Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович - Страница 52

Деньги спрятал, легко и быстро. Оказывается, между крышей и потолком была запихана обычная стекловата, мне и надо то было вытащить её и всё, пакет с деньгами лёг, как вкопанный.

Выполнив дело, снова улёгся на кровать, на этот раз окончательно и безповоротно. На дворе глубокая ночь, а завтра у нас новый рабочий день и мне предстоит вкалывать не меньше, чем сегодня.

Торговля шла весело и бойко, ещё почти четыре дня. Мы с Германом устали, как ездовые собаки, бегающие без отдыха в буран, по бездорожью. Последние часы еле держались, чтобы не послать всё к чёртовой матери. Нас даже деньги уже не интересовали. Хотелось лишь одного, упасть где нибудь и больше никогда не видеть этих дурацких пакетов. Всего мы продали сто пятьдесят упаковок, а это, не много не мало, семь с половиной тысяч штук, так необходимой народу, цветастой, заморской заразы.

— Да. Я, наверное, год ими торговать не захочу — сказал мой друг, избавив нас от последнего экземпляра.

— А я деньги в руки брать, столько же, не буду. Не зря говорят, что они зло — озвучил я своё отношение к купюрам.

Кстати, складывать рубли пришлось в мешок из под сахара, столько их нам надавали. Домой добрались в ужасном состоянии, а нам ещё предстоит всё разложить, расфосовать в пачки и поделить, по честному. Мне же, кроме этого, придётся ещё и с потолком возиться. Завтра ни к какому Вахиду не поеду, буду на кровати весь день валяться, устал. У Германа тоже выходной, воскресенье. Так что вместе будем дома отлёживаться. Ну дёрнул же меня чёрт, связаться с этой упаковкой. Чтоб я ещё хоть раз в жизни взялся торговать пакетами. Да никогда. Пропади они пропадом, сколько бы денег с них не падало.

Несмотря на ночные бдения, проснулся рано и с абсолютно свежей головой. Но с кровати всё равно вставать не хотелось. Тупо лежал на ней, выставив ноги наружу и пялился в потолок. Это же сколько там у меня денег припрятано? Прикинул. Сумма впечатлила. Вахидовых одиннадцать тысяч с копейками и моих семнадцать, с огромным, просто нечеловеческим хвостом. Почему у меня больше? Всё очень просто. Рубль, который я у Германа отбил, он же у меня остался. Не честно? Может быть и не честно. Но, извините. Это лично моя заслуга и ни с кем делиться ей, я не хочу. Хватит, побегал на побегушках, словно мальчик. Теперь всё, буду становиться респектабельным членом социалистического общества.

— Я что вам, грузчик с мясокомбината? — в сердцах сказал я, в никуда.

А действительно, сколько бы я эти деньги зарабатывал, если бы трудился тем, про кого только что вспомнил? Не приведи бог, конечно. Быстренько разделил лежащую под потолком сумму, принадлежащую именно мне и не поверил собственным мозгам. Пересчитал ещё раз, хотя знал, ошибки быть не может. Всё правильно, работать на мясокомбинате пришлось бы, чуть больше пятнадцати лет. Ужас. Это сколько бы мне, тогда было? Если по паспорту, то почти тридцать семь? Я медленно поднялся, сел на кровати и уставился на свои натруженные руки, мирно лежащие на коленях, не меньше уставших, ног.

— И, что бы после этого с вами стало? — тихо спросил я у них и снова посмотрел на потолок.

Воспоминания, о самой почётной профессии, на территории нашей Родины, пробудили во мне море энтузиазма и заставили позабыть об отдыхе, как таковом. Уже через полтора часа я мчался на легковом автомобиле и думал о том, как удивится моему приезду моряк черноморского флота. Всего четыре дня понадобилось мне, чтобы избавить нас от, казавшейся ему неразрешимой, проблемы. Четыре дня и вот они, денежки, в сумке лежат. Извольте получить.

В дверь к товарищу звонил долго. Когда надоело, перешёл на ручной режим. Знаю точно, он дома, сегодня же выходной. Откликнулся Вахид только на удары ногами и то, мне пришлось одну из них, перед этим, поменять.

— Какого хера надо?! Пошли все на…! Выду «щас», порву! — встретил он меня намного жёстче, чем я предполагал.

— Вахид, открой. Это я, Антон — почти нормальным голосом, ответил я ему.

— И чё припёрся? — шурудя железом замка, чуть ласковее поинтересовался строгий хозяин.

Дверь упрямо не поддавалась, обычно умелым, рукам моряка. Она сама и установленный на ней механизм были не по разу обласканы не нормативными словами, и я уже начал подумывать о возвращении домой. О чём можно разговаривать с человеком, находящимся в таком состоянии, а передавать ему деньги, да ещё такие, совсем дело гиблое. Завтра проспится и скажет: не было ничего, потом доказывай ему, что всё отдано.

— Заходи — вываливаясь следом за непослушной деревяшкой наружу и всем телом падая на пол, предложил мне Вахид.

— Давно гуляешь? — подымая его и возвращая в дом, попробовал я достучаться до пьяного, что называется в стельку, человека.

— На свои пью. И кого здесь это…? — Вахид снова крепко ругнулся, но остался стоять на ногах.

Ведёт себя, как свинья и куда только подевались его обычные манеры? Когда трезвый, ещё и меня пытается, чему то поучать. Интересно, а смогу ли я повлиять на его сознание, находящееся под воздействием алкоголя, вот прямо сейчас? Закрываю входную дверь и сразу же обрушиваю на приятеля всю мощь своих, нечеловеческих сил. Круто. Вахида повело, как пушинку, затрясло словно в него с неба попал электрический разряд, зрачки забегали вокруг собственных орбит, а ноги сами потащили непослушное тело в, расположенный в двух шагах от нас, туалет.

Минут десять прошло с начала моего первого, почти экспериментального, сеанса по отрезвлению, а мой друг уже и не помнит, чего и, как давно, он пил. Да у меня прямо талант, вселенского масштаба! Вот, чем надо заниматься, а не контрабандные шмотки завозить в страну. Я только на одних алкашах озолочусь.

— Так ты, чего приехал? — сбил меня с перспективной мысли, моментально протрезвевший моряк.

— Чего? — сделал вид, что не расслышал. Не хотелось выходить сразу, из столь радужной и реально выполнимой, мечты.

— Спрашиваю. Какого хрена припёрся? — почти по буквам проговорил, резко сменивший имидж, товарищ.

— Деньги привёз — со вздохом разочарования, сказал я.

— Сколько? — открывая дверцу, почти пустого холодильника, задался вопросом хозяин этого, бытового агрегата.

— Все — оценивая чистоту металлических полок, буднично ответил я.

— Что значит все? — повернувшись на пол оборота, поинтересовался помощник механика, у меня.

— Все, это значит все. Здесь, вся твоя доля. Можешь не пересчитывать. У меня, как в банке — легонько стукнув ладонью по сумке, так и висевшей на моём плече, скромно ответил я ему.

— Подожди. А, число сегодня какое? — снова прислоняя свой массивный зад на табуретку, спросил обескураженный моряк.

— Число такое, какое и должно быть — тоном диктора всесоюзного радио, сообщаю я. — Не в календаре дело. Это я выполнил, ранее принятые на себя социалистические обязательства, с опережением их аж на целых двадцать шесть дней. Ура, товарищи!

Амба. Член команды сухогруза в шоке, а я наслаждаюсь моментом, собственно говоря, ради которого и ехал сюда.

Деньги, мой недоверчивый друг, всё же пересчитал, но не из-за недоверия ко мне, а по другой, более прозаичной причине. Он никак не мог поверить, что я расправился с нашим товаром в столь короткий срок и в качестве единственного доказательства, готов был принять лишь наличные, как гарант моей искренности и нашей вечной дружбы, на этой грешной земле.

— Молодец, Антоха! — выискивая на столе стакан, как известно горбатого только могила исправит, похвалил меня земляк. — Думал, долго возиться будешь. А ты, вон значит, как. Быстро справился.

— Обещал, что справлюсь и вот. Получите — не забыл и я похвалить себя.

— Молодец, молодец. Но всё равно — вытирая ладонью пересохшие губы, сказал, пока ещё трезвый, Вахид, — с этим дерьмом я больше возиться не буду. Ты думаешь запил я, почему?

— Почему? — поддержал я разговор, вопросом.

— Почему, почему. От нервов. Работёнка в этот раз досталась ещё та. Там выгрузи, обратно прими и не пакетик, а целый баул. А здесь, чего творилось? Видел?