Варвары Крыма - Левицкий Андрей - Страница 10

За спиной раздался короткий вскрик и звук, какой может издать большой нож, когда его с силой погружают в человеческое тело. Я потер кадык, поняв, что бедняге Авдею конец.

– Готов, готов! – прокричал Евсей за моей спиной. – Может, голову ему отрезать да в Редуте на кол? Не, тащить неохота. А второй мою гонзу убил! Я ж ее столько натаскивал!

Гетман в тюрбане окинул взглядом торчащую из склона машину.

– Вы поглядите: некроз пропал. Теперь к грузовику подойти можно, узнать хоть, что там в нем. А ты не оттуда вылез, малый? – он ткнул в меня стволом.

Я подобрал ноги, готовый вскочить, хотя и понимал, что не справлюсь с тремя вооруженными людьми.

– Старшина, он ей хребет прострелил! – зло продолжал рябой. – Нелюдь поганая, я ж столько возился с ней!

Я вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как он подскакивает ко мне, занося кривой нож. Рыжий чуб развевался на ветру, глаза сверкали злобой. Рябое лицо напоминало осенний луг – сухое, желтое, шелушащееся. Евсей попытался вцепиться мне в волосы, но я дернулся, и он лишь сорвал косынку с моей головы. Нож пошел вниз, чтобы впиться в шею, я локтем врезал гетману между ног и вскочил, угодив теменем ему в подбородок.

Удар не прошел даром для нас обоих – рябой полетел в болото, а у меня из глаз посыпались искры. Схватившись за голову, я прыгнул к зарослям – оставалась единственная надежда нырнуть в них и попытаться сбежать, – но черноволосый сделал мне подсечку и опрокинул лицом в грязь.

Раздался плеск, короткое ругательство, возглас… Я оглянулся и замер – черноволосый нацелил на меня карабин.

Евсей медленно пятился, держась за подбородок, старшина с поднятым кулаком стоял перед ним.

– Не трожь его! – велел старшина. – Теперь это раб Дома Гантаров!

Евсей недобро посмотрел на старшину, перевел взгляд на меня и вздрогнул. Зрачки его расширились, он сглотнул и сипло сказал:

– Гордей, Владий, слышьте… у него волосы белые! Грязные, но белые же! Серебряные!

– Ну так и чего? – не понял старшина.

– Да то, что это Альбинос! – взвизгнул Евсей и, подскочив, ударил меня прикладом берданки в лицо. – Альбинос Кровавый, проклятье Инкермана!

Когда подсвеченный блеклыми огнями Редут вырос перед нами на фоне темного неба, старшина Гордей сказал:

– Евсей, вперед иди, скажи, что это мы.

Рябой всю дорогу подгонял меня тычками приклада в спину. Судя по довольному сопению, это его забавляло.

– А чего я? – спросил он. – Пусть вон Владий…

– Евсей, марш вперед!

Молодой поравнялся со мной, плюнул мне под ноги и ускорил шаг. Я не обратил на него внимания – рассматривал Редут. Основанием ему служило большое древнее здание, наполовину ушедшее в землю, в его заложенных кирпичом оконных проемах чернели бойницы. По краю широкой бетонной крыши, находящейся теперь всего в нескольких локтях от поверхности земли, шел частокол из бревен, с врезанными посередине воротами. На бревна насадили черепа, протянули между ними провод, а внутрь вставили лампочки. Тусклый свет лился из глазниц, и казалось, что черепа наблюдают за нами с ограды.

От земли к воротам вел дощатый настил на сваях. На угловые башни Редута пошли глыбы красного гранита, который добывали только в печально знаменитых каменоломнях Инкерманского ущелья, где каждый сезон гибли десятки рабов. На башнях зачем-то водрузили ржавые клети.

Гетманы вели меня к настилу. По сторонам от него стояли два грузовика с катушками кабеля в открытых кузовах, к одной машине была прицеплена повозка с генератором. Выглядели грузовики воинственно: на кабине у каждого вертлюги с пушечкой, заряженной гарпуном. Рядом приварены треноги с горящими прожекторами. Наверное, кабель прокладывали в каменоломнях, чтобы подавать с генератора электричество – привязывали к гарпуну, выстреливали в скалу возле входа в забой, а дальше тянули кабель в шахту.

Раздалось злобное тявканье, со скрежетом приоткрылась калитка в створке и навстречу, стуча когтями по доскам, выскочили три гонзы в ошейниках. Мы остановились перед ведущим вверх настилом, мои кандалы звякнули. Зверюги замерли, скалясь и тихо рыча. В клети на одной башне показался силуэт, и Евсей прокричал:

– Отпирай, дозор воротился! Гордей и Владий с Евсеем!

– Вас же четверо, – донеслось сверху, после чего раздался переливчатый свист, и гонзы убежали обратно за калитку.

– Иди давай, – сказал за спиной Владий, и я стал подниматься вслед за рябым гетманом.

– Раб это новый, возле грузовика взяли, – пояснил старшина, когда мы остановились у ворот.

Где-то тарахтел генератор, свет из черепов озарял створки – неотесанные бревна, скрепленные железными уголками. Гонзы юркнули в будки под частоколом и улеглись там, выставив наружу головы.

– Прям там и нашли? – удивились на башне. – Я думал, возле ущелья давно никого. Так что, вправду некроза не стало?

– Пропал, – подтвердил старшина.

– Так надо людей туда, чтоб в грузовик забрались, вдруг чего интересного внутрях. Это ж, говорят, машина самого Ефрония Отшельника! Сколько сезонов она под некрозом была…

– Заткнись ты! – прокричал Евсей, задрав голову. – Утром людей пошлем, я коменданту сам скажу! Открывай уже!

Лязг засовов разбудил меня. Я лежал на застеленной тряпьем койке, подложив под голову руку, а другую свесив к полу, и когда дверь с тяжелым скрипом отворилась, раскрыл глаза.

Евсей, Владий и Гордей сменили чекмени на длинные рубахи, подпоясанные все теми же ремнями с портупеями, на которых висели кривые ножны. В руках у каждого была берданка.

– Подъем, – сказал старшина, постучав по койке прикладом.

Я сел и сунул ноги в сандалии.

– Быстрее, мутантово семя! – прикрикнул Евсей. – Шевелись!

Выпрямившись, я потянулся. Охранники Редута отступили, Владий с Евсеем подняли оружие. Рябой едва ли не подпрыгивал на месте, норовя ткнуть меня стволами.

– Сядь обратно, – сказал старшина.

– Сесть! – тут же заорал Евсей. – Сидеть, тебе сказано!

Я сел.

– Руки протяни.

Когда я выполнил и этот приказ, рябой и Владий встали по сторонам, целясь мне в голову, а старшина снял кандалы с широкого ремня и сковал меня.

Кандалы состояли из четырех соединенных цепью железных обручей, диаметр их можно было менять, вращая винты. Пока Гордей трудился над ними, Владий спокойно ждал, зато Евсей дважды ткнул меня стволом в висок, причем второй раз куда сильнее. Когда это произошло в третий раз, я спросил Гордея:

– В Редуте вас плохо кормят, старшина?

Он покосился на меня, заворачивая последний винт.

– Чего?

– Мальчонка не может ружье удержать. Ходуном ходит. Или просто руки трясутся от страха? – Я повернул голову к Евсею и подмигнул ему. Рябое лицо напряглось, рот приоткрылся, показав гниловатые зубы. – Да ты не бойся, гетман, я тебе ничего не сделаю. Хотя зубы надо бы выбить, все равно скоро выпадут.

Старшина отступил, закончив с кандалами. Евсей заорал:

– Ты что сказал? Мальчонка?! Ты… Да я старше тебя буду! Ты – щенок херсонский! Ты уже считай что мертвец, слышишь, отродье?!

Он почти без замаха, но сильно ударил меня прикладом по лицу. Немного выше – и сломал бы переносицу, а так лишь разбил губы в кровь и чуть не высадил парочку верхних зубов. Стены камеры качнулись, в голове громыхнуло, я свалился на край койки, откуда скатился бы на пол, если бы Владий не ухватил меня за плечи.

– Евсей, ты что творишь?! – крикнул Гордей.

– Слышали, что он сказал? Херсонец поганый, тварь! Я его убью!

– Назад! Не трогай его, или нужники всю ночь чистить будешь!

Я не мог понять, почему Евсей так нагло ведет себя. Старшину он не сильно уважал, это было хорошо видно по рябому лицу.

В голове слегка прояснилось, я сполз с койки, подогнул ноги и медленно встал. Владий поддержал меня. Камера снова качнулась, поплыла, кренясь. Темная волна накатила на меня, и я стиснул зубы, пытаясь отогнать ее, не дать накрыть себя с головой, чтобы не вырубиться на глазах у этой троицы.