Всадники со станции Роса
(Повести) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 40

— Убир-райся! — потребовал он. — Пр-рочь!

Рудик никогда не видел говорящих лягушат. Понятно, что он вздрогнул. А когда идешь по бушприту, вздрагивать не надо. Нога у него скользнула с гладкого ствола, Рудик замахал руками и полетел в сеть.

Он даже зарычал, стараясь выбраться к форштевню и опередить мальчишку.

Но Мальчик не спешил на палубу. Ему надоела эта пустая игра. Злой задор его угас. Надо было уходить. Не убегать, не спасаться, а уйти, чтобы навсегда остаться победителем.

До воды было метров пять или шесть, но сейчас эта высота казалась нестрашной по сравнению с высотой марсовой площадки.

Мальчик щекой коснулся стального штага: прощай, баркентина. Потом ладошкой прикрыл карман с Чипом и прыгнул солдатиком…

— Жив? — спросил Мальчик у Чипа, когда выбрались на дамбу.

— Вот это пр-риключение! — затараторил Чип. От возбуждения он рассыпал свои «р-р», как горох по палубе. — Я думал, мы угр-робимся! Вот это тр-рюк! А как я его пер-репугал! Как он тр-рахнулся!

— Чип, а как ты узнал, что Рудик нас догоняет?

Чип немного смутился.

— Смотр-рел. Я в кармане проковырял дыр-рочку. Кр-рошечную. Ты не сердишься?

— Не сержусь… Чип, я побегу домой. Надо высушить и выгладить одежду, пока не пришли мама с папой. Ведь что будет, если я им в таком виде покажусь…

— Стр-рах подумать, — согласился Чип.

— Они хотели купить сегодня торт к чаю. Все-таки день рождения… Слушай, Чип… Я бы тебя пригласил, но ведь поднимется такой переполох. Да ты и не ешь торт.

— Я питаюсь комар-рами, — гордо сказал Чип…

Вечер оказался невеселым. Давно уже Мальчик высушил и выгладил свою праздничную одежду, а мама с папой все не приходили. Мальчик не знал, что они во всех магазинах ищут Самый Лучший Торт, и ему было грустно.

И стало бы совсем плохо, если бы не подарок Чипа. Мальчик взял в ладони зеркальце. То зеркальце, в котором отражались когда-то южные звезды и айсберги, ураганные волны и стаи летучих рыб. Оно будто согревало ладони и нашептывало сказки.

Мальчик сел на подоконник. Сейчас в зеркальце отражалась улица. Булыжная мостовая с травинками среди камней, старые дома с высокими крышами, маленькая девочка со скакалкой и тополя с последними отблесками солнца на верхушках.

Над тополями поднимались мачты баркентины.

Завтра этих мачт уже не будет. Баркентину уведут в док, подремонтируют, а потом… Потом она уже не будет кораблем. Запах жареных котлет вытеснит из всех закоулков запахи моря и просмоленных канатов.

Ну чем он мог ей помочь?

Солнце совсем ушло, только на маленькой тучке, легкой и белой, задержался его последний свет. Пониже тучки разгоралась звезда. Та самая.

Посмотришь на улицу — звезда чуть видна. Посмотришь в зеркальце — она там яркая-яркая. Видно, зеркальце и в самом деле «не пр-ростое».

Оттого, что было невесело, Мальчик вспомнил считалку. Она ведь помогала в трудные минуты. Нет, он ничего особенного не хотел, просто так он начал говорить эти слова:

В этот миг показалось ему, что звезда стала еще ярче и разбросала по сторонам тонкие, как струны, лучи. Будто даже один луч ударился в зеркальце и со стеклянным звоном ушел в сторону. Но это уж точно показалось. Наверно, из-за того, что в коридоре весело затарахтел звонок.

Пришли родители.

Торт, который они принесли, был размером почти со штурвал. Его украшал кремовый корабль с пушками, флагами и пузатыми парусами. А по краям торта мама воткнула одиннадцать тонких свечек.

Электричество не включали, и, когда свечки зажглись, на стены лег розовый свет.

— Дуй, — сказал папа. — Если погасишь все разом, сбудется любое желание.

Мальчик зажмурился и дунул.

Никто не знает, о чем он думал в тот миг. О баркентине, или о том, что хочет стать капитаном, или еще о чем-то.

Он никому про это не говорил.

Свечки погасли сразу.

Но когда Мальчик открыл глаза, розовый свет все равно дрожал на стенах.

Мальчик вздрогнул и повернулся к окну. Над тополями стояло зарево.

— Баркентина!

Мальчик толкнул плечом раму и прыгнул на улицу.

Баркентина горела. Бизань-мачта и грот-мачта рухнули в реку. С фок-мачты падали горящие реи. Пылали надстройки. Вдоль причала метался пожарный катер, захлестывая баркентину шипучими струями. Но огонь упрямо перебирался на фальшборт.

Мальчик с разбегу врезался в толпу и увидел Рудика и Мартыныча.

Рудик доказывал:

— Что вы, граждане, какие окурки? Какая печка? Никто не виноват! Она загорелась сверху? Вон ребята с сейнера могут подтвердить!

Мартыныч молчал.

Мальчик подошел и взял его за руку.

— Долго я живу, а такого не видел, — тихо сказал Мартыныч. — Сначала вспыхнул бом-брам-рей на фок-мачте. Потом крюйс- и грот-стеньга. А потом огонь побежал по мачтам вниз.

В толпе говорили:

— Так от молнии загораются деревья. С верхушки и разом.

— Что вы, гражданин! Какая молния в такую погоду?

— В том-то и дело.

И никто-никто не мог подумать, что из дальней дали жгучая звезда послала на Землю луч, чтобы спасти свою сестру.

Только Мальчик думал об этом. Но и он точно не знал, так это или нет…

Катер зашел с кормы и начал поливать надстройки на юте. И тут же, как спичка, вспыхнул бушприт…

Потом наступила осень.

Буксир увел обгоревший корпус баркентины.

Остался торчать на причале столб с оборванными проводами — тот, что поставил когда-то Рудик. Рыбаки с траулера «Вихрь» подняли со дна и положили к столбу якорь с баркентины, который сорвался во время пожара.

Мальчик синим карандашом написал на столбе название.

Мартыныч уехал в деревню. На прощание он сказал Мальчику:

— Не успел я найти тебе подарок. Но потом будет. Это точно.

Рудик поступил помощником на танкер.

Задувал норд-вест и приносил пасмурные облака. Трава на причале прижималась к земле, а река делалась серой.

Мальчик продолжал ходить на дамбу. Он был теперь в школьной форме, такой же серой, как вода и небо.

Чип вылезал из воды озябший и невеселый.

Однажды он сказал:

— Все. Пора устраиваться до весны. Ох, как скучно спать всю зиму. Хоть бы сны были интер-ресные.

Мальчик молчал. Что он мог сказать?

— Весной обязательно приходи, — сказал Чип.

— Конечно!

— Ну, пр-рощай…

«Почему только в сказках бывают чудеса? — думал Мальчик. — Только в сказках лягушки превращаются в принцесс и принцев? Вот если бы по правде так!»

И не надо никакого принца. Пусть бы превратился Чип в обыкновенного мальчишку. Ведь у него и характер мальчишечий, и кровь горячая, и мысли человеческие.

Один раз Мальчику даже приснилось такое чудо. Чип с размаху выпрыгнул из воды на дамбу и вдруг вспыхнул, будто кучка зеленого пороху. А из облачка белого дыма появился босоногий худенький мальчишка с капельками в волосах и желтым лепестком кувшинки, прилипшим к щеке. В ярко-зеленых шортиках и рубашке салатного цвета. У него было круглое лицо с большим веселым ртом и темные озорные глаза.

«Пр-равда я похож?» — спросил он знакомым голосом и засмеялся. На подбородке у него дрожала маленькая капля.

И так все было отчетливо: эта капля, длинная нитка водоросли, прицепившаяся к пуговице рубашки, и солнечные точки в глазах Чипа, — что Мальчик и подумать не мог, будто это сон. А когда проснулся, чуть не заплакал от досады. И тут же решил: надо что-то делать.

Но что? Так просто это не придумаешь.

Нужна была помощь.