Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 43

— Надо! Супруга ваша пусть останется, а вы полетите. — Я видел, как он встревожился, наверное, очень любил свою мать, и весть, которую я ему привез, воспринял за чистую монету. Да, жестоко таким образом выманивать из-за границы нашего советского офицера. Придумал Визгун иезуитский метод. Меня послал, чтобы вообще не вызвать подозрений, мол, дело рядовое, простое — молодого парня за тобой, капитан первого ранга, послали. Так что давай быстрей в самолет!

А что, собственно, произошло? Ну, трахнул арабку. А что он будет рассказывать своим друзьям, когда вернется?

Спросят обязательно: ты там не попробовал арабку? Какие они? Такие же, как наши бабы? Или что-то особенное. Все-таки экзотика.

Собрался он быстро, мы заехали в порт. Вышла за проходную жена. Ничего особенного, серенькая, наверное, женился, когда пришел из плавания. Там ведь невесты котируются по верхней планке, все же Север. Они и едут туда, чтобы подыскать себе подходящего мужа. На каждую бабу пять моряков.

Примерно с час мы молчали. Марков ехал с закрытыми глазами и, казалось, дремал. Потом он повернулся ко мне, внимательно поглядел и промолвил глухо:

— Послушай! Я все понимаю. Дело не в матери. Но вы придумали ловкий ход с женой — это убедительно. Поэтому я тебя очень прошу, будь человеком, нарушь приказ, скажи мне правду. У меня сердце останавливается при мысли, что могу потерять мать. Это единственный близкий мне и родной человек. Жена для меня ничего не значит: надел хомут и буду тащить его до гробовой доски. А мать! Скажи правду. Я понимаю, ты из ГРУ, ты не скажешь. Но мне, если бы ты знал, как тяжело!

И тут я сделал то, что могло для меня кончиться плачевно, может быть, трагически. Я мог сорвать весь замысел эвакуации Маркова. Но я проявил себя человеком. Может быть, оттого, что я отдал Визгуну на растерзание американца и мне как-то хотелось очиститься. Я остановил машину, посмотрел внимательно в глаза Маркову и сказал:

— Ваша мать жива и здорова!

Марков глядел на меня, и глаза его оживали, в них появился блеск, легкая улыбка тронула его губы. Он покачал головой.

— Спасибо! Дорогой ты мой! — воскликнул он взволнованно, схватив мою руку. Пожатие у него было сильным. — Все остальное мне не страшно: армия, партия — не умру. И не беспокойся, я никому, ничего. Будь спокоен!

Я привез его прямо к трапу самолета, передал билет, и в эту минуту подскочил на «форде» Визгун. Он поднялся по трапу следом за Марковым и скрылся в проеме. Через пару минут вышел, и дверь закрылась. Визгун прошел к своей машине, бросив на ходу:

— Зайдешь ко мне!

В кабинете военного атташе шеф опять изображал из себя черт-те что, корчил властного босса.

— Ты зачем ему сказал, что не было телеграммы? — блефанул он. Но меня не так-то просто было взять на понт.

— С чего это вы взяли, шеф?

— Уж очень веселый был.

— Радовался, что уехал от жены. Она настоящая грымза.

— Ну, ну, гляди, парень, — пригрозил он мне. — Когда-нибудь да проколешься на своих штучках. Тогда берегись!

В Йемене произошел переворот: демократические республиканские силы свергли короля Эль-Бадера, страна раскололась, появились повстанческие силы, поддерживающие Эль-Бадера. Два арабских королевства: Иордания и Саудовская Аравия — приняли решение атаковать республиканцев и вернуть трон Эль-Бадеру. Воздушная разведка, которую осуществили советские летчики на самолетах с египетскими опознавательными знаками, проинформировала, что крупные силы объединенных войск с танками и бронетранспортерами движутся к йеменской границе. Все это мне сообщил Визгун. Я передал ему полстранички своего донесения на рыжего англичанина Гордона — золотой мост — Голдбридж. Шеф небрежно повертел в руках бумажку и сказал:

— Роджер, вы стали очень лаконично описывать объекты вербовки. Надо побольше информации. Ведь над объектом будут работать. — Он бросил листок в стол и посмотрел вопросительно на меня: ну что, мол, еще? И я, пересиливая какую-то неловкость, сказал, что прошел месяц, и я хочу представить финансовый отчет.

Визгун прочитал и этот документ с подписью «Роджер» и спросил:

— Так какую сумму следует сюда вписать?

— Я ведь указал в рапорте.

— Нет! Так не пойдет! Когда обрабатывали американца, я за все платил из своего кармана. Поэтому все расходы по американцу мы спишем на тебя. Вот тебе лист бумаги, сумму впишешь в восемьсот пятьдесят фунтов, высчитаешь свои расходы, остальное отдашь мне.

«Черт возьми! Уж не Иван ли Дмитриевич передо мной!»

Начинается старая песня: почему бы не обокрасть родное ГРУ? Подумаешь, какие-то сотни фунтов! А что, если я ему подкину идею, которую он сам, наверное, вынашивает, ночами не спит, но не знает, как к ней подступиться? Хорошо, американец подвернулся. Я уверен, свои затраты он уже компенсировал. Я быстро переписал отчет, расписался кличкой и протянул бумагу Визгуну.

— Я мог бы каждый раз в отчете писать сумму больше, ведь вы же со мной работаете, тоже тратите свои деньги.

Визгун непроизвольно оглянулся, будто кто-то мог нас подслушать, глаза тревожно метнулись — я понял, что «завербовал» шефа. Легко и просто, без мозговых усилий: люди гибнут за металл.

— Потом решим этот вопрос, — выдавил он из себя. — Ты, пожалуй, прав!

От шефа я ушел с большой уверенностью, что мне теперь не будут дышать в затылок и меня он снимет с мушки.

Вечером мы пошли с Галкой в «Парадиз» посмотреть два фильма, поужинать там и поболтать. Она мне нравилась, но, честно сказать, я не знал, что с ней делать, вести на конспиративную квартирку — Визгун может мне этого не простить. Снять номер в гостинице — Галка удивится, и обязательно начнутся расспросы и подозрения, а может быть, и донос настрочит. В этой заграничной колонии все о всех знают, а от кого ждать пакости — не знаешь. Гулять с ней весь вечер — можно обалдеть и заболеть от половых желаний. Но Галка сама нашла выход из положения, наверно, тоже думала, как бы со мной пофакаться.

— Давай никуда не пойдем. Купим вина, я приготовлю ужин. Верка, моя соседка по квартире, с Бушагиным. До двенадцати ночи ее не будет. Ты согласен?

Еще бы я не был согласен! Я же не идиот!

После трех рюмок бренди Галка слегка захмелела, и ее потянуло на откровенность. Она стала объяснять мне, как я ей нравлюсь, что, возможно, она в меня влюбилась. Если бы у нас были теплые отношения, то она могла мне сделать блестящую карьеру.

— Ты даже не представляешь, кто я? — понесло ее на признания. — Мой родственник Фирюбин, — с гордостью сказала она. — Это тебе о чем-нибудь говорит?

Я налил еще по одной, мы выпили. Конечно, я знал, кто такой Фирюбин — заместитель министра иностранных дел, а его жена — министр культуры Екатерина Фурцева, член Политбюро и в приятельских отношениях с самим Никитой Сергеевичем. Да, для карьеры Галка годилась, достаточно на ней жениться, и быстро полезешь в гору. На какую высоту влезешь — зависит от того, сколь долго Фурцева — Фирюбин просидят в своих креслах.

— Тебя возьмут в аппарат МИДа или поступишь в Академию внешторга и поедешь торговым советником в какую-нибудь приличную страну, — изливала она вслух. свою мечту, будто мы уже сладили с ней.

— А ты что будешь делать? — спросил я небрежно, прикидываясь пьяным, словно передо мной был кандидат на вербовку.

— Могу с тобой, как жена. А могу тоже работать. Как скажешь! Мы, наверное, будем хорошей парой.

— Какие у тебя отношения с Волошиным? — спросил я о том, что давно хотел узнать после поездки на Красное море. — Ты спала с ним?

— Спала! — призналась она легко. — И с Бушагиным. Но они оба свиньи! Я им еще устрою! Я злопамятная!

«Наверное, предлагала им карьеру, чтобы они женились на тебе», — подумал я, и что-то во мне восстало против девушки.

Нет, я на тебе не женюсь, делать карьеру не буду. Может быть, я последний дурак, и во мне говорит молодость, бесшабашная независимость, и поэтому я так себя веду. Нет, Галка, я на тебе не женюсь и спать с тобой не буду. Ты же меня потом зачислишь в свиньи, в одно стадо с Бушагиным и Волошиным или еще с кем. Может быть, я не прав: карьера в наши дни — это своего рода капитал. Высоко залезешь, получишь индульгенцию на круг общения, в который сам никогда не попадешь и не пробьешься, будь ты семи пядей во лбу. Вон, Аджубей, что он, умнее меня, талантливее? Возможно, даже был ничтожеством, но женился на дочери Хрущева, и теперь говорят: «Не имей ста рублей, а женись, как Аджубей». Если девка красавица и не дура, то она этот капитал заложит с выгодой на всю жизнь. Я ведь тоже имею солидный капитал в этом плане и могу его вложить в свою карьеру. Не забывай только, что жить тебе с ней годами, а она элементарная блядь, которая ляжет под любого. А у тебя — карьера и рога — заманчивая перспектива! У нее свой расчет — она хочет замуж и высокого положения, потому и спит, с кем хочет — вдруг клюнет.