Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 57

— Э-э-э, не скажи! — Лука умудренно погрозил мне пальцем. — Жопка для девиц — первостатейное дело!

— Баба без жопки — как без кунка! — авторитетно заявил Тайто, крутившийся рядом с великаном. Он намотал на раненое ухо простыню и теперь очень смахивал на какого-нибудь дикого аравийского бербера.

— Жопки — это да… — интендант подкрутил ус. — Эх, завалюсь-ка я во Владивостоке в заведение мадам Жужу. Дамы-с у нее, прям на загляденье…

— Дамы? — насторожился барон. — Бордель? И я с вами!

И мы все счастливо расхохотались.

Проблем с размещением на миноносце не возникло — в трюме уместились все, тем более, что от первоначального состава отряда осталось всего лишь две трети — потери оказались больше чем средние. Убедившись, что ранеными уже начали заниматься, я наведался в рубку к новоиспеченному капитану.

— Куда пойдем, Сергей Викторович?

— Думаю… — мичман солидно кашлянул в кулак. — Думаю, сразу во Владивосток. Угля хватит с головой, бункера полные.

— Расчетное время прибытия?

— Даем не более шестнадцати узлов… — Максаков поморщился. — Котлы ни к черту, не зря они на ремонт становились. Так что, четверо суток, не меньше, а то и больше. Это если не нарвемся на японские крейсера — они в проливе шныряют как у себя дома.

— Прикажите поднять японский флаг.

— Что вы такое говорите, Александр Христианович? — бурно возмутился мичман. — Корабль взят на приз, следовательно, должен идти под Андреевским флагом. Правда у нас его нет, но я распоряжусь соорудить из подручных материалов.

— А зачем тогда вы приказывали переодеться в японскую форму людям на палубе? — возразил я.

— Ну… — Максаков смутился. — В горячке. Есть правила, которые нарушать нельзя, на этом флот и стоит.

— И пусть стоит. Ваша же задача, — резко оборвал я его, — ваша задача дойти до Владивостока и сохранить корабль с личным составом. А нарушение правил считайте военной хитростью, за которую отвечать буду я, а не вы. Стоило огород городить, чтобы геройски потопнуть в бою с какой-нить японской бронированной лоханкой?

— Но…

— Никаких «но».

Вправив мичманцу мозги, я прямым ходом направился разбираться с засевшими в кубриках японцами.

С матросами разобрались быстро, хватило нескольких ударов кувалды по переборке и очереди из Гочкиса в образовавшуюся щель. А вот с офицерами получилось сложнее и проще одновременно. Самураи благополучно угробили сами себя. Когда взломали дверь, выяснилось, что все трое выпустили себе кишки.

— Вот же народец… — с досадой ругнулся Лука. — Ни себе ни людям, засрали весь кубрик своим дерьмом…

С пленными поступили незатейливо — попросту столкнули за борт, а следом спасательный плотик. Пусть косоглазых их самурайский боженька выручает, а я умываю руки.

Попробовал наведаться к Майе, но она меня отправила восвояси — потому что полным ходом оперировала раненых. Зато Мадина, страдальчески охая и хлюпая носом, по страшному секрету поведала, что ей царапнуло левое полупопие. И что ей совершенно не больно, но очень и очень обидно.

Посочувствовав девушке, я пошлялся по посудине, тяпнул арманьяка и направился к Максакову учиться править миноносцем. Но чувствовал себя совершенно изнеможенным, засыпал на ходу, поэтому быстро свалил из рубки, чтобы хотя бы часок отдохнуть. Но заснуть не смог и отправился мыться в корабельный душ — за ночь так в кровище изгваздался, что на себя было страшно смотреть — упырь-упырем. Свиньин к этому времени наведался в местную баталерку и снабдил меня чистым бельем с матросской японской форменкой, на удивление, прямо по размеру — видать у японцев не только карлы водятся.

Ступил под огненно-горячие, тугие струи воды и даже замычал от наслаждения. Мылся долго и удовольствием, выдраил себя до скрипа, а только начал обтираться полотенцем, как в душевую ворвался айн.

Выпучив от усердия глаза Тайто зачастил:

— Отец, тот что лодка наш ведет, говорит, что япона навстречу идет, тебя шибко-шибко звать!

— Блядь, этого еще не хватало… — наспех натянув на мокрое тело одежду, я помчался на капитанский мостик.

— Дымы! — Мичман ткнул рукой по носу миноносца. — Идут встречным курсом. Расстояние — около четырех миль. Наших здесь нет, значит японцы. Как минимум — бронепалубный крейсер, а может и не один. Скорее всего, нас тоже уже заметили.

— Сбежать сможем?

Максаков покачал головой.

— Если решат догонять — догонят. Мы тащимся на четырнадцати узлах — их бронепалубники дают — двадцать пять. Догонят и потопят даже в наших территориальных водах. Но это если они уже знают, что мы угнали «Котаку». Могут следовать просто по своим делам и на нас не обратят внимания.

— Идем прежним курсом… — после коротко раздумья приказал я. — Вряд ли они знают, что миноносец угнан. Радиосвязи на Сахалине у них нет. На кораблях тоже почти нет. А телеграф мы качественно вывели из строя. К тому же слишком мало времени прошло. Но если…

— Будем сражаться, — закончил фразу за меня мичман. — Прикажите зевак с палубы убрать. Пусть останутся только бритые и в японской форме.

Потянулось томительное ожидание. Я вылетел из душа в горячке босиком, но даже не замечал этого.

Наконец, дымы оформились в длинный хищный силуэт.

— Это «Цусима»!!! — прорычал Максаков, словно японский крейсер числился у него в кровниках. — На нас внимания пока не обращает. Разойдемся параллельными курсами на расстояние полутора миль. Влепить бы тебе в борт парочку самоходных гостинцев!

— Так в чем же дело? — неожиданно для себя, хмыкнул я.

— У нас шансов против него нет. Потопят задолго до расстояния пуска… — угрюмо пожаловался мичман.

— Так пусть сам подойдет. Снизьте ход до минимума и подайте сигнал… ну… скажем, терплю бедствие. Что с торпедами?

— Обе поворотные спаренные установки готовы… — растерянно доложил мичман. — Но это же подло…

— Подло мирных людей сжигать живьем! — внезапно озлившись, заорал я на мичмана. — Вы либо подштанники наденьте, либо крестик снимите, Сергей Викторович.

— Атакуем… — вдруг решительно заявил Максаков. — Но перед самой атакой вздерну Андреевский флаг! Его уже пошили.

— Вот таким вы мне нравитесь больше… — я хлопнул мичмана по плечу. — Командуйте!

Миноносец начал сбавлять ход, на флагштоке появилась замысловатая комбинация флажков. Я лично согнал с палубы всех в трюм. Сам же стал к торпедному аппарату, набросив дождевик с капюшоном для маскировки.

— Только подмогните мне довернуть, — Зенович быстро крутил какие-то штурвальчики на тумбе, к которой были прикреплены две толстые спаренные трубы. — А дале я уже сам. Тутой все как у нас. Так… готово…

Долгое время казалось, что «Цусима» проигнорирует сигналы, но потом силуэт крейсера начал расти на глазах. Он сближался с нами параллельным курсом и очень скоро стало видно, даже невооруженным взглядом, японских матросов на верхней палубе. На крейсере тоже появились какие-то флажки, видимо он запрашивал, что случилось.

— Давай… — зашипел я, увидев, как с мостика нас внимательно рассматривают в бинокль.

— Рано… — шептал в ответ Зенович. — Рано, мать его ети. Увернутся…

Наконец, когда, туша крейсера подошла к нам совсем близко, матрос налег всем телом на торпедный аппарат, вместе со мной провернул его и дернул за какой-то рычаг.

Что-то громко зашипело, я уже подумал, что случилась осечка, но через пару секунд, из труб, поочередно, одна за одной, вылетели две здоровенные сигары, громко плюхнулись в воду и оставляя за собой пенный след, помчались к крейсеру.

За кормой «Цусимы» мгновенно вспенились буруны, крейсер ускорил ход и резко принял правее, а по его борту, точно такие же скорострелки Гочкиса, как у нас, начали дружно плеваться огнем.

Миноносец несколько раз дрогнул, все вокруг завыло и заскрежетало, я машинально закрыл голову руками и нырнул за барбет. А как только приземлился на палубу, раздалось два глухих и сочных, но совсем не громких, почти одновременных взрыва.