово). В результате же, Петлюре пришлось бежать дальше – на Красное и Тарнополь.

Продвигаясь по галицийской территории на юг, вдоль старой русско-австрийской границы, Петлюра с правительством и армией, к началу июня, оказался около Волочиска, который был в руках большевиков. Дальше, на юг, доживали свои последние дни враги Петлюры и его политики – Галицкое правительство и, сотрудничавшие с ним, “правые” надднепрянцы, с членом Директории Андриевским во главе (Швец и Макаренко были с Петлюрой; Винниченко – за границей).

Но и на юг путь уже был перерезан поляками, которые были в нескольких километрах и продолжали наступать, не обращая внимание на сделанное Петлюрой предложение перемирия. Положение было такое, что “каждый час можно было ожидать полной ликвидации государственного центра”, как пишет в своих воспоминаниях И. Мазепа – “Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам”.

В такой обстановке было решено атаковать Волочиск. Мобилизовавши все силы, даже служащих министерств, было поведено наступление против, ничего не ожидавших, незначительных большевистских сил. Волочиск был взят, а кроме того очищен и небольшой клочок территории между линией Старо-Константинов-Проскуров-Каменец и бывшей австрийской границей. Украинское правительство опять было на своей земле. Встал вопрос: что – дальше?

• Предыдущая
• 55/102
• Следующая