Героическая сага. Бульбопанк (СИ) - Соловьев Станислав - Страница 1

Земля, сырая и чавкающая, никак не поддавалась на усилия. Тарас пытался черпать ее, но комья тут же сползали вниз, в наполненную водой ложбинку. А между тем, работа требовала большой осторожности: клубни бах-бульбы могли сдетонировать, если повредить маслянистую черную кожуру. Но когда ты занимаешься этим целый день, невольно теряешь страх смерти.

Бескрайнее поле занимало огромную площадь, а вдали грязной кучей виднелся силуэт Города, над которым распростерся свинцовый небосклон. На поле работало больше двух десятков трудяг из числа тех, кому сегодня повезло меньше других.

Тут же, брезгливо переступая через ряды, расхаживали солдаты. Они тщательно смотрели за тем, чтобы никого из рабочих не разнесло на кровавые брызги, а если бы и разнесло, то остальные продолжали бы работать. Неподалеку, в десяти метрах от Тараса, очищал очередной добытый клубень Альберт.

Маленький мужичок с металлической щеткой под носом, которую он гордо именовал усами и мог на спор очистить ими от шелухи ведро молодой картошки. Его ведро почти пустовало, хотя в обычные дни Альберт проявлял недюжинное трудолюбие и упорство. Он мог одним из первых выполнить дневную норму, после чего почти безнаказанно стрелять папиросы у солдат.

Но сегодня Альберту явно нездоровилось.

Говорить особо было не о чем, да и не шибко хотелось. Конец смены, выжимающей все силы до последней крохи, отнимал волю к жизни, в которой почти не было никакого смысла. Вот если бы только прорвалась какая-нибудь гадина под куполом…

Тарас с надеждой посмотрел вдаль — стычки не были редкостью. Солдаты не зря ели свой хлеб, но зря получали так много привилегий. Бывало, из под земли выбиралось нечто, вроде земляного червя с раззявленной пастью, и тогда оживали автоматные очереди, по окрестности разносились команды и пьяный мат сержанта, назначенного старшим смены.

На короткий период наступала передышка, можно было без зазрения совести отставить лопату в сторону и наблюдать за тем, как происходит столкновение. Если по окончании боя имелись потери, рабочие получали премию за вредность условий труда. Как будто без этого бах-бульба благоухала полезными свойствами…

— Да пошло оно! — тихо ругнулся Альберт, поднимаясь с колен. — Какой смысл вообще? Почему так?

Его штаны пропитались глиной, руки дрожали от усталости. Железная каска, напоминающая миску для кошачьего корма, съехала на бок.

— Иди закурить стрельни, я тебе отсыплю с десяток клубней, — глянув на приближающегося солдафона, обратился к Альберту Тарас.

— Да не хочу я курить! — огрызнулся работяга, вытирая руки о край кителя. — И картошку эту копать не хочу! Купол сраный, от чего он нас защищает, а? Вот ты скажи, смысл с этого города? Картошку собирать? Червей кормить? Мы же одни на всей этой сраной планете!

От края до края, если приглядеться, можно было заметить мерцающую пленку, поднимающуюся от земли и ввысь, к самым облакам. Она особенно хорошо смотрелась в солнечную погоду, когда переливалась всеми цветами радуги. Гигантская конструкция, призванная защищать остатки населения от внешней угрозы — купол.

— Тихо ты, успокойся! — сердито потребовал от него полноватый краснолицый Санька.

— Заткнись, рохля, — Тарас почуял неладное, но пока еще не понял, где таится угроза. — Альберт, друже, что стряслось?

— Жизни не хочу, а убиться страшно… — надломленным голосом вдруг признался работник. В его руке мелькнуло что-то черное, что он тайком от солдат сунул в карман.

— Не ссы, нормально все будет, давай лучше покурим? — Тарас подозвал к себе одного из солдат.

Это был еще молодой парнишка с наглой туповатой мордой бойца, не отличающего левый сапог от правого. На нем было новенькое пальто из серой кожи и блестящие от гуталина сапоги. Автомат за спиной он повесил дулом вниз, как и полагается человеку, который не боится случайного выстрела себе под ноги. На поле со взрывоопасной картошкой.

— Че хотел? — спросил боец таким тоном, словно только что был на приеме у самого Сандера Лукаса.

— Дай закурить, служивый! — попросил Тарас.

— Зарплату всем дают, свои кури, — с ехидной ухмылкой ответил солдат, ожидая, что будет дальше.

— Будь человеком, знаешь ведь, что последнее время все минимумы надвое режут! — продолжил гнуть свою линию работник.

— Так не только твои режут, мои тоже!

Сжав зубы, Тарас решил больше ничего не говорить, только глянул украдкой на Альберта и Санька, что следили за происходящим.

— Сука, — одними губами прошептал он, продолжая работу.

Лопата в руках оказалась сама собой, и орудовал ею Тарас чуть менее осторожно, чем прежде. Копнув со злости глубже обычного, он достал из земли целую россыпь клубней. Большую часть он закинул в ведро, а меньшую, воровато оглядываясь на солдат, запустил в голенище старого сапога, где на этот случай уже была вставлена алюминиевая трубка. Тарас собрался копнуть ещё разок, но прозвучала сирена, обозначающая конец рабочего дня. Он поднялся и бросил лопату.

Поле, даже несмотря на свои огромные размеры, было оцеплено колючей проволокой и скверно сколоченным забором из старых досок. На выходе стояло КПП, перекошенные ворота из сетки-рабицы пропускали только тех, кого обшмонали.

Все знали, как каждый относится к методам Лукаса, и никто не хотел стать подопытным в лабораториях самого важного человека Города, истинного правителя, понимающего положение дел самым правильным образом.

Именно поэтому каждого, кто покидал поле бах-бульбы, осматривали с головы до пят и только потом выпускали за периметр. Собственно, если насчет головы все было очевидно и нужно было всего-навсего посмотреть под каской, то с пятками дела обстояли посложнее.

Иные работники отличались таким термоядерным фоном под кирзой сапог, что знающие сержанты не рисковали и проводили досмотр не так строго, как того требовала инструкция. Сегодня все переменные сошлись в одном незамысловатом уравнении: Тарас отличался крайне злючим зловонием, сержант Виласкас же был в полной мере знаком с этой особенностью.

— А, ты… — оскалившись, произнес сержант, завидев небритую морду Тараса.

— Здарова, командир! — Улыбнулся Тарас. — Ну как? Можно приступать?

Прежде чем ему дали команду, рабочий бодро скинул каску, затем — китель, нательную рубаху и правый сапог, демонстрируя идеально завернутую портянку в розовый горошек. Как только его руки коснулись правого сапога, Виласкас отошел на пару шагов, отстранившись назад, к самой стене тесной комнатушки.

— Стоямба! Достаточно, — заявил он, глядя на застывшего Тараса, который в любой момент готов был разуться полностью. — Одевайся и сваливай! Эй, Киргиз! Открывай окно!

В КПП с мистической скоростью воцарилась такая вонь, словно здесь неделю коптили носки целого взвода молодых бойцов. Сержант отличался адекватностью, но даже несмотря на это смотрел на Тараса с ненавистью, хотя в глубине души и уважал того за особый талант.

Алюминиевая трубка так и осталась незамеченной.

Тарас спешил домой, торопливо шагая вместе с такими же как он работягами. Правда, он был гораздо моложе тех, с кем его связала судьба. Но это не стало поводом для насмешек и колкостей в его сторону. Особенно после того, как он подсунул спичечный коробок со зловонной серой, вперемешку с высушенным куриным пометом, кое-кому из солдат.

Ситуация была мутная, мало кто хотел разбираться в ней до конца, но еще в первые свои трудовые будни Тарас отхватил страшнейший удар под глаз, когда просто неудачно пошутил. Пару дней никто его не видел, а потом вдруг у солдата пошел дым из задницы (справедливости ради стоит заметить, что из заднего кармана, но кого это теперь волнует?). Дело происходило на все том же поле бах-бульбы и было вдвойне заметным, потому что огонь здесь противопоказан!

Бедолагу залили помойной водой, поскольку иной в пожарных бочках не хранилось, а свою униформу он как ни старался впоследствии, отстирать уже не смог. Говорят, солдату пришлось хорошенько раскошелиться, чтобы сменить район несения службы. А все потому, что в одночасье грозный вояка Ганс превратился в мишень для самых едких шуток. Да и прозвище за ним закрепилось весьма красноречивое. Среди работяг и сослуживцев он навсегда остался в памяти, как Дымоход.