Принуждение (СИ) - Дэй Каролина - Страница 29

— Он говорил, что не…

— Приходил. Один раз пришел и больше я его не видел, — произносит чуть тише. — Я хуевый друг, хуевый брат. Я заслужил эту болезнь.

— Не говори так, слышишь! — подсаживаюсь к единственному родному человеку, поднимаю ладонями облысевшую после химии голову и заглядываю в такие же родные и большие глаза, как у меня самой. Словно в зеркало души смотрю и пытаюсь вбить мысль нам обоим. — Ты ошибся, бывает. Главное, что больше ты не пойдешь по этому пути! Ты выпишешься из больницы, мы выкупим дом, заживем счастливо. Все будет, как раньше и…

— Не будет, — прерывает мою речь. — Родителей не вернешь.

— Мы научимся жить без них. Мы справимся, поверь.

Вновь и вновь пытаюсь внедрить в голову брата то, во что сама не верю до сих пор. С чем не могу смириться. И от чего буду отходить еще долгие годы.

— Ты всегда очень позитивно смотрела на мир. Мне этого иногда не хватает.

Он улыбается. Так искренне и почти радостно. Горечь все еще присутствует на его лице. На моем, наверное, тоже. Адам первый притягивает меня и заключает в слабые объятья. В родные. Почти теплые. В которых позволяю себе расслабиться и услышать жизнь в грудной клетке брата.

Сложно вновь переживать ужасные моменты за последние три года, сложно вспоминать, как я одна тянула нашу семью, как пыталась достучаться до Адама, когда узнала, где он пропадал все это время и чем занимался вместо того, чтобы посещать пары и отрабатывать смены в местной кофейне.

Нам было тяжело, но мы справлялись, пока не позвонили из больницы с неутешительным диагнозом. И после этого я осознала важную вещь. Все это время я боролась одна. За сознание брата, за его лечение, за его жизнь. Без чьей-то помощи. Чего стоила одна операция Адама.

Много чего…

И теперь именно мне нужно поставить его на верный путь, указать дорогу и не дать ему пойти по кривой.

— У тебя все хорошо? Как прошел сочельник? — брат возвращает меня с небес на землю, заглядывая внимательно в глаза. Как в далеком прошлом, когда я не умела ему врать и всегда говорила правду. Когда же я научилась уходить от ответа и обманывать его?

— Как всегда. На могилу родителей сходила, встретила Шона. Он, кстати, тоже о тебе спрашивал и…

Замолкаю. Внезапно. Вспоминая вчерашний день, вчерашние события. По минутам. Секундам. Я бы вдалась в подробности, если бы не напряженное лицо брата, которое я едва улавливаю в ходе беседы.

— О чем он спрашивал? — строго интересуется Адам.

— О твоем самочувствии, о нашей жизни. Недавно в Лондон вернулся, правда, я не спрашивала зачем.

Умалчиваю о том, что мужчина назвал брата неправильным. Ему это знать не обязательно.

— Часто с ним встречалась? — напряжение так же не уходит из его голоса.

— Нет, а что?

— Больше не пересекайся с ним.

— Почему?

— Просто не пересекайся. Не хочу, чтобы ты снова ныла в подушку после вашего расставания, — горько усмехается он.

Адам прав. Ничего хорошего. Если честно, не совсем понимаю его просьбу, но забиваю на это. Ведь есть дела поважнее человека из прошлого.

— А по поводу Эндрю, — вспоминаю главную тему разговора, — позвони ему сам. Думаю, он простит тебя.

— Почему ты так уверена?

Потому что вы два барана, которым просто надо поговорить друг с другом и объясниться, но вслух произношу другое:

— А по поводу Эндрю, — вспоминаю главную тему разговора, — позвони ему сам. Думаю, он простит тебя.

— Почему ты так уверена?

Потому что вы два барана, которым просто надо поговорить друг с другом и объясниться, но вслух произношу другое:

— Потому что я видела, как он за тебя волновался во время операции.

Лишний раз убеждаюсь, что они даже сейчас остаются друзьями. Сквозь ориентацию, обиды и прочую ерунду, которую подкинула обоим жизнь. Потому что глаза брата моментально загораются надеждой где-то в глубине души.

Сижу в больнице долго, пока дежурная медсестра не выпроводила на улицу. Оставляю Адаму ароматную курицу. Ничего, дома еще сделаю, свободного времени теперь много. Может, чуть позже заскочу к Эндрю на смену, подготовлю почву для разговора с братом, или же в комнате поваляюсь. Может, на вечеринку к ребятам пойти? Хотя нет, это перебор.

Но все эти мысли отходят на второй план, когда во входящих звонках высвечивается знакомое имя.

— О, Ло, как раз до тебя дозвонилась! — лепечет Мелани возмущенным голосом. — Где твоя девчонка?

Какая девчонка? О ком она? Ах да, я же отправляла к ней Элис на работу. Ей не особо понравилась перспектива оказаться на моем месте, но все же предложение подруга приняла.

— Я к тебе ее послала, а что?

— Так не ее! Работала неделю, а теперь пропала! Второй день найти не можем, на звонки не отвечает. Не знаешь, где твоя Элис?

Вопрос застает врасплох. Мы давно не созванивались и не списывались с подругой, да и она любит временами пропадать из сети.

— Сейчас выясню.

И только хочу набрать Элис, как тут приходит сообщение поважнее.

«В моей студии через полчаса».

— Как же вы вовремя, чертов незнакомец! — говорю про себя, замечая краем глаза, как прохожие оборачиваются в мою сторону. Плевать. И вообще не нравится, не смотрите!

Откладываю звонок Элис на потом, но оставляю сообщение на автоответчике. Хотя бы так. После встречи разберусь. Все же она сможет подождать, а вот незнакомец — нет. Накажет еще меня за неподчинение. Хорошо, что до его квартиры ехать недалеко — уложусь в полчаса.

Интересно, что ждет меня сегодня? Раздевания, мастурбация или полноценный секс? Не знаю. В этот раз предвкушение буквально съедает меня с потрохами, а неизвестность заставляет сердце трепетно стучать в грудной клетке. Только зря. Эти чувства надо подавить. Отчиститься от них. Сжечь. Делаю себе только хуже. Для него я останусь лишь игрушкой, а он…

Он может забраться глубоко в душу и не выйти оттуда даже через сотни лет.

Все проходит в той же последовательности, что и прежде. Забираю ключ у консьержа, поднимаюсь на тридцатый этаж и захожу в квартиру. Такая же темная, занавешенная, как и раньше, но в этот раз осмеливаюсь подойти к окнам и распахнуть шторы в разные стороны. Чтобы стало светлее, даже небольшая елочка на кофейном столике выделяется. Специально к моему приходу готовился, или все же живет здесь?

«На кровати лежит платье. Надень его без нижнего белья и завяжи глаза повязкой. Жди меня».

Прохожу к огромной двуспальной кровати, на которой я извивалась перед камерой для незнакомца. На которой кончала для него. Сейчас она застелена красным шелковым бельем, где и обнаруживаю чехол с платьем. Красивое, блестящее, чисто черного цвета. На кровати и правда лежит платье красивого черного цвета. На мне, наверное, будет хорошо сидеть, только…

Глядя в отражение зеркала, чувствую себя грязной шлюхой. Платье слишком короткое, вырез сердечком слишком глубокий, да и чувствую в нем себя не очень комфортно, но, вопреки желаю стянуть его, завязываю глаза черной шелковой повязкой и жду своего незнакомца. Нет, не своего, просто незнакомца.

Шум открывающейся двери слышу не сразу, только через десять минут после того, как погружаю себя в кромешную тьму. Тихие шаги раздаются все громче и громче, будто набатом в голове. Легкое волнение подкатывает к горлу и застилает его тугим комом, а дыхание… Нет, с ним все в порядке, просто чуть больше кислорода требуется на данный момент. Наверное.

Шаг. Вдох. Шаг. Выход.

Впитываю в себя аромат мяты и чего-то еще. Истинно мужского. Вкусного. Неповторимого. Что будет ассоциироваться лишь с ним.

— Ты великолепна, Донателла, — произносит официальным тоном, взяв меня за руку. На мягкую кожу опускается незаметный поцелуй. Боже, какой вы галантный. Это твоя новая роль, или ты показываешь свое истинное лицо?

— Не могу сказать того же, — вырывается из уст ненароком, после чего моментально закрываю губы ладонью, не окутанной теплом мужской руки.