Роркх-3 (СИ) - Бо Вова - Страница 42

Импова срань. И ведь не выйти теперь. Пока я в ханте, больше шансов, что он выживет. Кровотечение сейчас остановится. Нельзя рисковать Хастером. Он слишком важен.

Я открыл интерфейс и набил сообщение Рино. Сделал кучу ошибок, но суть он понял. С каждым выдохом мой хант хрипел и пускал кровавые пузыри. Очень хотелось сесть на месте и не шевелиться. Но нельзя. Не здесь. Надо идти. Через силу и боль.

Потому что я затылком чувствовал на себе взгляд этого монстра.

— А-а-арч! Арч, сын больной собаки и бездомной крысы. Сюда иди.

Ну вот. Пострелял спокойно. Выпустил пар. Я добил оба барабана Кобр в мишень. Сделал вид, что не слышу. Хотя весь тир это слышал. Шахрдада, одного из инструкторов Расвов, тяжело не услышать. Если что, это его реальное имя, а не ник. Само собой, мужик не русский, но на нашем матерится будь здоров.

А я только обрадовался, что постреляю по-македонски. Инструктора не часто дают сразу два револьвера. Они вообще к такому скептически относятся. Но Роркх обязывает уметь и это. Понятное дело, вторую Кобру мне дали лишь после того, как я стал класть восемь из восьми с одной руки. Не всегда в десятку, но с двадцати пяти метров в мишень я стабильно попадаю.

Убрал оружие в кобуры, собрал запасные патроны и потащился к стойке. Разумеется, дождавшись команды. У Расвов все строго в этом месте и это тот случай, когда я их понимаю. Слишком много горячей молодежи с огнестрельным оружием. Вылететь из тира можно на раз-два. Поэтому мы каждый месяц сдаем зачет по технике безопасности. Я вот гляжу на некоторых уникумов с пистолетом в руках и мне становится ясно. Зачет по технике безопасности стоит проводить еженедельно. Но за все время существования тира не было ни одного инцидента. Инструкторы свое дело знают, это факт. И платят им, наверняка, очень много.

Нет, были травмы, разумеется. В основном у пистолетчиков, которые неправильно держали оружие. И пытались себе пальцы оторвать затвором при стрельбе. А мелкие царапины, ссадины и прочее, это само собой разумеющееся. У меня первый месяц все руки были в пластырях. Это в кино кажется, что разобрать и собрать оружие просто. Там столько мелких деталей, что порезать кожу при сборке — плевое дело. Я уж не говорю о том, как болят руки после стрельбы. Я кофе пил через трубочку, чтобы не расплескать. Но вроде бы привык. Прав был тогда тот мужик. Не револьвер тяжелый, а я был слабак.

— Арч, дорогой мой. Ты не представляешь, что я вчера видел. Какой-то безрукий шакал одел твоего ханта, зашел из-под твоего аккаунта в Роркх, а затем опозорил мое доброе имя учителя. Как так, Арч?

Шахрдад. Смуглый, жилистый мужчина. Лет сорок, наверное. Щетинистое лицо сухое, но острый взгляд выдает в нем живой ум. Вообще классный мужик. Костерит меня без остановки, но и прогресс в стрельбе говорит о том, что не зря. На личности переходит иногда, что поначалу раздражает, но со временем привыкаешь. Все-таки, благодаря ему я не раз выживал в Роркхе. Вот и сейчас польется порция отборного. Но за дело.

— Я был ранен. На ханте четвертой ступени. Выход был вслепую.

— Да что ты говоришь? Давай посмотрим на твой выход вслепую.

Над столом загорелась голограмма записи. Реконструкция партии и взгляд из моего ханта в соседнем окне. Иногда реконструкция проваливалась в тень или противники заменялись серыми силуэтами. Те части момента, которые компьютер не смог просчитать и воссоздать. Все-таки имелась всего одна запись с моих глаз. Но даже так, тот склад выглядел весьма реалистично. Даже движения противников вполне натуральные.

— С динамитом хорошо придумал, — сказал Шахрдад. — Почему по периметру пошел? А если бы они тебя с двух сторон зажали? В центр взрыва бы прыгнул? Вот сейчас лучше. Бросил и пошел на опережение.

— А что еще было делать? Они сидели, как мыши. Я думал, там всего двое.

— Думать, это не твое, Арч. Ты как этот, — он пощелкал пальцами. — Коров. Прешь напролом.

— Баран.

— Чего?

— Не важно.

— И это ты называешь Красной Лентой? Хромой бездомный из подворотни прошел бы лучше. Арч, сын шайтана и электробритвы, у тебя из мозгов все выбили? Кто тебя этому учил? Что отцы мне скажут, когда это увидят с небес? Шахрдад, чему ты научил парня? Как ты мог быть так слеп и не видеть, что он бездарен? Ты опозорил свое имя Шахрдад. Вот что мне отцы скажут, когда увидят твою Красную Ленту.

— Да ладно. В первый раз же использовал на полную. Ну не так все плохо. Вон, смотри. Двоих на развороте грохнул. Вообще не видел их, чисто на звук среагировал. А вот, смотри какой отшаг. Два ножа перед носом просвистело. Как ты учил.

— Я учил тебя быть непредсказуемым, как буря в пустыне. А это что? Вот тут неплохо. Тут нормально. Тут было бы хорошо, если бы ты сделал полтора оборота и ушел в скольжение. А не два оборота и в перекат. Красная Лента, это пляска теней в ночи. А не дрыганья суслика в эпилептипет… Эпилипипи… Ай, внебрачный сын пьяных тараканов, пошел в комнату. Пока не сделаешь чистый проход, не выйдешь обратно.

Понеслась. Отвел душу, называется. Я пришел в тир просто пострелять. Просто, мать импову, пострелять. Выпустить пар. А не вот это вот все. Но с Шахрдадом спорить себе дороже. Я уже проверял, больше не хочется. В конце концов, именно он ответственный за голографическую комнату. Может и доступа лишить. А она одна. С другой стороны, голографическая комната. На весь день. Одному мне. Да я вообще не помню, чтобы я тут мог провести больше часа подряд.

— Отвратительная проходка. Словно беременный бегемот с похмелья, — произнес Гаро, рассматривая реконструкцию боя.

— Да ладно, вот здесь нормально было. И тут не так уж и плохо, — возразил Шахрдад.

— Ну да. Но все равно отвратительно. Я ожидал от него большего. А не этого дрыганья перепуганного пингвина.

— Перепуганный пингвин, Гаро, это твоя первая проходка. А тут не все потеряно.

— А, так это первая его боевая лента?

— А ты как думал. Мало того. На раненном ханте четвертой ступени. Вслепую пошел.

— Ну, тогда не так уж и плохо. Видали и хуже. Погоди, Шахрдад. Вот этот двойной оборот с перекатом, это же Кольцо Змея? Дерьмовое, но все же. Ты его уже начал этой технике обучать?

— Нет, это он сам. Интуитивно. Наобум, конечно, корявенько, но сам.

— Я же говорил. У пацана потенциал.

— Ты говорил, что он застрелиться нормально не сможет даже, когда привел его в первый раз.

— Да это я так. Ты же знаешь.

— Да знаю, знаю. Но ты смотри. Еще годик и он твой рекорд побьет.

Оба уставились на табло над входом. Три строчки, которые не менялись уже несколько лет. Рекорд прохождения максимальной сложности в голографической комнате. Редьярд, Гаро, Ванесса.

— А может…

— Может быть.

Двадцать четыре проходки. Двадцать четыре, мать его. С меня текло так, будто я вышел из додзе, а не из тира. Время давно перевалило за полночь. Жрать хотелось неимоверно. Но сначала в душ.

В целом, не считая последних трех заходов, все получилось отлично. В конце я просто выдохся и не успевал реагировать. За что был нещадно бит током. Зато Шахрдад разобрал мои ошибки и указал на слабые места. В конце я сделал почти идеальную Красную Ленту. И потратил вдвое меньше патронов, чем в Роркхе. Но это потому, что реконструкция была статична. Я уже знал, где стоят враги, скорость их атаки и передвижения. В Роркхе все куда более непредсказуемо.

Но я был доволен собой. Даже встреча с гребаным Мечником немного выветрилась из головы. Кстати, насчет этого. Я вышел из комнаты и постучал в соседнюю дверь. Потом еще раз и еще два раза. Еще раз не успел. Дверь открыло заспанное тело Мауса. Ни о чем не жалею, нефиг было на мои кровати с ногами забираться.

— А ты мстительный имп, Арч, — правильно истолковал мою улыбку Маус.