Наездница. Сожженная тобой - Райот Людмила - Страница 18

Брукс постелил куртку на спину коня и нахмурился, заметив состояние моего наряда. Что он сделает? Продолжит начатое?.. После увиденного в «Золотой треске» я бы уже ничему не удивилась.

Брукс развернул меня спиной к себе и взялся за края платья. Я зажмурилась, и лишь спустя пару мгновений поняла, что лиф возвращается на место.

– Мне конец, да? – голос предательски дрожал. Неважно, случилось насилие или нет – одного моего вида будет достаточно, чтобы поставить крест на репутации дочки О'Коннор.

– Нет. Лента не порвалась. Просто распустилась.

Из груди вырвался вздох облегчения. Я задышала – глубоко и часто, стараясь не расплакаться. Из носа потекло, и Брукс подал мне платок. Наплевав на приличия и внешний вид, я высморкалась в абсолютно мокрый хлопковый квадратик. Ледяной узел внутри живота медленно оттаивал. Брукс возвращал меня к жизни.

Адам медленно зашнуровывал платье, стягивая вместе серебристые вставки бархата. Там, где он задевал спину, по коже расползались мурашки, совсем непохожие на те, которые донимали меня раньше. Они были приятными. Щекочущими. Ни за что бы не подумала, что его руки могут быть такими нежными: удерживающие коня или раздающие мощные, вышибающие дух удары, сейчас они дарили щемящую, сладкую ласку…

– Готово, – он покончил с лифом, а потом взял меня за талию и усадил на жеребца. – Перекидывайте ногу.

Я поразилась легкости, с которой слуга поднял в воздух взрослую девушку. Чтобы выполнить то, что он сказал, пришлось вцепиться в гриву, чуть наклонившись вперед, и с трудом протащить одну ногу над шеей коня. Намокший подол платья мешался больше обычного, а куртка, постеленная вместо седла, превращала происходящее в нечто уморительное. Не самый простой маневр, нужно признать. После такого берут в цирковую труппу.

Прежде, чем я успела закрепиться на спине лошади и перевести дух, берейтор и сам уселся позади. Ему не понадобилось для этого ни седло, ни стремя, ни другие приспособления. Словно демон, связанный со своим конем сверхъестественной связью, он просто надавил мне на колено и взлетел в воздух.

Жеребец Брукса недовольно всхрапнул и будто немного просел.

– Гхм… – я прочистила горло. Голос звучал хрипло и незнакомо. – Ты сидишь на моей юбке, Брукс…

– ПотЕрпите, леди О'Коннор, – он рассмеялся, и взявшись за поводья, тронул коня.

Мы продвигались вперед также медленно, как и раньше – Брукс берег коня и не пускал его рысью, но теперь ехать стало куда теплее и… интереснее. Волосы вставали дыбом лишь оттого, что нахожусь так близко к малознакомому мужчине, а уж от самого ощущения этой близости…

Перед глазами все плыло и полыхало. Двухцветный пейзаж – выше линии горизонта серый, ниже зеленый – мерно колыхался в такт шагам лошади и моему дыханию. Ритм вдохов-выдохов сбился и никак не хотел приходить в норму, я то задыхалась, забывая глотнуть воздуха, то жадно поглощала кислород. Голова шла кругом.

Стало тепло, почти жарко. Стоило Бруксу сесть позади меня, и я чуть не сгорела в огненной волне страха и возбуждения. Он не только окунул меня в пучину сильнейших эмоций, каждая из которых вызывала учащение сердцебиения и безумную гонку крови в венах, он при этом грел мои озябшие конечности своим телом. Даже то, что его рубашка была совершенно мокрой, не делало его менее горячим.

Берейтор сидел ко мне вплотную: руки обнимают с двух сторон и поддерживают повод, спина к груди, колени к коленям, пах… нет, об этой части туловища я настойчиво пыталась не думать, но именно она снова и снова приковывала мое внимание. Ноги и промежность никак не могли привыкнуть к отсутствию седла. Все терлось и соприкасалось: я о Брукса, Брукс о меня, мы оба – о спину лошади…

Это была катастрофа. Настоящее мучение, еще более мучительное оттого, что оно было приятным. Сладкая, медленно сводящая с ума пытка, которая, учитывая расстояние между Ньюбриджем и городом, грозила растянуться на целую вечность.

Нужно начать беседу, иначе… я не знала, чем все это могло обернуться, но ощущения внутри меня росли и крепли, грозя обернуться чем-то неконтролируемым.

– Где ты научился зашнуровывать дамские корсеты, Брукс? – стараясь придать голосу равнодушие, спросила я. – В «Золотой треске»?

При одном воспоминании о шлюхах, обитающих в таверне, сердце скрутил приступ ревности. Как часто он пользовался их услугами? Или, может, тренировался на дочках прежних работодателей? У куртизанок-то и расшнуровывать нечего. Все напоказ.

– На платьях сестры. У нас не было средств на гувернантку. Иногда приходилось помогать ей.

– Сестра? – я немного оттаяла. После упоминания бедности, в которой рос Адам, мне стало неловко. Я ведь действительно ничего не знаю о биографии тренера – ни из какой он семьи, ни откуда родом. Только то, что он очень сильный, любит лошадей и умеет постоять за себя в драке. – Старшая или младшая?

– Младшая.

– И где она сейчас? В Порт-Рэше? Или Дублине?

Адам помолчал.

– Она погибла. Упала с лошади, обучаясь конкуру.

Всю истому сдуло с меня. Я забыла, где и в каком положении нахожусь, забыла об обнимающем меня слуге и его непозволительной близости. Грудь сдавили горечь и сострадание. Я не сразу нашла, что сказать: все нормальные слова после такого признания просто вылетели из головы.

– Ты учил ее?.. – наконец спросила я.

– Да. Сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам.

Вот как… Что-то произошло со мной при этих словах: все препоны и заслоны между нами моментально рухнули, я смела их одним движением мысли, легкомысленным решением, желанием чувствовать и понимать его.

Позволила себе быть равной ему, и на меня обрушилась боль, скрывающаяся за немногословностью Адама. Я тоже познала смерть близкого человека – но мама ушла очень, очень давно, и я давно успела смириться с этим. Здесь все было иначе. Его потеря никогда не сравнилась бы с моей – ее поджигало едкое чувство вины. Сразу вспомнились слова, сказанные при первой встрече: «Я не обучаю девушек прыжкам» и мое собственное, твердолобое упрямство на пути к цели. Сама того не зная, упорствуя и проявляя ненужный героизм, я снова и снова возвращала его к случившемуся.

Конечно, я не стала извиняться перед Бруксом, просто тактично помолчала. Какой бы ни была младшая сестра Адама, она уже много лет лежит в земле, и никакие разговоры не способны вернуть ее к жизни. Я и так сделала многое: открыла шлюзы в душу Брукса, и застарелая печаль тренера наполнила меня доверху, а ему, надеюсь, стало хоть немного легче.

– Мы росли не в Ирландии, а в Лондоне, – он сам продолжил рассказ после паузы. – Матери не стало, когда мы были еще детьми, и я заботился о сестре. Подрабатывал жокеем и даже начал зарабатывать… Но пять лет назад я завязал со скачками. Уехал из столицы и впервые устроился тренером для лошадей.

– Ты участвовал в скачках? – угомонившееся было любопытство снова подняло голову. Я даже посмотрела на него через плечо, так хотелось увидеть лицо слуги в момент ответа. Каждый факт из жизни Брукса вызывал во мне дикую жажду открытий: рассказывай больше. Еще больше! Этими камушками осведомленности я выложу тропинку к твоему сердцу.

– Даже побеждал, – усмехнулся мужчина. – Что, по мне не скажешь?

– Скажешь, – стушевалась я. В том, что он когда-то работал жокеем, не было ничего удивительного. Человек, умеющий тренировать лошадей для скачек, должен знать этот спорт от и до…

Но то, что он побеждал, а потом по своей воле вышел из игры…

В мире скачек ходили огромные деньги. Когда мамы не стало, отец нашел ее родовому поместью новое применение: купил нескольких лошадей с прекрасной родословной и занялся разведением элитных рысаков. К нынешнему моменту доходы от продаж коней вывели его на уровень одного из самых влиятельных пэров Англии…

Брукс вполне мог сколотить небольшое состояние, останься в профессии. Вместо этого он ездил по поместьям и выслушивал капризы бездельных аристократов.