Памятник Дюку
(Повести) - Воинов Александр Исаевич - Страница 38

— У вас есть состояние?

Тоня сначала не поняла вопроса, а потом сообразила, что он имеет в виду.

— Да, есть немного денег, — поспешно ответила она.

— Совсем немного? — прищурился офицер.

«Начинается, — подумала Тоня. — Сейчас он потребует все деньги…»

— Да, совсем немного, — сказала она чужим голосом.

— Вы очень волнуетесь… Понимаю… — Офицер помолчал, как бы взвешивая все обстоятельства. — Фрейлейн Тоня, вы уже однажды доказали свою преданность нашим идеалам. Правда, вы спасли жизнь румынского офицера. — Он выразительно прищелкнул пальцами: — Но ведь румыны наши союзники… Мы надеемся, что вы продолжите сотрудничество и с нами. Такие храбрые девушки, как вы, нам нужны…

Он замолчал, поигрывая карандашом. Так вот какою ценою она должна заплатить?

— Господин офицер, — проговорила она, — я стремилась вернуться домой…

— Почему? Вы уверены в нашей победе?..

— Да!.. Но еще и потому, что мой отец перебежал на вашу сторону и об этом узнали…

— Вы боялись преследования?

— Да.

— Так что же вам решает, обретя новую жизнь, помогать тем, кто принял вашего отца и вас? Поверьте, фрейлейн, ваш отец поступил очень мудро. Конечно, война переменчива. Иногда приходится и отступать… Но победа рейха несомненна. — Он встал и, обойдя вокруг стола, остановился перед Тоней. — Фрейлейн, я не настаиваю на немедленном вашем решении. Отдохните несколько дней, и мы еще обсудим, чем вы сможете быть нам полезны. К сожалению, в Одессе еще много притаившихся врагов… Я убежден, что вы поможете нам… До свидания, фрейлейн! Явитесь в магистрат, и все формальности будут соблюдены.

Стать агентом гестапо!.. Даже Савицкий, обсуждая с ней все возможные варианты ее поведения в Одессе, не предусмотрел такого поворота.

В оцепенении она шла по улицам, не чувствуя голода, хотя со вчерашнего вечера ничего не ела. Нет, ей нельзя оставаться в Одессе… В конце концов, у нее ограниченное задание. Она — связная. Ее обязанность передать деньги и указания, а потом она может возвращаться назад… Ну, а если это еще одна проверка?! Как она держалась?.. Не выдала ли себя чем-нибудь?..

В магистрате бородатый чиновник в крахмальной манишке, едва взглянув на бумагу, тут же достал из несгораемого ящика чистый бланк паспорта и, спросив фамилию, имя-отчество, вероисповедание, год рождения, долго писал каллиграфическим почерком, старательно выводя каждую буковку. «Нет, это уже всерьез, — думала Она. — Я действительно получу паспорт…» Но ей хотелось убежать, пусть с риском, перейти линию фронта. Ведь Савицкий сказал, что после выполнения задания она может принимать самостоятельные решения, сообразно со сложившейся обстановкой.

Итак, все же впереди у нее не меньше недели, в течение которой гестапо ее не будет трогать. Эти дни нельзя потерять. На явке многое может решиться.

А теперь надо спешить домой. Петреску наверняка наведается, и она попробует уговорить его повлиять на гестапо, чтобы ее оставили в покое.

— Барышня, купите жареную ставриду! Еще утром плавала в море!

Она невольно оглянулась. Из-под нахлобученной на лоб фуражки сквозь очки на нее смотрят рыжеватые глаза Андрюшки Карпова. Она училась с ним в одном классе.

На Андрюшке — короткое серое пальто, а на широком ремне, закинутом за шею, висит тяжелый деревянный лоток, который он придерживает руками. Запах жареной ставриды вызвал у Тони головокружение.

— Андрюшка! — Она по-детски обрадовалась встрече. Когда-то от его кулаков она не раз плакала: Андрюшка любил невзначай стукнуть девчонку. — Очень хочу есть! Дай рыбки… Ой, какой ты длинный!.. Как живешь?..

— Как видишь, — хмуро ответил он, опустив глаза. — Выбирай любую…

Тоня выбрала ставриду пожирнее и стала с аппетитом есть. Нет, жизнь не так уж плоха!

К Андрюшке подошла старуха, долго торговалась, наконец купила три ставриды и, ворча, удалилась.

— Пойдем отсюда, — быстро сказал Андрей, — тут и поговорить не дадут. Только ты рядом со мной не иди!.. Я спущусь по Дерибасовской и встану у моста, справа. Тогда подойди…

Странная предосторожность для продавца жареной ставриды!

Через несколько минут Тоня нашла его на условленном месте. Он подождал, пока она подошла к нему вплотную, и негромко сказал:

— А рыба теперь в цене!

Тоня уже протянула руку за второй ставридой, и ее пальцы невольно дрогнули. Это же отзыв на пароль, который она должна произнести на явке!

Он даже вспотел от волнения, мальчишка! Вот уж меньше всего она ожидала, что жизнь сведет с ним.

— Можно купить рыбу? — спросила она.

— Рыба теперь в цене! — повторил он и, чтобы унять в руках дрожь, изо всех сил сжал края лотка. — Я тебя жду уже две недели. По радио нам сообщили о твоем приходе. Тебе повезло. Потом батареи совсем сдохли. Без связи сидим. Я единственный, кто знает тебя в лицо… На явку не ходи, она провалена. А на запасной — в соседней квартире поселился немецкий офицер, туда тоже ходить опасно… Командир группы Федор Михайлович назначает тебе встречу у памятника Дюку послезавтра ровно в девять утра.

— А как же я его узнаю?

— Когда он подойдет ко мне, я у него прикурю. Потом он повернет к Сабанееву мосту. Пойдешь следом. Подойти имеешь право, когда он сам остановится и закурит. Усвоила?

— Усвоила!

— А теперь топай отсюда, да не забудь заплатить.

— Сколько?

— С тебя, по знакомству, — марку.

— Дорого дерешь! — Она сунула ему марку. — Если надо будет срочно меня видеть, приходи!

Адрес называть не надо, с детства знает, условились о сигнальном стуке в дверь, и Тоня пошла к Пушкинской.

На углу он снова догнал ее, но с такой неуклюжей поспешностью окликнул, что невольно привлек внимание прохожих.

— Все, что привезла, имей с собой, — проговорил он жарким шепотом.

Тоня заметила, что с противоположного угла за ними наблюдает полицейский. Мальчишка остается мальчишкой! Мгновенно сообразив, она бросила на лоток еще одну марку и, коротко обругав его дураком, быстро пошла к своему дому.

Целый день, до самого позднего вечера, она прождала Петреску, но он так и не пришел. Не пришел он и на другой день, который она провела в тягостном ожидании. Очевидно, Петреску решил, что взаимные расчеты закончены и он освобожден от дальнейших забот о се судьбе.

Теперь только одна ночь отделяет ее от встречи у памятника Дюку. Одна долгая ночь…

Она услышала тихие шаги на лестнице и, замерев, взглянула на часы. Половина второго! За окном — глухая, ветреная ночь… Патруль? Облава? Она подкралась к двери и тревожно прислушалась.

Шаги притихли. Человек, очевидно, достиг первой лестничной площадки и почему-то остановился. Наверно, тоже прислушивается. Нет, это не облава, но осторожность прежде всего.

Зажечь свечной огарок было делом нескольких секунд. Фитиль вспыхнул трепещущим синеватым пламенем, и по комнате закачались тени. Тоня приподняла край одеяла, которое прикрывало окно, и выглянула на улицу.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, — все спокойно. Промчалась закрытая машина, скрылась за углом. Нет, не облава!..

Она снова прислушалась. Мужчина?! Женщина?! Может быть, это один из запоздавших жильцов соседней квартиры, имеющий ночной пропуск? Ведь на площадку выходят еще две двери.

Леня?! Спрыгнул где-то под Одессой с парашютом и, скрываясь от ночных патрулей, ищет ее квартиру? Прижалась к двери и замерла, прислушиваясь.

Шаги вновь зашелестели. Человек поднимался медленно, казалось рассчитывая каждый свой шаг. Уж не ранен ли? Вот поднимается еще выше. Слышно дыхание. Стоит… Ждет… Колеблется.

Тихий удар… Пауза… Два удара… Еще один удар… Андрей!.. Только он знает этот, условленный между ними сигнал. Зачем пришел? Что случилось?

— Кто там? — тихо спросила она, на шаг отступая от двери.

— Я! — отозвался знакомый, мальчишеский, с простудной хрипотой голос.