Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Стивенсон Нил Таун - Страница 15

Молодого адвоката звали Маркус, он родился в Шейкер-Хейтс, окончил Пенсильванский университет, где изучал философию и увлекался греблей. Промыкавшись два года в миссисипской глубинке по линии «Тич фор Америка»[8], он поступил в Стэнфордскую школу права. У него красавица жена корейского происхождения и полугодовалый ребенок, и они на днях покупают псевдотюдоровский дом с тремя спальнями в районе Квин-Энн, сильно запущенный, но будет замечательный, как только уберут асбестовую теплоизоляцию системы отопления в подвале – работа, для которой они прямо сейчас ищут исполнителей. Все это Элис у него выспросила, а под конец, словно невзначай, заставила Маркуса сознаться, что он специализируется на структурировании транзакций в ИТ-индустрии, а про семейное право ничего не знает и в жизни не составлял завещаний. Прежде чем до Стэна (который почти все время разговора отвечал на сообщения в телефоне) окончательно дошло, в какую ловушку угодил его молодой коллега, ему самому пришлось сделать аналогичное признание. Когда уже ничего было не исправить, он заверил Элис, что Кристофер Вейл прекрасно разбирался в этих вопросах.

Элис огорченно покачала головой, как мамаша, поймавшая сына на вранье. Вчера во время перелета из Омахи она заплатила пятнадцать баксов за беспроводной интернет и, надо полагать, все три часа изучала карьеру и образование Криса Вейла. Никаких свидетельств, что он разбирался в завещаниях, при этом не обнаружилось.

– Вчера я попросила Зулу отправить отсканированное завещание Ричарда нашему семейному адвокату в Айове, – заявила она. – Он, может, и адвокат в маленьком городишке, но, скажу я вам, составил множество завещаний. Это значительная часть его практики, и он нашел три ляпа на первой же странице. Новичковые ошибки, так он выразился.

Она снова покачала головой.

Стэн отложил телефон и сидел красный как рак. Маркус обратился в слух.

– Знаете, как, на мой взгляд, это выглядит? – продолжала Элис. – Додж позвонил вашему Крису, что хочет составить завещание, и тот сказал себе: «Я не хочу упускать моего миллиардера, я уж как-нибудь справлюсь сам. Хитрое ли дело – составить завещание?» И он написал первый и последний такой документ в своей карьере. Не сомневаюсь, что намерения у него были самые лучшие, но он напортачил.

– Элис… – начал Стэн.

– Кое-кто назвал бы это преступной халатностью, – сказала Элис.

Эта женщина – кобра, мысленно отметил Корваллис.

Больше всего ему хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Он покосился на Зулу. Та глянула в ответ с непроницаемым видом. Добро пожаловать в семью, Си-плюс.

– Ладно, что было, то сплыло, – вздохнула Элис. – Завещание составили абы как, а Додж подписал, потому что ему недосуг было вникать, и тут мы ничего поделать не можем. Тот, кто это сделал, уже не с нами, и нет смысла терзать его угрозами и попреками. Я не Додж. Я всегда внимательна и буду требовать от «Ардженбрайт-Вейл» более высоких стандартов в том, что касается компетенции и оплаты.

– Да, мэм, – выдавил Стэн.

Однако тут зазвонил телефон. У Корваллиса. Стэн, чувствуя, что звонок его спас, вздохнул и глянул на Си-плюса.

– Извините, – сказал тот, вынимая телефон из кармана рубашки.

Он глянул на высветившееся имя, глянул снова, затем развернул телефон так, чтобы все могли прочесть: Эл Шепард.

– Я бы посоветовал не принимать звонок прямо сейчас, – быстро произнес Стэн. Потом глянул на Элис, словно ища ее одобрения. Она смиренно отвела взгляд, что вроде бы его успокоило. – Ты уже говорил с мистером Шепардом?

– Нет, – ответил Корваллис. – Только с его подчиненными.

– И каков общий тон? – спросил Стэн.

– Повышенное внимание к ситуации. Не то чтобы особо благожелательный разговор. Ощущение, что адвокаты напротив говорящего безмолвно подают знаки.

– Что ж, – начал Стэн, – теперь, когда мы познакомились немного поближе, этот звонок позволяет нам плавно перейти к делу. Если позволите.

– Прошу, – сказала Элис.

– Но первый вопрос: что говорят врачи?

– Без изменений, – ответила Зула. – Мы должны принять, что наступила смерть мозга и она необратима.

При последних словах она быстро посмотрела на Джейка. Тот заметил ее взгляд и вскинул руку.

– Я уже изложил свои взгляды по этому поводу, – сказал он. – Только Бог может забирать жизнь. Для Него все возможно – в том числе и полное выздоровление Доджа. Покуда душа остается в теле, Ричард жив не меньше, чем любой за этим столом.

Стэн, выдержав уважительную паузу, кивнул и пророкотал лучшим своим адвокатским баритоном:

– Спасибо, Джейкоб. Зула говорила мне, что вы можете занять такую позицию. Я хотел бы продолжить со всем уважением к вашим религиозным воззрениям.

– Очень признателен, сэр, – сказал Джейк.

– Я – юрист, – продолжал Стэн, – и, как я уверен, адвокат Элис в Айове первым бы вам подтвердил: распоряжение о медицинском уходе, или, как его иногда называют, завещание о жизни, не обязательно учитывает религиозные взгляды и мнения членов семьи.

– Это мне известно, – ответил Джейк. – И в любом случае я тут в меньшинстве.

Он посмотрел через стол на Элис и Зулу, которые твердо встретили его взгляд.

– По условиям распоряжения о медицинском уходе, подписанного вашим братом, аппараты искусственного поддержания жизни следует отключить без дальнейшего промедления. Однако сделать это следует с соблюдением определенного технического протокола, направленного на сохранение мозга. А благодаря дополнительным оговоркам, которые Крис Вейл очень тщательно предусмотрел, – при этих словах Стэн наградил Элис выразительным взглядом, который та не соблаговолила заметить, – если «Эфрата крионикс» финансово несостоятельна либо появилась лучшая технология, у нас есть выход.

Элис кивнула:

– И, по словам моего адвоката, один из главных недостатков документа – этот выход никак не уточняется.

– Затруднительно, – мягко произнес Стэн, – точно указать альтернативную методику сохранения мозга, до которой еще никто не додумался. Единственный способ составить подобный документ – сделать явным намерение подписавшего лица, то есть Ричарда. А оно, очевидно, состояло в том, что если на момент его смерти будет существовать технология, способная обеспечить будущее возвращение к жизни, то эту технологию следует применить. Если же технологий будет несколько, он вполне разумно хотел лучшую – а не то, что в этот конкретный день постарается всучить «Эфрата крионикс».

– Но кто решает, какая технология лучше? – спросила Зула.

– В конечном счете решение принимаете вы – ближайшие родственники. Никто не может его оспорить. Не предусмотрено наказаний за неверный выбор.

Джейк подался вперед:

– Минуту назад вы сказали, что завещание о жизни не учитывает религиозные взгляды родных.

– Вы не можете поступить вопреки завещанию, – сказал Стэн, – но в той мере, в какой вы добросовестно стремитесь выполнить желание Ричарда, у вас есть некоторая свобода.

– Я хочу сказать, что мы не специалисты в нейробиологии, – заметила Зула.

– Так найдите специалиста, – ответил Стэн. – В Сиэтле полно авторитетных…

– Готово, – перебил Корваллис.

Все посмотрели на него.

– Вернее, в процессе, – объяснил Корваллис. – Дело в том, что года два назад несколько лучших программистов Корпорации-9592 ушли в Уотерхаузовский институт мозга. С одним из них, Беном Комптоном, я по-прежнему в дружеских отношениях и взял на себя смелость к нему обратиться.

– Это Уотерхауз из заумного кибербанка? – спросила Элис. – Тот самый Уотерхауз?

Она имела в виду одного из местных ИТ-филантропов, предпринимателя, участвовавшего в одной из первых криптовалютных авантюр, которая каким-то образом переросла в серьезное финансовое учреждение.

– Тот самый.

– Извините, если задаю глупый вопрос, но зачем институту мозга программисты, делавшие компьютерную игру?