Маловероятно (ЛП) - Шен Л. Дж. - Страница 29

Что меня это волнует.

Нет.

Я ушла в свою комнату, бросилась на кровать, закрыла глаза рукой и покачала головой.

Остынь, девочка.

Но звуки были слишком громкими, а я — слишком слабой. Я просунула руку в джинсы и, слушая, как Мал занимается сексом с другой женщиной, стала себя ласкать.

Попутно внушая себе, что это не измена. Я ведь его не трогаю. Больше никогда не притронусь. Просто нам с Каллумом так и не удалось завершить начатое вчера вечером.

Я решила не выходить из комнаты до тех пор, пока Мал не позовет меня работать. Глупо было считать, что мы уладили разногласия. Он стал совсем другим человеком, и хватит придумывать ему оправдания.

Я отправила Каллуму вереницу сообщений с заверениями, что уже скучаю по нему, включила ноутбук и принялась за работу. Дважды звонила мама, но ее звонки я перевела на голосовую почту. Мал и та женщина закончили то, чем мы вчера вечером занимались с Кэлом, и делали они это очень громко — непременно для того, чтобы я их услышала.

Каким же беспощадным, жестоким, лишенным моральных принципов монстром надо быть, чтобы изменять своей жене и скрывать, что ее сводная сестра и по совместительству увлечение из давно ушедших времен проживет с ним два месяца?

Слушая, как он совокупляется с женщиной, которая ему не жена, я ставлю на Мале жирный крест порицания, и это прекрасные новости.

Я больше не ревную к Кэтлин и не заинтересована сохранять нейтралитет с ее мужем.

В любом случае, это случилось вчера, а сегодня я просыпаюсь от звучащей где-то в отдалении музыки и насыщенного запаха еды: бекон, яичница, свежезаваренный кофе и банановый хлеб.

Рот наполняется слюной, и я с трудом ее проглатываю. Убила бы за добротную чашку кофе. И кстати, встретиться с Малом лицом к лицу не составит труда, ведь к нему у меня остались лишь самые негативные чувства.

Я тихонько открываю дверь и босиком захожу в гостиную. Моя красная пижама в клетку едва прикрывает ноги, а спутанные волосы как одичалые ветки свисают вокруг лица. Я замираю в укромном уголке между комнатой и коридором. С каждым моим шагом сердце замирает.

Эштон Ричардс (да, тот самый Эштон Ричардс), одетый в золотистый халат, на нагрудном кармашке которого вышиты его инициалы, сидит в гостиной Мала в темных очках и курит косячок. Он попивает кофе и что-то читает в блокноте Мала, а на заднем фоне его команда носится с уборкой и готовкой. Так мультяшные животные помогали Золушке собираться на бал.

С прискорбием замечаю, что Ричардс, несмотря на его многочисленные и очевидные пороки, если верить тому, что говорят журналисты, без сомнений шикарен. Он похож на поистине сексуальную вариацию Иисуса, на давно потерянного брата Хемсвортов, но с длинными волосами.

Мал сидит в кресле напротив, положив скрещенные ноги на кофейный столик, пожевывает незажженную пряную сигарету и подкидывает в потолок мяч для регби. По портативному радио играет песня «Boys Don’t Cry» группы The Cure, но я не куплюсь на то, что Мал хранит кассеты и старый добрый приемник. Он отнюдь не романтик.

В кухне-студии, на барной стойке и на столе куча тарелок с выпечкой, фруктами, полноценным английским завтраком и кокаином.

А ну-ка притормозите. Кокаин?

Приглядевшись к серебряному блюду с белыми дорожками, я таращу глаза. Ричардс поднимает голову от блокнота, который читает, и машет руками в мою сторону.

— Кто-нибудь, дайте этой телочке соглашение о конфиденциальности. Я тут работать пытаюсь.

Ко мне подскакивает подозрительно похожая на Уитни, помощницу Райнера, блондинка с толстой кипой бумаг и ручкой.

Мал делает вид, будто не замечает меня. Щеки его покрыты свежим легким румянцем. Интересно, это от холода или от полученных прошлой ночью оргазмов? Он выглядит как потерянный Питер Пэн — обаятельный, сдержанный, но вполне опасный. Как бы я ни старалась, все равно не получается его ненавидеть.

— Что за кисуля? — Ричардс пяткой пихает ногу Мала и кивает в мою сторону.

— Моя секс-рабыня, — без обиняков отвечает Мал и, поймав мяч, крутит его на пальце как профи, не сводя глаз с потолка.

Интересно, а что не умеет делать этот мужчина?

Ах, ну да. Хранить верность.

— Реально? — Эштон срывает очки и наклоняется вперед, разглядывая меня еще внимательнее.

Я скрещиваю на груди руки, понимая, что от холода соски встали торчком.

— Как-то она немного… не по форме одета? — Он приподнимает густую бровь над кристально голубыми как Карибское море глазами.

Я все-таки убью Мала.

Реально придушу. И даже не во сне. Хочу, чтобы он полностью осознавал происходящее.

Заметив, куда смотрит Ричардс, Мал переводит взгляд на меня. Я продолжаю молчать, потому что жду, какую еще байку он расскажет.

— Она любит бродяжничать, поэтому я закрываю глаза на ее манеру одеваться, — поясняет Мал, продолжая вертеть мяч. — Я ей уступаю, но писать и переодеваться на публике не разрешаю.

Я киваю и приторно улыбаюсь Эштону Ричардсу. Блондинка протягивает мне контракт и ручку, и я не глядя подписываю его, продолжая сверлить взглядом ее босса.

— Мал просто скромничает, — завожу я. — Это у него страсть к бродяжничеству. Вообще-то мусор он о-о-обожает. Гляньте только на этот дом. — Я отдаю девушке ручку и обвожу руками комнату. — Порой мне кажется, он не успокоится, пока не превратит свое жилище в помойку. Однажды я застукала, как он занимается любовью с пустой банкой из-под консервированной фасоли.

— На самом деле это был томатный суп, — с невозмутимой миной поправляет Мал, но в его фиолетовых глазах мелькает озорство. — И у той банки имя было. Лаура.

Эштон смотрит то на него, то на меня и разражается таким смехом, что по щекам у него текут слезы. Он напоминает молодого сексуального Большого Лебовски.

— Юные влюбленные. Чертовски вдохновляет. Как тебя зовут, милашка? — Эштон широко мне улыбается.

— Рори, — отвечаю я одновременно с Малом, вызвавшимся назвать мое полное имя.

— Аврора Белль Дженкинс. Похоже, все культурное образование ее матери свелось к Диснею. Лично я считаю, что Круэлла Де Виль подходит ей больше.

— Лично я считаю, что мужчины, изменяющие женам и хранящие от них секреты, должны быть забиты до смерти толпой бейсбольных питчеров, — парирую я и иду на кухню, где наливаю себе чашку кофе из нового аппарата, установленного еще вчера.

Я хватаю с тарелки на стойке булочку и буквально отрываю зубами от нее кусочек.

— Переезжай в Саудовскую Аравию, — предлагает Мал. — Там прелюбодеяние карается смертной казнью. Хотя, безусловно, ты и сама оказалась бы под угрозой.

— Никогда не изменяла, — рычу я.

— Пока, — безучастно произносит он.

Сволочь.

— Почему не предупредили, что начали работать? — спрашиваю я с набитым ртом, делая вид, что не услышала колкость Мала уровня третьего класса.

На данный момент Ричардс что-то считает по пальцам или, возможно, пересчитывает пальцы, но судя по виду, он не с нами. Ясно одно: он на короткой ноге с коксом и под влиянием массы других химических веществ.

Да поможет мне Бог. Я живу в доме, где ответственный за все человек — Мал.

— Потому что здесь столько наркотиков, что хватит усыпить целый Китай, — смотря на меня с сомнением, отрезает Мал. — Подумал, будет разумно не запечатлевать это на камеру.

— Мне нужно делать свою работу, — цежу сквозь зубы.

У Мала глаза загораются.

— Серьезно? Ты имеешь в виду настоящую работу, а не ту, где с недовольным, задумчивым и глупым видом всюду шастаешь с камерой наперевес?

Наши взгляды скрещиваются, и как же хочется наорать на него.

Наорать, потому что он трахался в соседней комнате.

Потому что он стал таким гадким.

Потому что он изменщик, глупец и лжец.

Но больше всего хочется наорать за то, что он рушит предоставившуюся мне возможность, мешая выполнять свою работу.

— Нам надо поговорить. — Еле-еле держусь, чтобы не наброситься на него и не придушить. С трудом сохраняю хладнокровие.