Личный трофей опального генерала-2 (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 11

— Я не могу, Сережа-а, — взмолилась она. — Устала очень. Сил нет.

— Разговоры, — хмыкнул Кирсанов и, вынув из кармана джинсов связку ключей, принялся отцеплять брелок. Потом достал оттуда небольшой нож с узким лезвием и быстро нарезал бутерброд поперек. Получилось штук пять маленьких тонких кусочков. — Так, мадам, — пробурчал строго. — Пьем чай и закусываем бутером. За меня, за Алексея…

Санька внимательно глянула на белую чашечку и не решилась дотронуться до нее, боясь перевернуть.

— Сама пить сможешь? — настороженно поинтересовался Кирсанов и тут же предостерег: — Подожди, я помогу.

Как заправская сиделка, быстро понажимал кнопки сбоку кровати, и когда изголовье приподнялось, аккуратно поднес чашку к Санькиным губам.

— По глоточку, Санечка, по кусочку, — словно малышке, объяснил он. — Скоро силы прибавятся, — как старый дед, бубнил муж, и от этого речитатива становилось легче, будто микро-частички Кирсановской мощи передались ей. И пока Санька завороженно внимала мужу, он быстро вложил ей в рот маленький кусочек хлеба с маслом.

— Жуй, жуй, глотай, — пробурчал ласково и, быстро очистив яйцо, разрезал его на четыре части.

А к концу незамысловатого обеда в палату зашла медсестра ставить капельницы.

— Что тут происходит? — охнула она. — Зачем вы накормили больную?

— За столом, — пробурчал недовольный Кирсанов и обронил раздраженно: — Вместо того, чтобы помощь оказывать, вы ходите неизвестно где и скандалы тут устраиваете…

Медсестра, пожилая миловидная тетка, вспыхнула и выскочила вон из палаты. А следом зашел доктор Петр Владимирович и хрупкий старичок в очочках в золотой оправе.



— Кто тут у нас свои порядки наводит? — ласково пригрозил старичок и на глазах у изумленной медсестры, протиснувшейся следом, и Санькиного лечащего врача раскрыл объятия.

— Знакомься, Санечка, — пророкотал довольный Кирсанов, выпустив наконец старика из медвежьих лап. — Это Иван Дмитриевич Виленский. Ради тебя из Цюриха прилетел! Я ему полностью доверяю. Он мою башку пару раз штопал, — рассмеялся он. — И тебя на ноги поставит!

Александра встретилась взглядом с обрадовавшимся Кирсановым, посмотрела на застывшего около стены доктора и испуганную медсестру.

«Кирсанов, твою ж налево, — вздохнула она про себя. — Устроил шоу! Хотя для того, чтобы вернуться побыстрее к сыну, все средства хороши. Да и Сережке хочется мне силищу показать. Поухаживать. Вон как хвост распушил», — мысленно усмехнулась она и снова посмотрела на мужа влюбленными глазами.

— Сережа, — хрипло прошептала Санька, проснувшись утром, — я хочу шоколадку. Хоть маленький кусочек. Наверное, внизу в буфете есть. Купи, пожалуйста!

— Ага, — тут же согласился Кирсанов, заметив слабый румянец на щеках жены, — только сначала у врачей спрошу. Вон как меня вчера за чай с бутербродом отругали.

— Как прапорщика? — слабо улыбнулась Александра, лежа на высоких подушках.

— Да, здесь я рядовой, — хмыкнул муж, растирая ладонью затекшую шею. — Твоя сиделка…

— Вот странно, — пробормотала Санька. — Сиделка — слово женского рода и имеет один смысл, а сиделец — мужского, и значение совершенно другое.

— Умная ты у меня, — радостно улыбнулся Кирсанов. — Самая умная девочка. Ну и красивая тоже. Лежи тут, не балуйся, — чмокнув ее в лоб, пробурчал он и, точно зная, что никакого буфета в клинике нет, взял в гардеробе куртку и отправился в близлежащий магазин за шоколадкой. Но там толпились люди, да и сами шоколадки, валявшиеся на витрине, показались Кирсанову подозрительными.

«Тут до Елисеевского, если быстрым шагом, — мысленно почесал он репу, — минут пять-семь ходьбы. — И наскоро выйдя кривыми переулками к Тверской, оказался неподалеку от памятника Пушкину. — До дома рукой подать, — про себя отметил Кирсанов. — Хорошо бы зайти, успокоить сына и сестру с теткой», — пробурчал он, но тут же поморщился, прекрасно понимая, что не может надолго оставить жену. Тревожные мысли сейчас же полезли из всех щелей. Кирсанов вспомнил, как сначала, наплевав на правила, гнал в город как сумасшедший, как боялся даже представить, что на жену кто-то напал. За свою жизнь он повидал ни мало раненых и убитых. И вот ей богу, ни за что в жизни не желал бы видеть Александру с проломленным черепом или еще хуже, опознавать ее в морге.

«Что я упустил и где напортачил? — мысленно поморщился он, крепко сжимая руль. — Кто и почему охотился на мою Санечку? И как получилось, что эта охота оказалась удачной?»

Уже из Рэнджа Кирсанов позвонил Егорову.

— Что полиция говорит, Николай Васильевич? Кто напал? Где? — еле сдерживаясь, чтобы не наорать на своего начальника, пробурчал Кирсанов.

— Александра Андреевна из дому не выходила, Бек. Она вчера где-то ударилась. А последствия только сегодня сказались. Лешенька Ларису на помощь позвал. Вон с сиреной по городу везли. Кругом сплошные пробки… Хорошо хоть гаишники помогли.

— А-а-а, — промычал Кирсанов в трубку и, взяв себя в руки, добавил. — Я уже подъезжаю, бать. Уже на Малой Дмитровке.

— Ждем тебя, — отрезал Гоголь. — И мы, и врачи…

«Перетрухал ты знатно, Сережа, — мысленно усмехнулся Кирсанов. — Но заслужил. Ей-богу, заслужил! — хмыкнул он, сворачивая в знакомый проулок. — Озаботился бы раньше трубку снять. Спасибо шефу и Лариске. — Он все еще пытался осознать, что же в приключилось с его женой. — Голова болела? Но это же не смертельно. Из-за таких пустяков не вызывают скорую и не везут с сиреной в частную клинику, специализирующуюся на нейрохирургии. Травма? Если только из-за вчерашнего падения. Гематома, твою мать! — мысленно рыкнул Кирсанов. — Что же там валяется в проклятом сугробе? — внутренне скривился он. — Нужно поехать в Никифоровку… раскопать весь этот долбаный снег, — подумал он. — Вот только когда? Я теперь все время при Санечке. Ни на шаг от нее не отойду. Бедная моя девочка страдала, а я, урод, даже позвонить ей не удосужился. Алексей сильно перепугался, — внутренне поморщился он и снова внес сам себе вердикт: — Придурок ты, Сережа. Не зря сестры тебя ругают. Ларка чуть ли не с кулаками накинулась, да и Алена прислала гневное сообщение. Но спасибо, сестрички, что помогли, — перевел он дух. — Лариса всех на уши подняла, пока я свой дурацкий характер показывал. А матушка Пелагея молилась за Санечкино здоровье. Хорошо хоть жена не обидчивая попалась, — тяжело вздохнул Кирсанов, подходя к Елисеевскому. — Простила сразу же. Даже каяться не пришлось, поверила брехне про опасную и трудную службу, — снова поморщился он, почувствовав тяжесть на сердце и угрызения совести. — Я твое доверие оправдаю, Санечка моя, — про себя поклялся он, сжимая зубы. — Исправлюсь, милая, обещаю».

За своими мыслями он не заметил бредущего навстречу человека в черной куртке и в наброшенном на голову капюшоне. Чуть не столкнулся с ним. Пробормотал под нос: «Простите!» — и направился к витрине с шоколадом. Человек в черной куртке, глянув изумленно и испуганно, даже не сумел скрыть удивления.

«Говорят, в Москве невозможно встретиться случайно», — хмыкнул он про себя, с улицы наблюдая через огромное стекло, как его заклятый враг покупает сладости в нарядной коробке и быстро спешит к выходу.

«Спасибо Аллаху!» — мысленно воздел руки к небу Реза и, дав кровному врагу немного форы, последовал за ним.

— Жаль, нет с собой пистолета или ножа, — скривился он. — Я бы тебя, собака, сейчас завалил. Только тебя голыми руками не возьмешь. Да, Бек? — сжав челюсти, рыкнул Реза, провожая кровного врага по многолюдной улице. — Ну погоди, я тебе устрою, — хищно осклабился он, с усмешкой наблюдая, как Кирсанов покупает в цветочной лавке букет и спешит дальше, во дворы.

«Ишь ты, — хмыкнул мысленно Реза, напряженно глядя в мощную широкую спину. — Ты ничего не боишься, отродье Иблиса? Только я отниму у тебя самое дорогое, как и ты отнял у меня, — сжал кулаки Реза, будто снова увидев безжизненное тело Фатимы, валявшееся в проходе самолета. Ее и Муслима. — Тебе конец, Бек, — рыкнул он про себя. — Ведь не зря же Аллах даровал мне эту встречу. А ты и не заметил ничего», — мысленно усмехнулся Реза, бредя за Кирсановым по кривым московским улочкам, и уставился на невысокие ворота и пропускной пункт рядом. Аккуратная аллейка с елочками вела к белоснежному особняку дореволюционной постройки. «Центр неврологии и нейрохирургии «Нейрон», — значилось на золоченой вывеске. Кирсанов шагнул в будку к охраннику. Кивнул по-свойски, показал пропуск и, внезапно оказавшись на территории клиники, бодрой походкой проследовал в здание.