Маэстро - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 35

– Я даже не знаю, магический он или нет, – возразил наемник, и на сей раз Артемис Энтрери выразил свои сомнения, презрительно усмехнувшись. – Ну что же, – произнес Джарлакс, – мне кажется, он имеет какое-то отношение к твоему луку, а я луками не интересуюсь. Это самое бесполезное оружие из всех мне известных – молния или огненный шар гораздо эффективнее и проще в обращении.

– И это говорит тот, кто в основном швыряется кинжалами, – заметил Энтрери.

Дзирт едва слышал их разговор. Он надел пояс и застегнул необычную мифриловую пряжку, украшенную алмазами. И в тот же миг ощутил, что стал чуть сильнее, совсем немного, – и почувствовал себя более защищенным, словно надел доспехи. Но в поясе крылось что-то еще, он понял это, сосредоточив на нем свои мысли. «Возможно, это один из многочисленных магических предметов, которые проецировали свое могущество в сознание владельца, – подумал Дзирт. – А возможно, пояс вовсе не магический, а недавнее ощущение силы и защищенности – просто фантазия». Может быть, Кэтти-бри подарила ему этот пояс просто в качестве прощального сувенира, в знак благодарности за то, что он отдал ей Тулмарил Искатель Сердец.

По-прежнему ничего не происходило. Дзирт поправил пояс, ощупал странный цилиндрический кошель, прикрепленный к нему, и решил, что кошель может пригодиться в качестве футляра для небольшой волшебной палочки. Затем он прикоснулся к пряжке, повернул ее, чтобы рассмотреть украшавшее ее изображение из алмазов – крошечную копию Искателя Сердец. В этот момент он обнаружил, что пряжка на самом деле состоит из двух мифриловых пластин, наложенных одна на другую.

– Поверни верхнюю пластину, – посоветовал Энтрери, который тоже это заметил.

Дзирт подцепил верхнюю пластину, слегка повернул ее, и сверкающее изображение лука отскочило. Однако оказалось, что в руке Дзирт держал не крошечную алмазную копию.

Это был сам Тулмарил!

Он внезапно почувствовал какую-то тяжесть на бедре и, прежде чем опустить взгляд, понял, что колчан тоже увеличился в размерах, снова превратился в колчан Анариэль, который бесконечно снабжал его стрелами.

– Умная женщина, – заметил Джарлакс. – Не очень удобно передвигаться по узким туннелям, когда за плечом у тебя болтается огромный лук.

– Что? – Это все, что смог вымолвить потрясенный Дзирт.

– Обычно в таких пряжках прячут пружинные ножи, – пустился в объяснения Джарлакс. – Пряжка, превращавшаяся в смертоносный нож, пользовалась популярностью у бандитов Торила.

– Пружинный лук, ты хотел сказать, – усмехнулся Энтрери.

Дзирт не смог устоять. Он вытащил из колчана стрелу, вложил ее в лук, натянул тетиву Тулмарила и выстрелил; стрела прочертила серебристую линию и врезалась в дальнюю стену коридора, у поворота, породив дождь искр.

Стены и пол туннеля задрожали от удара, и за грохотом камней последовали пронзительные вопли демонов.

– Неплохо, – заметил Артемис Энтрери. – Может быть, в следующий раз ты выстрелишь в потолок, чтобы туннель рухнул нам на головы, и избавишь демонов, которых ты привлек, от необходимости разорвать нас на кусочки.

– А может, мне просто пристрелить тебя – потому что я, в отличие от тебя, еще не готов к смерти, – парировал Дзирт и побежал вперед, чтобы встретить нападавших.

Энтрери, который не привык к оскорблениям, взглянул на Джарлакса в поисках поддержки, но наемник лишь вытащил Хазид-Хи и свою волшебную палочку, подмигнул и заявил:

– В его словах есть смысл.

Зал прорицаний в Доме Бэнр считался одним из самых чудесных мест во всем Мензоберранзане. В этом мрачном городе осведомленность обеспечивала власть. Вдоль трех стен тянулись зеркала, а четвертая представляла собой массивную мифриловую дверь, которая блестела почти как зеркало и давала отражение. Устройства, державшие зеркала, были расставлены вдоль стен на расстоянии нескольких шагов друг от друга, но крепились не к стенам, а к металлическим шестам, соединявшим пол с потолком. Каждое такое устройство удерживало три зеркала, установленных на железных подвесных держателях и образовывавших высокий узкий трехгранник.

В центре располагалась большая чаша из белого мрамора, окруженная каменной скамьей. В чаше поблескивала темная неподвижная вода. Толстый мраморный край был украшен темно-синими сапфирами, отражавшими свет таким образом, что чаша казалась глубже, чем была на самом деле. Казалось, что чаша не имела границ, что вода уходила под ее края и дальше, под скамью.

В каком-то смысле так оно и было.

Ивоннель грациозно переступила через скамью, села и взглянула на воду. Затем жестом велела К’йорл сесть напротив.

Изможденная, израненная рабыня, которую так долго пытали в Бездне, колебалась.

Ивоннель со вздохом махнула Минолин Фей; жрица подтолкнула К’йорл и силой усадила ее на скамью.

– Положи руки на край чаши, – велела Ивоннель пленнице, но К’йорл не пошевелилась, и Минолин Фей замахнулась, чтобы ударить ее.

– Не надо! – резко приказала Ивоннель.

Изумленная Минолин Фей отпрянула.

– Нет, – более спокойно повторила Ивоннель. – Нет, в этом нет необходимости. К’йорл скоро все поймет. Оставь нас.

– Она опасна, госпожа, – пробормотала Минолин Фей, используя титул, которым Ивоннель велела называть себя. Квентл оставалась, по крайней мере для посторонних, Верховной Матерью Дома Бэнр.

– Не будь дурочкой, – рассмеялась Ивоннель. Она взглянула в глаза К’йорл Одран, и усмешка исчезла с ее губ, а во взгляде вспыхнул грозный огонек. – Она же не хочет, чтобы ее швырнули обратно в яму к Эррту.

Услышав эти слова, женщина-псионик слабо заскулила.

– А теперь, – медленно, ровным голосом произнесла Ивоннель, – положи руки на край чаши.

Женщина повиновалась. Ивоннель кивнула Минолин Фей, и жрица поспешно покинула комнату.

– Я не желаю мучить тебя – вовсе нет, – объяснила Ивоннель, когда они с К’йорл остались вдвоем. – Я не попрошу у тебя многого, но ты обязана выполнять мои требования. Повинуйся мне беспрекословно, и тебя никто больше не будет пытать. Возможно, ты даже сумеешь купить себе свободу, когда мы с тобой придем к полному согласию, как рассудочному, так и сердечному.

Пленница не поднимала взгляда; казалось, она даже не понимала обращенных к ней успокоительных слов, не проглотила приманку. Ивоннель решила, что она уже тысячи раз слышала все это прежде, за время, проведенное в Бездне. Однако, в отличие от Эррту, Ивоннель собиралась выполнить свое обещание, и она знала, что вскоре сумеет уговорить К’йорл. В конце концов, женщине-псионику предстояло проникнуть в ее мысли, и обман был почти невозможен.

– Вместе с тобой мы найдем Киммуриэля, – объяснила Ивоннель.

Она положила руки поверх ладоней К’йорл и произнесла короткое слово-приказ. Край чаши как будто размягчился; руки женщин утонули в белом мраморе, слились с чашей. Ивоннель почувствовала, как К’йорл в ужасе дернулась, но не отпустила ее. В ожидании именно такой реакции она заранее с помощью чар придала себе сверхъестественную силу; пленница могла бы с таким же успехом попробовать вырваться из лап великана.

Устройства с зеркалами, окружавшие их, начали вращаться. Факелы, освещавшие помещение, погасли, и их сменило голубоватое свечение сапфиров, украшавших край мраморной чаши.

– Ты знаешь Киммуриэля, – прошептала Ивоннель. – Найди его снова, но на этот раз при помощи волшебного сосуда для прорицания. Позволь своей мысленной магии слиться с сосудом, но не обращайся к Киммуриэлю без сопровождения магии этого сосуда! А теперь попробуй найти его при помощи мысли, К’йорл, Верховная Мать Дома Облодра. – Она почувствовала, что женщина-псионик напряглась при упоминании имени погибшего Дома, и Ивоннель поняла, что в будущем это имя станет ее самым могущественным оружием.

Это заняло много, много времени – снаружи, в пещере, свечение Нарбонделя ослабело наполовину, – но наконец Ивоннель почувствовала, как мысли уносят ее прочь, следом за псионическим зовом К’йорл. Их сопровождала магия чаши, их сознание находилось в полной гармонии, и Ивоннель едва сдержала восторг, когда поняла это. Чаша была создана для жриц Бэнр, чтобы они могли объединять свои мысли во время ритуального прорицания. И Квентл, и Сос’Умпту настаивали на том, что план Ивоннель здесь не сработает, что эта чаша не примет «магию сознания» К’йорл.