Алекс и Алекс (СИ) - Афанасьев Семен - Страница 16

Фокус же с перебрасыванием на ту сторону тела, как оказалось, вообще имел механическое объяснение: центр тяжести. На старой допотопной записи кто-то откопал в сети соревнования по какому-то многоборью. Вот там целые толпы народу точно так же штурмовали аналогичной высоты забор (правда, сплошной и сделанный из другого материала), также не затрачивая времени на то, чтоб перелезть.

Надо было просто перебросить на ту сторону преграды первым центр тяжести тела. Но говорить этого всего Кол собеседнику не стал, как не стал и поднимать вопрос, каким образом Спринтер в карцере такое непростое движение за одни сутки отработал. Впрочем, на то он и Спринтер.

Народ у «сетки» стих: за этой преградой шутки заканчивались.

Дроиды, проскрипев во всю глотку последнее предупреждение, палили по беглецу уже из огнестрела.

В соответствии с программами, огонь должен был вестись по конечностям, что и имело место первые «забеги» Спринтера. По логике Системы охраны, убивать заключённого смысла нет: разрешающая способность техники позволяет его просто вывести из строя (например, попаданием по ногам), а затем медсектор (современный и весьма достойный, кстати) со скоростью звука залатает нанесённые человеку повреждения.

Если же имела место стрельба по одарённому, то тут даже попадание в корпус не было фатальным, ибо ресурсы изменённого направленной эволюцией организма несоизмеримы с простым.

Два синхронных попадания с двух разнесённых позиций выбили фонтанчики крови из спины и бедра Спринтера и швырнули его на землю. Видимо, попадание по корпусу было серьёзным, поскольку он несколько раз конвульсивно дёрнулся.

От медсектора уже вовсю пылил автоматический дроид-«санитар», распугивая всех воем сирены и докладывая в воздух о штатной готовности всех реанимационных приборов и мероприятий.

— Зачем? — неожиданно даже для самого себя, резко осунувшись, вдруг пробормотал хулиган. — Ему ж всё равно завтра на волю?! И вы бы его поддержали — ты сам сказал… если б администрация чудить начала. Зачем?.. Понятно, что медицина его вытянет, но… Это всё как-то неправильно, — решительно припечатал громила, явно преодолевая какие-то внутренние барьеры.

Кол и не думал отвечать на риторические посылы молодых идиотов, но неожиданно для себя тоже не сдержался:

— Он же объяснил, с самого начала, зачем. Когда говорил, что он — свободный человек. Но тебе этого просто не понять.

— А ты буквально гений! — язвительно вскинулся почему-то задетый за живое собеседник.

— А я и не говорю, что я гений. Но я очень хорошо понимаю, что именно этот паренёк отрабатывает. — Парировал добровольно одетый в робу миллионер. — Вернее, даже не так. Я, друг мой Додик, в силу преклонного возраста и других времён, которые я застал лично, очень хорошо понимаю, чего именно пацан не даёт себе навязать. Но ты, повторюсь, этого не поймёшь.

— Почему? — неожиданно спокойно спросил отчасти уязвлённый здоровяк. — Я что, тупее прочих?

— Не поэтому, — с досадой поморщился старик. — Просто твоё поколение не до конца понимает, что значит быть свободным человеком. Ну не видели вы этого, вот и всё. Кстати, ты о долге-то не забывай.

— Чего молчишь? — весело спрашивает Алекс, как будто ничего особенного не происходит.

— Мне не нравится это упражнение, — отвечаю ему уже в медсекторе, поскольку раньше было не до того. — Хорошо, что закончилось.

— Есть навыки, которые заочно не отработаешь, — тут же отзывается он. — А с вашими развесёлыми правилами, всё же лучше быть в состоянии позаботиться о себе самостоятельно в любой ситуации. Всё, что можно выучить заочно, я тебе даю заочно. Но по этой теме в реале теоретическими знаниями точно можно и не обойтись. Не дай бог, придётся… — Твёрдо припечатывает Алекс. — Тем более, аппаратные возможности чипа такую функцию предусматривают. Глупо было бы не проработать серьёзную и много дающую тебе тему, имея неограниченный доступ к таким ресурсам.

— Стесняюсь спросить, какая с этого всего польза, — морщусь от прострелившей боли в ноге.

— На сейчас у тебя есть уже не просто прописанная, а ещё и отлаженная, и работающая клеточная и нейро программа, как с тем же болевым шоком самому справиться. Кроме того, в аналогичном случае твой организм теперь и кровь сам остановит, и рану санирует. По травматическим и огнестрельным переломам костей я, правда, пока ещё не всё понял, но заживление ещё не завершено. Думаю, часа через четыре и тут что-то смогу родить хорошее. — Оповещает Алекс из чипа. — С чистой совестью заявляю: за эти два месяца, мы тут сделали всё, что могли. В языках, правда, ты б мог быть получше. — Мечтательно тянет он, но сам себя же и одёргивает. — Но тут уж, как говорится, чем богаты… Жаль, что тут подольше задержаться нельзя. — Кажется, его снова уносит мыслью не туда.

— С ума сошёл?! — смеюсь в ответ, признавая в душе справедливость его аргументов. — Ты же сам по началу переживал, что всё насквозь несправедливо! И что это чуть не геноцид, нет?

— Геноцид и есть, — ворчит он. — Другое дело, что условия идеально совпали с индивидуальной программой обучения.

— Помнишь, ты обещал, что ответишь на мой вопрос, зачем это всё? Когда отсюда будем выходить? — напоминаю ему разговор двухмесячной давности, который мы по обоюдному согласию отложили до лучших времён.

Тогда я принял весь его план целиком и сразу, и не стал спорить.

— Ты ещё сказал, что я не готов к откровенному ответу на том этапе, а врать ты не хочешь? — продолжаю. — Ну вот, сегодня последний день тут. Жду ответа.

— Точно… У меня была гипотеза, которую я тогда не мог доказать, — сознаётся он. — Но теперь чётко вижу, что не ошибся. Логика простая. Будь даже оба твоих родителя живы, до какого уровня в этом обществе ты мог бы дойти?

— Середина среднего класса, самый потолок. И это ещё не в самом худшем случае, — я много думал об этом за последние два месяца, оценивая происходящие во мне изменения.

Потому ответ у меня давно готов.

— Искры у меня никакой нет, семья самая средняя, в кланах никого не знаем, — перечисляю все резоны. — После этой пары месяцев самообучения тут могу сказать, что прирост населения у нас положительный, соответственно, с каждым поколением рабочих рук становится всё больше. А распределение ресурсов ограничено. Соответственно, стоимость любого труда падает, и всё большая часть среднего класса оказывается в трущобах. Неизбежность эволюционного процесса, так сказать. Растут трудовые ресурсы общества, живущие на пособие. Плюс — растущая в глобальных масштабах автоматизация, когда люди для процессов всё менее нужны.

— Как насчёт производства нематериальных ценностей? — подначивает меня Алекс, поскольку на эту тему мы с ним много спорим до сих пор. — Есть же всякие там миллионеры от интеллектуального труда?

— Как ты говоришь, у каждого министра есть свой сын. На тот уровень я ни образованием, ни рылом не вышел. Чтоб дорваться до тех кормушек, надо родиться в семье повыше, чем моя.

— Какие есть варианты для личностного развития? — в стиле преподавателя на экзамене вопрошает Алекс.

— Изо всех сил пытаться прибиться в кланы. Доказывать годами компетентность, лояльность, смирившись с тем, что ты — пожизненный винтик в механизме. Тогда, возможно, хоть твои дети чего-то добьются. Ещё, конечно, можно надеяться на клановые войны и на то, что твоего начальника прибьют, — хмыкаю, вспоминая смешные случаи, которые мы с Алексом черпаем из сети.

Поскольку доступ к информации в Квадрате не ограничен.

В пенитенциарном заведении, куда меня определили на пару месяцев по решению суда, в первый же день случились сразу три вещи. Хотя, «случились», наверное, неточное слово.

Выяснились.

Ещё по пути, приведённый в относительный порядок в медблоке прямо в здании суда, я скользнул взглядом по энергетическому каркасу человека — справочному плакату, висевшему на стене кабинета, в виде вырезки из медицинского анатомического атласа (рядом на той же стене висели дипломы тамошнего врача).