Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 52

— В Россию — так в Россию, — спокойно поддержала Майя сестру. — И я сразу отдам Мад в пансион благородных девиц. А там ее быстро научат дисциплине.

— Я тебя сама отдам, — пробурчала Мадина. — Замуж за дядю Сашу. Он тогда меня точно в обиду не даст. Отплачутся кошке мышкины слезки.

— А ну замолчи! — вспылила Майя.

— Сама замолчи! Я уже взрослая!

— Тихо, тихо, хватит ругаться… — я обнял и прижал к себе сестер. — Спите, завтра тяжелый день…

Майя удобно устроилась у меня на плече и почти сразу заснула, но еще через несколько мгновений, я почувствовал легкое прикосновение губ к щеке.

И сам того не хотя, повернул голову и ответил.

В предыдущей жизни у меня было много женщин; многих я любил, многие любили меня, но, черт побери, этот невинный поцелуй показался мне слаще, чем с любой из них…

«Неужто, наконец. прошибло? — удивился я. — Или… просто бабы давно не было?»

Ответа как всегда не нашел, но решил никуда не спешить. В пятнадцатом веке долго держался, не давая себя окрутить, да и тут еще поглядим. Опять же, здесь тоже разные там баронессы и графини присутствуют в ассортименте. В общем, посмотрим, время все расставит на свои места.

Сам спал недолго, всего пару часов. Но этот сон, очень неожиданно принес ответы на все те вопросы, что мучали меня уже очень долго. Хотя… скорее всего, это был обычный кошмар.

Только закрыл глаза, как куда-то стремительно полетел, полыхнула череда сполохов, очень похожих на рябь электронный помех и неожиданно обнаружил себя в мягком удобном кресле, посередине небольшой комнаты, очень похожей на кабинет психотерапевта. Сам то я в таком отродясь не был, но в фильмах нечто подобное видел. Из приоткрытого окна вкусно пахло сиренью, рядом на небольшом столике мерно покачивался метроном, напротив стояло пустое кресло, а вот самого доктора почему-то не было.

— Что за… — я по инерции попытался встать, но не смог и заорал уже не сдерживаясь. — Что за шуточки?

— Смею уверить, никто с вами не шутит, но вы сами…

— Что «я сам»? — я повертел головой по сторонам и снова никого не обнаружил. Абсолютно лишенный эмоций голос звучал откуда-то сверху и одновременно ниоткуда.

— Вы и есть шутка… — мягко пояснил неизвестный собеседник. — Хотя более верным был бы другой термин.

— И чья же? — я почему-то обиделся.

— Мы не знаем. Увы, природа явлений подобных вашему, не поддается изучению даже нам, — в голосе промелькнуло едва заметное удивление. — Она априори не изучаемая.

— Это кому «нам»?

— Есть несколько привычных для людей терминов, которыми можно нас назвать, но ни один из них не будет уместен в данном случае.

— Хорошо, вы сказали, что предпочли бы другое название, — я лихорадочно пытался понять: сплю я или банально свихнулся.

— Вирус, — коротко пояснил неизвестный. — Вы и вам подобные — вирусы. Вирусы в программе. А вот эти вирусы, как раз и являются результатом какой-то злой шутки. Хотя более верное определение — результат неизвестного парадокса, очень похожего на злую шутку.

— То есть… — мне сразу вспомнился фильм «Матрица». — Наша жизнь — это не более чем симуляция?

— Конечно — нет, — снова возразил голос. — Вы живете в абсолютной реальности. Просто во вселенной, используем такое определение, хотя и оно не совсем верно, существует строгая система множества временных потоков, очень похожая на компьютерную программу. Но вот вы и вам подобные, почему-то напрочь отказываетесь существовать в одной реальности и мало того, что скачете по другим, так еще вносите хаос в логическое развитие событий. Сначала мы пробовали бороться, но очень скоро поняли, что это бесполезно, так как природа парадокса совершенно неизвестна и не поддается никакой регулировке. Взамен удаленного вируса приходят тысячи.

— То есть, задавать вопрос: «почему я» — бесполезно?

— Да, мы не сможем ответить на это вопрос. Вирусы… простите, парадоксы, имеют совершенно различные личностные характеристики.

— И как долго это будет происходить? Ну… как долго мне, гм, скакать по эпохам?

— Увы, тоже неизвестно. Система явления не поддается классификации. Возможно — вечно, возможно — нет. Рано или поздно все заканчивается. Но… — в голосе проскользнула откровенная издевка, — тут же начинается заново.

— Спасибо, очень обнадеживает, — я тоже не удержался от ерничества. — А с чего бы вы вдруг удумали со мной пообщаться? Снизошли, так сказать?

— Это тоже парадокс. Мы не снисходили. Смысла в нашей беседе никакой нет.

— Тогда почему она происходит?

— А вы уверены, что она вообще происходит?

— Какая-то абракадабра получается… — я озадаченно хмыкнул.

— Абра-а-а-абракадабр-р-а, — по комнате неожиданно пронеслось гулкое эхо, и я мгновенно проснулся, но от резкой смены обстановки не сразу это понял.

— Что за…

Уже начинающее светлеть небо, раскинули свои мохнатые лапы вековые ели, где-то хрипло каркает ворон, а кто-то из бойцов неподалеку громко бормочет во сне. Слева, крепко обнимая меня во сне, лежит Майя, с другой стороны — Мадина. Никаких комнат с метрономами, рядом и в помине не просматривалось.

— Признак сумасшествия, просто дурной сон или я случайно прикоснулся к основам мироздания? — озадачился я, но делать свой выбор не стал, осторожно высвободился и побрел к ручейку умываться.

Там же, через пару минут появилась Майя.

— Александр Христианович… — девушка смущенно улыбнулась. — Ночью… простите меня, я не хотела…

— Ни слова больше… — я прижал палец к губам. — Но обещаю, к этому вопросу мы обязательно вернемся. И очень скоро…

И чтобы окончательно оформить момент, еще раз ее поцеловал.

Перекусив куском сухаря и полоской вяленого мяса, я опять отправился наблюдать за поселком.

Японцев не стало больше или меньше, по сравнению со вчерашним днем в Александровске не произошло никаких изменений. Миноносец и гражданская лоханка тоже никуда не делись. Но на пароход уже грузили людей, узников из острога: всех подряд, женщин, детей, солдат и матросов. К сожалению, барона Д`Айю и капитана Стерлигова, среди них не было. К полдню погрузка окончилась, после чего пароход отчалил.

— Теперь команду из пленных матросов не наберешь. Черт… — Максаков разочарованно чертыхнулся.

— Справитесь без них?

— Справлюсь… — недовольно ответил мичман. — К счастью, при мне уже есть механик, кочегар и минер. Но вопрос снятия с якоря затянется. И лопатами в машинном придется поработать солдатам. Куда это их отправили?

— Увы, не знаю. Возможно даже в Россию возвращают. Тащить женщин, стариков и детей в Японию никакого смысла нет.

— Хорошо бы так, смотрите, еще один корабль… — мичман ткнул рукой в море. — А это за кем? Или с кем?

Через час к причалу подошел еще один пароход, с которого на берег стали сходить солдаты. Я насчитал около батальона, правда без тяжелого вооружения и уже успел поставить крест на операции, но японцы сразу после выгрузки построились в походные колонны и убрались из Александровска по дороге в Дербинское.

— И куда они? — озадачился Свиньин. — Никак нас ловить?

— А кого еще, иха мать… — по своему обыкновению, помянув «иху мать», ругнулся Серьга. — Таперича нам тока вперед, назад хода нет.

К счастью, у японцев больше пополнений не случилось. Вдобавок, к обеду, нас нашел гонец от Собакина, отряд которого тоже благополучно добрался к Александровску. Но Кошкин со своим отрядом еще не подошел.

— Этот дойдет и людей приведет, — уверенно пообещал подпоручик, когда мы с ним встретились. — Время еще есть…

Я ничего не ответил и потащил командиров на свой наблюдательный пост, чтобы наглядно проинструктировать каждого.

Сам же решил: если до завтрашнего вечера Кошкин не появится, начинать операцию без него. Не хочется, но придется, увы, шансы на то, что нас обнаружат, растут в геометрической прогрессии. Лозунги по типу: «своих не бросаем», «сам погибай, а друга выручай», конечно, звучат пафосно и красиво, но на практике трудновыполнимы и даже глупы. Жизнь штука очень суровая, а местами, вообще — мерзкая. Задачи, которые она постоянно подкидывает, частенько не имеют положительного решения. И тогда приходится выбирать по принципу наименьшего зла.