Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 49

У меня рандеву с англичанином. Это уже целенаправленная встреча. До этого случайно увидел его в баре. Не слишком ли много случайных встреч: в торговом центре, в баре… но там я сам его нашел. Почему ты решил, что ты его нашел? Тем и силен разведчик, что умеет создать видимость случайной встречи, не по его инициативе. Хотя первый раз он сам пошел на контакт.

Звали его Николас Фрог, я сразу же окрестил его на русский лад «Николай Лягушка», хотя ничего, даже близко напоминающего лягушку, в его облике не было, разве что великоватый рот на его аскетически худом лице, да фамилия. Это был цепкий и напористый тип, лет пятидесяти, с глубоко запавшими глазами.

Едва я уселся у стойки бара, как он сразу ко мне пододвинулся и заговорщическим тоном сказал:

— Сэр, мне противны эти туземные рожи. А хочется пообщаться с кем-нибудь из цивилизованных палестин.

Я не стал кочевряжиться, тем более что интуитивно почувствовал, что имею дело с человеком военным.

— Вы офицер? — спросил я, почти уверенный в этом.

— Да, естественно! — воскликнул он удивленно. — Как вы догадались?

— «Мне противны эти туземные рожи» — так прямолинейно скажет только человек военный, который не привык скрывать свои чувства.

— Я капитан Королевских Воздушных сил, но сейчас вышел в отставку. Разногласия с министром.

Мы долго сидели в баре, беседовали на самые различные темы, и мне были интересны прямолинейные суждения этого капитана о политиках, финансах, налогах, русских. Выпил англичанин много, но я не заметил, чтобы он был сильно пьян. С таким трудно работать. Надо отметить, что он довольно тонко касался моей жизни, и я, чтобы не распространяться на скользкие темы, сворачивал его на современную музыку, литературу, кино — тут я был как рыба в воде, и сыпал именами писателей, художников, музыкантов, названиями ансамблей, групп, солистов. Следует отдать должное англичанину — он умел слушать, и казалось, ему было интересно все, что я рассказывал о выставках, художниках, о путешествиях по странам.

Наконец мы распрощались, даже не условившись повидаться снова. Потом эта случайная встреча. И вот теперь мы увидимся на набережной Нила как два добрых приятеля.

Визгун, словно дьявол, уже поджидал меня в моей конспиративной квартире, и я мысленно похвалил себя за предосторожность, что не пошел на нарушение инструкции и не привел сюда испанку. Шеф, очевидно, не сомкнул глаз, во всяком случае, он не выглядел заспанным. Долгим и внимательным взглядом изучал мое лицо, пытаясь, очевидно, прочесть тайны и секреты, которые я завел от него. Почему-то он мне показался сейчас особенно противным и говорить с ним было даже неприятно. Но незваный гость хуже татарина, а шеф даже не гость…

— Что-то ты сегодня долго, — тихо произнес он фразу, которая прозвучала как вопрос: «Где это ты шлялся?»

— На работе, шеф! — ответил я с легким вызовом.

— Есть результаты? — также тихо спросил он.

— Есть расходы, но нет результатов, — стал я закипать.

Надо отдать должное Визгуну, он всегда остро чувствовал такие ситуации и старался не подталкивать меня на конфликт.

— Напиши беспредметный отчет, я его приму. Не может же быть постоянных удач. Жизнь — она, как полосатый матрац: то черная полоса, то белая, главное — не попади вдоль черной, — изрек он многозначительно.

Я хотел было отказаться писать отчет расходования средств на оперативную работу, как-то было неловко: я много часов крутил любовь с одной из красивейших женщин и должен еще получить деньги с Главного разведывательного управления, все до пиастра и даже больше, за мое романтическое развлечение. А потом подумал, что отказываться не стоит, сразу вызову подозрения у шефа, что я что-то скрываю. А кроме того, он сам хочет урвать от моей суммы свою долю — как установившееся правило, одну треть от того, что я указывал в отчете, а он утверждал. Да черт с ним, с этим ГРУ — не обеднеет! — вдруг разозлился я, сам не зная на кого.

— Шеф, я устал! — вдруг назвал его не по имени отчеству Борис Иванович, как всегда, а вот так, фамильярно: шеф. — Я устал! — повторил я эту тяжелую по значению фразу.

— Я вижу! Но мы не имеем права уходить с передовой. Это нам не положено. Отдохни, и все встанет на свое место.

— Не встанет. У меня сегодня вечером встреча с британцем. Это загадочный тип. Я его не понял. Сухопарый, как англичане, офицер Королевского Воздушного флота.

— Где ты на него вышел?

— В том-то и секрет, что не я, а он на меня, и притом попер как танк, без подходов и маневров.

— Брось его, раз не уверен. В нашем деле риск не нужен: тихой сапой, тихой сапой. — Визгун поднялся. — Все, отдыхай!

— Я все же схожу на встречу с англичанином, — решил я, и шеф не стал возражать.

— Надо прикрытие. Вы где встречаетесь?

— У львов на Ниле. Не надо прикрытия, если он из разведки, то за две встречи не раскусит меня, а прикрытие может насторожить.

Визгун ушел, я разделся, быстро принял холодный душ, потом намочил простыню, выжал ее и лег в кровать. Я всегда так делал, чтобы быстро заснуть, пока простыня дает прохладу. Но на этот раз сон не шел ко мне, я лежал с закрытыми глазами и размышлял о своей жизни. По существу, и жизни-то у меня не было: я все время горбатился не на себя, не на свою семью. Все силы, физические и умственные, вкладывал в свою работу. Если уж честно говорить, признаваться самому себе, то такая работа мне не нравилась. В ней не было ни риска, ни опасности, а хотелось, чтобы холодный пот прошибал, страх останавливал сердце, как это было на Красном море, когда я принял дельфина за акулу. Откуда всему этому взяться? С акулами не контактирую, спокоен и уже настолько привык к встречам с противниками из империалистического лагеря, что даже крупные удачи перестали вызывать у меня радость. Собственно, почему мне удается сравнительно легко обыграть иностранца? Да потому, что меня этому обучали мыловары и компания. И работать я стал стандартно, не было нужды разнообразить работу, что-то выдумывать, изобретать, чтобы вступить в контакт и начинать получать «безобидную» информацию. Они ведь не подозревают, что я изучаю их со всех сторон: как пьют, как относятся к женщинам, их порочные страсти. В этом месте своих размышлений я даже засмеялся, мне вспомнился один мой знакомый из Штатов. Джон Брюс очень охотно шел на сближение, много рассказывал о себе. Он был специалист по электронным приборам автомобильной промышленности в Кентукки. Я его, как водится, подпоил, взял визитную карточку, узнал, что у него неудачи с женщинами — трижды был женат и развелся, любит жгучих брюнеток. Мой интерес к нему усилился, когда он сообщил, что его родной брат — капитан первого ранга в штабе военно-морских сил США. Я притащил его в номер гостиницы, хотел позвонить Визгуну, но тут американец стал откровенно приставать ко мне и торопливо расстегивать на мне брюки. Он очень воспылал к такому верблюду, как я, и хотел со мной удовлетворить свою иностранную похоть. Хотелось дать ему кулаком по макушке, чтобы башка ушла в плечи, но подумал: это дело не мое, а его. «У каждого свой вкус, сказал индус, слезая с обезьяны». Я же не злюсь на женщин, которые делают минет, или на лесбиянок. А педерасты были во все века и будут всегда. Просто Джон Брюс сделал неудачный выбор.

Я застегнул молнию на джинсах, толкнул его на кровать и вышел из номера, не прощаясь.

Я устал от выслеживания пороков у людей, общение с ними стало неинтересным, а сама работа пресной. Если бы я имел конкретное задание — вот тебе человек, найди в нем то, что обеспечит нам успех разведывательной работы, и проведи его вербовку. А так я почти два с половиной года околачиваюсь на арене, словно статист, делаю одни и те же пассы, но с разными партнерами. Мне даже не доверяют пройтись по канату, и я лишен элементарного риска сорваться. А это притупляет сознание, срабатывает автоматика: ход пешкой от короля, потом от королевы, потом конем или офицером, и начинает разыгрываться защита. Но к этому времени меня уже пересадили на другую доску, где партия только начинается: ход пешкой, второй, офицером или конем — и к следующему партнеру, с той лишь разницей, что партнеров подбираю я сам. Словно я играю на многих досках, а фактически я и есть Остап Бендер в Васюках. Будущего не видно, да и какое оно, это будущее? Моя заграница теперь ограничена арабскими странами, пускать меня никуда нельзя, а хотелось бы съездить в приличную западноевропейскую страну, например, в Швейцарию. Мечта идиота! Женщины для меня потеряли свою привлекательность. Только Изольда встряхнула меня. Но у Изольды со мной тоже нет будущего. Встречусь пару раз, и надо «улетать» в Австрию или в Финляндию. Конечно, можно случайно налететь на Изольду. Это бы мне крепко навредило. Однако раньше надо было думать. Так что правы мои старшие товарищи — не связывай себя с сотрудниками посольств в Каире.