Шакал (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 47

— Что с твоей сестрой? — потребовал ответа Лукан. — Почему она попала сюда?

Никс прокашлялась, когда к ней обратились.

— Ее ложно обвинили в убийстве. Она не убивала мужчину. Мой дедушка по непонятным мне причинам сдал ее Совету. Я не знаю, почему он это сделал, и никогда ему этого не прощу.

— Не существует более коррумпированного органа, — пробормотал Кейн. — Они вообще заморачивались фарсом суда?

— Была ли жертва одним из них? — спросил Лукан. — Я имею в виду аристократом? Без обид, Кейн.

— Без проблем, друг.

Никс кивнула.

— Так и было. Мы же, что очевидно, были простыми гражданскими. Он жил неподалеку от нашей фермы, на большом участке, в большом красивом доме. Жанель — моя сестра — она ​​устроилась туда, чтобы подзаработать. Около года она косила луга и ухаживала за забором. Красила сараи и дом. Заботилась о саде… В общем, однажды ночью она вернулась домой рано и сообщила, что мужчина скончался от старости. Учитывая, что у него не было наследников, он кое-что оставил ей, а также другим работникам. У нее были деньги и кольцо. Сумма небольшая, а само украшение не очень дорогое, и я подумала, что это был хороший жест со стороны работодателя. По крайней мере, тогда я так думала. Только вот на следующую ночь… мы получили официальное обвинение от Совета. — Никс беспомощно пожала плечами. — Почему мой дедушка сделал то, что сделал, я никогда не узнаю, и как Совет признал ее виновной, тоже никогда не пойму. Она была абсолютно невиновна.

— Я знаю, почему Совет обвинил ее. — Кейн покачал головой. — Согласно Древнему Праву, если кто-то умирает естественной смертью, наследство переходит к ближайшему родственнику независимо от того, насколько дальним было родство. Однако если человек был убит, то его имущество, недвижимое или иное, переходит к Совету. Цель закона заключалась в том, чтобы лишить наследников, которые не являлись потомками первой степени, такими как сыновья или дочери, искушения избавиться от своих благодетелей, исходя из теории о том, что близкая родня имеет достаточно сильную эмоциональную связь с кровными родителями и не способна на убийство родителей независимо от того, насколько велико наследство. Однако закон послужил способом сбора средств для Совета. Если все, что ты говоришь, правда, им нужно было найти виновного в убийстве, чтобы они могли поделить имущество.

— Вот ублюдки.

И она включила в этот список деда. Может, ему заплатили?

— Несмотря на свою изнеженность и социальные приличия, Глимера может быть очень беспощадной. — Кейн сокрушенно выдохнул. — Независимо от того, кому причиняют вред. Кого губят.

— Значит, мой дед принес ее им в жертву. Почему, черт возьми…

Никс остановилась и потерла разболевшуюся голову. Пока не было на все это ответов, но как только она вернется домой, то выбьет из него правду.

Если, конечно, выберется отсюда живой.

— Значит, твоя сестра умерла? — спросил Лукан. — Ты нашла ее имя на Стене?

— Да, — Никс встретилась взглядом с мужчиной. — Ее имя было в списках. Она умерла здесь.

Через мгновение мужчина уважительно кивнул.

— Я сожалею о твоей потере.

— Спасибо. — Чтобы сменить тему, она сказала: — А ты? Какова твоя история?

Лукан откинулся назад на ладони и скрестил ноги.

— Я — волк. Меня поместили сюда, потому что представители вашего вида нас не любят.

— Но это дискриминация. — И это объясняло, почему она всегда чувствовала в нем что-то особенное. — Они не могут просто бросить тебя сюда за то…

— Не могут, разве? — Лукан коснулся своего воротника. — Я бы ушел отсюда, если бы не ошейник. Однако я не могу измениться с этой чертовой штукой на горле.

— Жаль я не могу снять его с тебя, — сказала Никс.

Наступила минута молчания. Затем он слегка улыбнулся.

— Несмотря на обстоятельства нашего знакомства, я действительно верю тебе.

Никс улыбнулась в ответ, а затем посмотрена на Мэйхема, который, как оказалось, ерзал на заднице, как тянущий руку школьник.

— А ты? — спросила она.

— Мне было скучно, — объявил он с некоторой гордостью.

Последовала еще одна пауза. А потом вся группа подалась к мужчине — как будто гадая, правильно ли они расслышали.

— Я не понимаю, — сказал Шак.

Мэйхем пожал плечами.

— Я не особо хотел чем-то заниматься, у меня не было целей в жизни, поэтому я подумал, какого черта, а посижу-ка я в тюрьме.

Последовала еще одна пауза. На случай, если последует финальная реплика.

Когда Мэйхем просто мило улыбнулся, все кто сидел вокруг купели, недоуменно заморгали. Даже Резчик-по-дереву Апекс.

— Ты совсем с головой не дружишь? — спросил Лукан.

Кейн покачал головой.

— Боюсь, мой друг, этому трудно найти объяснение…

— Ты настоящий мудо-трутень, — выпалил Шак. — Я не знаю, что именно это значит, но точно ничего хорошего.

— Пора.

Никс в это время уже поднималась на ноги, приглушенный марш достиг ее чувствительного вампирского слуха. Надев рюкзак под свободную тунику и расправив верхний слой одежды, она в полной мере ощутила, что покидает это место. Что было безумием. Тем не менее, прожитый опыт был таким ярким, словно она провела под землей десять лет.

Когда остальные ушли, она в последний раз огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что ей ничто не помешает покинуть тюремную территорию. Купель была такой же, какой она ее впервые увидела, вода мягко бурлила, от нее поднимался легкий пар, повсюду стояли свечи, они создавали ощущение золотой гавани посреди твердого камня безнадежности и борьбы.

Затем Никс сосредоточилась на Шаке. Он был одет в свежую тюремную робу, волосы заплетены в косу, лицо осунулось, вероятно, из-за кормления, так он платил за щедрость, с которой предложил свою вену. Она тревожилась о нем и хотела бы ответить взаимностью. Хотела, чтобы у них было больше времени. Она хотела…

— Я знаю, — тихо сказал он.

Никс улыбнулась, хотя ее глаза наполнились слезами.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю?

— Предположил, — Он взял ее руку и положил ладонь на центр своей груди. — Потому что чувствую то же самое.

Она протянула руку и погладила его лицо.

— Я хочу… ну, много чего. Но я хочу, чтобы ты знал: как бы ни было больно, я не жалею, что встретила тебя. Никогда об этом не пожалею.

— Я вытащу тебя отсюда. Обещаю. Ты сможешь вернуться в свой настоящий дом.

Было так благородно с его стороны давать такие обещания, только вот гарантировать результат Шак не мог, не так ли? Тем не менее, Никс приняла его клятву, потому что чувствовала решимость, которую он вкладывал в свои слова: он желал всей мощью своего тела и всей твердостью своих намерений, чтобы она благополучно обрела свободу.

Как ни странно, это было похоже на признание в любви.

— Послушай, — сказал он настойчиво, — если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты продолжила путь. Тебе нужно спасти себя. Как бы сильно ты не хотела остановиться и помочь, ты должны продолжать идти. Обещаешь?

— Я не могу этого сделать…

— Нет, — прервал Шак и сжал ее руку. — Ты должна поклясться мне в этом, иначе я не смогу сосредоточится, а это непозволительно. Ты не должна останавливаться. Что бы ни случилось, ты не остановишься. Поклянись здесь и сейчас, своей честью.

Никс закрыла глаза.

— Хорошо.

— Клянись честью.

— Хорошо. Обещаю. Мы можем с этим покончить прямо сейчас?

Она смотрела на свою руку на его груди, и исходившее от него облегчение было осязаемым, а это означало, что ее ложь была оправданна.

— Ты знаешь, что делать, верно? — спросил он, снова смахивая пряди волос с ее лица.

— Я знаю план. — Они прогнали его пару раз, после того как все рассказали свои истории. — Я готова.

— И ты знаешь, что можешь доверять остальным.

— Знаю.

— Хорошо, пойдем.

Когда Шак убрал ее руку со своей груди, Никс подняла лицо, чтобы подставить губы для поцелуя в тот самый момент, когда он наклонился, чтобы дать ей желанную ласку. Но это была всего лишь секунда контакта, все, что они могли себе позволить, и когда они разошлись, свечи вокруг купели погасли одна за другой, повинуясь его воле.