Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 57

Таксист подвез меня к вокзалу с другой стороны перрона, и я при слабом свете фонарей вошел в вагон незамеченным. Пассажиров в первом классе не было, я фактически сидел в вагоне один. Поезд тронулся, проводник шел по проходу и немало удивился, когда я окликнул его и попросил принести мне чаю.

— Мистер, когда вы вошли в вагон? — проявил он чрезмерное любопытство.

— Разве это важно? — спросил я. — Главное, что я не опоздал. Вот мой билет, но он на завтра, а мне надо уехать сегодня. Есть проблемы?

— Что вы, сэр! Никаких! Надо будет уплатить…

Я не дал ему договорить, сунул десять фунтов и попросил никого не сажать в мое купе, сославшись на то, что хочу выспаться. Он понимающе кивнул и удалился.

После чая я прилег на диван, предварительно заблокировав дверь купе, и уснул сном праведника, будучи почти уверенным, что сбросил хвост.

Меня разбудил тихий стук в дверь. Было утро. Я насторожился, подошел к двери и прислушался.

— Мистер, — услышал я голос проводника, — вы будете завтракать?

Я приоткрыл дверь, на всякий случай приготовившись к чьему-либо вторжению, и спросил, есть ли пассажиры в вагоне. Убедившись, что кроме меня так никто и не появился, я попросил принести мне ветчину и кофе. Услужливый проводник быстро выполнил мой заказ. Я снова заблокировал дверь и улегся на диван. Невольно мои мысли сосредоточились на вчерашних событиях. Выходит, меня выследили даже на новой конспиративной квартире. Визгун со своими людьми прокололся, слежку вели очень профессионально и взяли меня от Каира. Страха я не испытывал, очевидно, потому, что перед глазами не было реальной опасности. И в то же время было какое-то подсознательное горделивое чувство, что я значимая личность и есть польза от моей работы. Наши враги уже оценили вред от моей деятельности, иначе не всполошились бы в ЦРУ или Интеллидженс сервис. Я не сомневался — это их работа, и не питал особых иллюзий, что они потеряли меня окончательно и бесповоротно. Найдут и убьют, слегка рисовался я сам перед собой.

В Каире я выскочил из вагона и чуть не бегом бросился на привокзальную площадь. За мной никто не увязался, тут я был уверен. Поэтому прыгнул в такси и приказал гнать как можно быстрее в Замалек. Шофер, молодой парень, ответил: «Слушаюсь, сэр!» — и действительно погнал свой «мерседес». Он ухитрялся пролезать в любую дырку, выскакивал на тротуар и останавливался лишь перед светофором. И едва зеленый свет открывал движение, как он, в буквальном смысле, бросал вперед свою машину, словно пришпоривал горячего скакуна. При такой гонке никто меня выследить не мог.

Приехал я на квартиру к Визгуну, чем очень удивил его. Но у него была старая школа, вопросов не задавал, проводил меня в столовую и представил своей супруге. Его жену звали Тамара, и было у нее большое сходство с актрисой Натальей Фатеевой, о чем я ей сразу же сообщил.

Она улыбнулась на мой комплимент и ответила:

— Я уже это слышала, но Наталья Фатеева — не мой идеал.

Она накормила меня настоящим домашним борщом и голубцами. Потом мы пили кофе, и Тамара нас оставила.

— Началась настоящая охота. Новая наша квартира засвечена, они взяли меня прямо от дома, вели до Асуана, а там, я уверен, меня должны были убрать. — Я рассказал в деталях свою встречу с мадам Розали, упомянул Порт-Саид, чем очень встревожил Визгуна.

— Но он работает. Саид дает такую информацию, что мы диву даемся, как он ее получает.

— А может быть, его снабжает информацией Бардизи? Очень уж много он обо мне знает. Без знаний не организуешь наблюдения. Обратите внимание — нашли новую квартиру, а ее уже кто-то засветил. Кто? Только контрразведчик, который обслуживает советских специалистов, располагает о нас информацией и продает ее нашим врагам.

— Очевидно, ты прав, — согласился шеф. — Доложим Шеину, он примет меры через нашего друга Амера. Главнокомандующий не позволит, чтобы империалистические агенты вертелись у нас под ногами! — закончил с пафосом Визгун. — Тебя мы сейчас надежно упрячем, пока не рассосется все вокруг. Будешь летать на войну — нас просили лично Насер и Амер выступить на защиту йеменской революции, иначе реакционные королевские режимы Саудовской Аравии и Иордании задушат революцию в Йемене. Для первого боевого рейда мы с военным атташе и советником-посланником отбирали экипажи. Тебя включили в экипаж полковника Жарова. Он поведет эскадрилью наших бомбардировщиков. Сейчас я отвезу тебя в гостиницу, где проживают летчики. Там и будешь пока жить. В город нос не высовывай! Замри! Из Асуана ты, видно, ушел чистым. Пусть думают, что ты здесь не появлялся. Если тебя не обнаружит Бардизи — он, сволочь, слоняется «по делам службы» в гостинице, появляется на нашей вилле, где отдыхают специалисты. В общем, пока замри и воюй. Для тебя это будет разрядка.

Жаров мне понравился: высокий, мужественный, как все летчики. Молодой, но уже полковник. Воевал во Вьетнаме, там и звание ему присвоили. Меня он стал звать не по имени или фамилии, а как-то по-одесски: братишка.

— Твоя задача, братишка, будет заключаться в том, чтобы скрыть наше присутствие в воздухе. Самолеты наши, советские, опознавательные знаки египетские, экипажи, как ты сам понимаешь, рязанские, — засмеялся полковник. — Так что летать будут рязанские арабы. Будешь держать связь по-английски — на командном пункте тоже рязанские арабы, но с английским. И что бы ни случилось, забудь, что ты русский, иначе такой будет международный хипиш, что нам с тобой места мало будет в России.

В два часа ночи экипажи были уже на летном поле. Задачу знали только командиры, остальным — не полагалось. Все увидим там, где будет наша цель. Именно туда мы все повезем по двадцать четыре тонны бомб в люках и под крыльями, но до Асуана пока полетим налегке. Потом мы превратимся в раскаленную сковородку. Попадет снаряд — куда ручки, куда ножки, куда кишочки, а «яйца на телеграфный столб», вспомнил я анекдот военных лет. Но это будет после Асуана — там склады бомб и торпед.

Мы дружно, с небольшим интервалом взлетели, девять мощных боевых машин. Я на флагманской, с Жаровым. Сижу между креслами первого и второго пилотов. Штурман колдует в самом носу фюзеляжа — там у него хороший визуальный обзор. Стрелок в куполе висит под потолком со своей спаренной турельной установкой, начиненной длиннющей лентой крупнокалиберных патронов. Здесь предусмотрен радист, но его функции возложены на меня. Еще один стрелок в самом хвосте самолета, там тоже пулеметная установка и большой обзор, как у штурмана спереди. Его задача — не дать какому-нибудь империалистическому ворону клюнуть нас в зад. Это ответственный участок защиты: проглядит стрелок — и всем конец. Внизу скалы Аравийского полуострова. Правда, есть еще Красное море, но там на большее, чем корм акулам, мы ни на что не сгодимся. Так что самое лучшее — только вперед. Ночью пройти английскую военную базу Аден. Там у англичан и боевые корабли, и аэродром с истребителями. В Асуане зарядимся, дозаправимся и снова вперед на помощь йеменской революции: отбомбимся и — налегке обратно. Тут уж пусть нас встречают английские «спитфайеры» и «харрикейны». Горючего хватит до Асуана, только весь боекомплект пулеметов и пушек, наверное, повезем обратно, так я понял из скупого разговора командира и штурмана.

— Ты как там, братишка? — спросил Жаров по внутренней связи. — Спал бы, еще не скоро твоя работа.

Я действительно, как под гипнозом Жарова, уснул под мерный гул двигателей и проснулся, когда самолет уже подлетал к Асуану. Я запросил высоту, направление посадки, скорость ветра, и мы сели. Еще не рассвело. Загрузились, как торговка на базаре, — топливо под горловину, набили люки бомбами, понавесили их под крылья, с ума сойти! Попили кофе из термоса, которым нас снабдили ребята из Каира, и пошли один за другим в воздух.

Все-таки приятно сознавать, что ты здесь нужен и выполняешь ответственное задание. По существу, мы ведь летим на войну: арабы дерутся, а мы на стороне тех, кто склоняется к Советскому Союзу. Это и есть наш интернациональный долг — поддерживать мировую революцию, где бы она ни вспыхнула: во Вьетнаме, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке и Латинской Америке. Главное — своевременно оказать там помощь прогрессивным силам. Первый этап революции почти везде осуществился: сбросили колонизаторов, а теперь нужно строить социализм во всем мире. Грандиозный замысел вождя революции осуществляется. «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». И я ощущал свою причастность к этому великому процессу обновления человечества. Вот и сейчас мы, груженные тоннами бомб, летим, чтобы помочь многострадальному йеменскому народу окончательно освободиться от тирании. «Мир, равенство, братство!» — словно идиот-попугай, мысленно жевал я жвачку из идеологических лозунгов. Но меня можно было оправдать, потому что я варился в этом идеологическом котле и верил, что лечу творить правое дело. Я был убежденный борец! И если я погибну… А что, собственно, произойдет в мире, если я погибну? По большому счету, я всего лишь песчинка, которую не видно невооруженным глазом. Обо мне забудут тут же, если вообще помнили, кроме Шеина и Визгуна. Да и они не будут убиваться и лить слезы. Я для них просто сотрудник ГРУ, которому фатально не повезло. Другое дело — мать с отцом. Сообщат им, что погиб при исполнении патриотического долга. Да что, мне приятно будет умирать, если буду знать, что после моей смерти многие будут об этом знать? Чушь! Лучше уж быть живым и пусть меньше знают, чем известным мертвецом. Интернациональный долг! Патриотический долг! А жизнь всего-то одна, и в ней много прекрасного. Ну, понесло! Выходит, я идейный слабак и большой эгоист. Пусть другие выполняют этот долг, а я хочу жить. Вон Жаров, наверное, об этом совсем не думает. Он занят лишь тем, что ему предстоит скоро совершить. Начался рассвет, и мы вот-вот появимся где-то над целью и устроим настоящую мясорубку.