Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 34

— Максим! Привет, привет!

— А это моя мама, Надежда Михайловна.

— Очень приятно! Кстати, молодо выглядите, я думал, вы старше, — делает неуклюжий комплимент Полевой. — Присаживайтесь. Может, чайку с дороги? Нет так нет, тогда сразу к делу.

Сначала мы обсуждаем правки, которые Борис Николаевич хотел бы внести в мой текст. Они и в самом деле несущественные, я легко соглашаюсь с его доводами. Затем идёт обсуждение договора. Хотя что тут обсуждать, его условия моей маме кажутся фантастическими. Один авторский лист моего романа в журнале стоит 250 рублей! А их у меня, этих самых листов, насчитали 15 с половиной. Таким образом, общая сумма, которую я получу по итогу выхода всех частей романа, составит три тысячи восемьсот семьдесят пять рублей. Минус подоходный — итого три тысячи триста семьдесят один рубль. Больше, чем за «Гимн железнодорожников», на который я, правда, сил и времени потратил куда меньше. Причём нам сейчас же готовы выплатить аванс в размере десятой части от всего предполагаемого дохода.

— Планируем опубликовать роман в пяти номерах журнала, — говорит Полевой и перечисляет. — Март, апрель, май, июнь, июль. Кстати, вы как, выписываете «Юность»?

К моему стыду вынуждены признать, что не выписываем, но Полевой обещает присылать каждый месяц почтой авторские десять экземпляров. Вернее, не он сам, а редакция, тут есть специально обученные люди. Вручаю ему свои фотокарточку и машинописную биографию в кратком виде, которые он тут же прикрепляет к внутренней стороне титульного листа папки с моей рукописью. Сам договор составляем с главным бухгалтером, когда все печати и подписи проставлены, мама получает на руки аванс в размере трёхсот тридцати семи рублей. Купюры она тут же прячет в кошелёк, а тот засовывает в специально вшитый перед поездкой потайной карман пальто. Она подготовилась к поездке как следует, когда я ей сказал, что могут на руки выдать аванс.

Перед тем, как попрощаться, Полевой интересуется:

— Вторую часть успеешь добить к моменту выхода июльского номера?

— Даже раньше, — обещаю я. — Приближаюсь к середине, думаю, к марту всё уже будет готово.

— А дальше не загадываешь? Какие у тебя литературные планы?

Загадываю ли я дальше? Хм, хороший вопрос… С Витей Фоминым мне, скорее всего, придётся заканчивать. Могу, конечно, устроить своего героя на работу в милицию, ловить преступников, но всё это уже может читателю приесться. Давно греет мысль переписать что-то из своего, написанного в будущем. Понятно, что попаданец в СССР — не вариант, меня и одного тут хватает с избытком. Разве что рискнуть и предложить вариант, в котором герой, как и я, попадает из будущего в «эпоху застоя» и спасает страну от развала. Но публикация такой книге точно не грозит, мне просто настучат по шапке. Мол, с чего это ты тут сочиняешь, что СССР развалится всего через тринадцать лет? Совсем разум потерял? Ну и после этого вполне могут последовать оргвыводы с исключением из ВЛКСМ и потерей прочих ништяков. Катков вон намекал, что после публикации в «Юности» меня могут и в Союз писателей принять, правда, для этого нужно всё же иметь две опубликованные книги. Значит, нужно прикладывать максимум усилий к тому, чтобы моё сотрудничество с «Юностью» не ограничилось одним романом. Интересно, а ограничения по возрасту есть?

В любом случае состоять в Союзе писателей СССР здорово, можно ничем другим, кроме сочинения книг, не заниматься, и не подпадать при этом под статью о тунеядстве. Так после такой книги меня из Союза первым делом и попрут. Ну или вторым, не знаю, откуда раньше, из комсомола или СП. Чего доброго, ещё и из «сталинки» выселят. Так что этот вариант пока точно не катит.

— Борис Николаевич, а знаком вам такой жанр, как фэнтези? — спрашиваю я Полевого.

— Фэнтези? Хм, что-то такое слышал…

— Трилогию Толкиена читали «Властелин колец»?

— Честно говоря, слышал о ней, но в СССР она. Кажется, ещё не издавалась. А ты что, читал?

— Эм-м… ну так, один знакомый пересказывал, — выпутываюсь я, — а ему рукопись с переводом кто-то ещё давал на время.

— Понятно, — хмыкает Полевой. — Ну так что там с этим Толкиеном?

Вкратце пересказываю суть трилогии, и говорю, что у меня вызревает замысел написать что-то подобное, с эльфами, орками, гномами, драконами и прочей атрибутикой фэнтези, но только главный герой — опять же попаданец из Советского Союза, наш с вами современник.

— Хм, интересно, — говорит Борис Николаевич. — И чем он там будет заниматься, в этом Земноводье, наш соотечественник?

Дальше я пересказываю, опять же вкратце, сюжет своего романа «Сирота». Якобы и в этом варианте главный герой не знает своих родителей, воспитывался в детдоме, даже не догадываясь, что его отец — самый могущественный маг Земноводья. Полевой слушает с интересом, да и мама, как я заметил краем глаза, заслушалась, аж рот приоткрыла. Когда я заканчиваю, главред «Юности» качает головой:

— Ну ты и накрутил! И кстати, хоть я все эти сказки с гномами и драконами не очень уважаю, но в твоём варианте, мне кажется, это и взрослые с интересом прочитают.

— Можете не сомневаться, — с довольным видом соглашаюсь я. — «Юность» будут просто сметать с прилавком киосков «Союзпечати».

— Да нас и так сметают, — улыбается Полевой. — Что ж, давай, попробуй, напиши свою… хм… фэнтези, надеюсь, там никакой крамолы не обнаружится.

— Напротив, — заверяю я, — мы с нашим героем если социализм в этом Земноводье и не построим, то уж справедливость точно восстановим.

Как и в прошлый свой приезд в Москву, когда я разносил по издательствам рукописи, у нас в запасе добрых полдня, и я предлагаю маме прогуляться по центру. В общем-то, повторить мой тогдашний путь от редакции «Юности» к Красной площади и окружающим её торговым точкам. Тем более что благодаря выданному авансу деньги у нас имеются, хотя мы и так с собой брали энную сумму в размере примерно ста рублей. Мама не против пройтись, в Москве она последний раз была в 18-летнем возрасте, практически заново знакомится со столицей. Морозец хоть и присутствует, но лёгкий, пальцы в перчатках чувствуют себя достаточно комфортно, думаю, и мамины в шерстяных варежках тоже не мёрзнут.

Проходя мимо «Елисеевского», она непременно хочет зайти. Я пытаюсь отговорить, мол, сосисок мы и в Пензе купим, но она стоит на своём.

— Ладно, пошли, — вздыхаю я, — только не вздумай набирать полные сумки. С моим ребром тяжести таскать не рекомендуется.

Мама тут же встаёт в хвост длинной очереди за финским сервелатом, дают по две палки в одни руки. И это правильно, народу только дай волю — первые десять покупателей сметут весь товар. По меркам моего будущего, где в даже в самом зачуханном магазине можно без проблем купить этот самый сервелат, конечно, стыдоба. Зато у нас крепкий ядерный щит. И медицина с образованием бесплатные. Сейчас же мои провинциальные современники готовы мчаться в Москву за сервелатом, потому что в Пензе, Тамбове или Иркутске такие деликатесы могут получить только ответственные работники в пайках к какому-нибудь празднику. Но счастье-то не в сервелате, возразите вы, и будете совершенно правы. Он — одно из составляющих счастья.

Чувствую, стоять минут двадцать, а то и больше, решил пока пройтись по магазину в надежде, что навстречу мне не попадётся Соколов, который сможет меня узнать и, соответственно, захочет мне задать кое-какие вопросы, которые не успел задать в прошлый раз. В крайнем случае изображу дурачка, мол, чего вы, дяденька, пристали, я вас вообще первый раз вижу.

Мой взгляд упал на «Доску почёта» рядом со служебным входом. Висела она и в прошлый раз, только я не обратил на неё внимания. Сейчас пригляделся более пристально. Под слоганом «Передовики производства» шёл ряд фотографий этих самых передовиков в белых халатах с фамилиями и должностями. В верхнем ряду слева белело пустое пятно, под которым всё ещё виднелась надпись: «Соколов Ю. К. директор гастронома № 1». Опаньки, а куда же фотография делась?! Неужто на пять лет раньше срока под белы рученьки, и моё предупреждение не помогло? Или…