Всадники со станции Роса
(Повести) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 29

— Мелковат, — сказал Борька.

— А если что-нибудь покрупнее смастерить? — оживилась Вика.

— Пушку? — спросил Борька.

— За пушку влетит, — рассудительно заметил Джонни.

— Броневик бы склепать… — задумчиво произнес Стасик. — И на всем ходу на них: др-р-р-р!

— «Др-р-р»! — передразнил Борька. — На каком ходу? Двигатель где возьмешь?

— А на педалях?

— Много ты наездишь на педалях? — спросил Сережка. — Тебя в этом «броневике», как в мышеловке, накроют.

— Мы и так как в мышеловке, — сказал Стасик. — На улицу не сунешься, чтоб футбол погонять.

— Вот в августе вернутся наши, тогда мы дадим жизни, — мечтательно сказала Вика.

— В августе! — возмутился Джонни. — А сейчас как воевать?

Настроение было неважное, и Вике захотелось поспорить:

— Вам, мальчишкам, только воевать да футбол гонять!

— А что делать? Взаперти сидеть?

— Необязательно сидеть. Тыщу дел можно придумать, самых интересных!

— Не надо тыщу. Придумай одно, — попросил Сергей.

Ничего не придумывалось, но отступать было нельзя, и с разгона Вика заявила:

— Ну… звено можно организовать! Для шефской работы. Как в зоне пионерского действия. Помогать там кому-нибудь или еще что…

— Бабушкам водичку с колонки носить, — вставил Стасик.

— Ну и что? Рассыплешься?

— Не рассыплемся, — ответил за брата Борька. — Только, пока ей воду таскаешь, она будет на рынке земляникой торговать. Знаю я таких.

— Не все же такие.

— Не все! Есть и другие, которые во двор не пустят. Сунешься, а там кобель здоровенный. Враз штаны оборвет.

Вмешался Сережка и сказал, что затея так себе. Никаких бабушек и стариков, которым помощь нужна, не найдешь. У каждого толпа здоровенных родственников и детей. Это раньше были одинокие старушки, а сейчас…

— Есть одна бабушка, — вдруг сказал Джонни. — Она без никого живет. Ее бабкой Наташей зовут. Да вы же знаете, у нее щенок Родька.

Щенка Родьку знали. Он был веселый и добродушный. А хозяйка…

— Неподходящая бабка, — твердо сказал Сергей. — Ерунду ты выдумал, Джонни. Она ребят просто видеть не может.

— Кричит, что все мы бандиты, — заметила Вика.

— Ну… — нерешительно сказал Джонни. — Мы, наверно, сами виноваты…

— Мы?! — хором возмутились Дорины.

— Ну… то есть, наверно, я… Я в прошлом году нечаянно свой вертолет ей в огород пустил. И полез за ним… И там нечаянно два огурца сорвал…

— А она нечаянно тебе уши надрала, — обрадованно добавил Стасик.

— Нет, не успела. Только я от нее по парникам убегал, по стеклам…

— Понятно, почему она кричит, — задумчиво сказала Вика.

— Я там все ноги изрезал, — огрызнулся Джонни.

— Теперь к ней не сунешься, — сказал Борька.

Сережка молчал. Он обдумывал. И все тоже замолчали, вопросительно глядя на командира.

— А может, попробуем? — спросил Сережка. — Трудно, конечно… А вдруг перевоспитаем бабку? Все-таки польза для человечества.

Решили попробовать.

…На разведку пошли Стасик и Борька.

Бабка Наташа жила в угловом домике. Домишко был старый, осевший в землю одним углом. Словно кто-то сверху стукнул его кулаком по краю. Калитка тоже была старая. Она оказалась запертой, но Борька просунул в щель руку и отодвинул засов.

По двору ходили куры и петух Гарька (полное имя Маргарин). Из фанерного ящика выкатился толстопузый Родька, тявкнул и помчался к разведчикам, виляя хвостиком, похожим на указательный палец. В углу двора из ветхого сарайчика появилась бабка Наташа.

Бабка была еще крепкая. Высокая, худая и сутулая. Она колюче глянула на ребят из-под клочкастых бровей, и Стасик торопливо посмотрел назад: открыта ли калитка.

— Здрасте… — сказал Борька.

— Нету макулатуры! — заговорила бабка голосом, неожиданно чистым и громким. — И железа нету! Ничего нету!

— И не надо, — поспешно сказал Борька. — Мы к вам, бабушка, по другому делу.

— И никаких делов нету! Хулиганство одно, — неприступно отвечала бабка Наташа, зачем-то подбирая с земли хворостину, похожую на гигантский крысиный хвост.

Стасик жалобно сказал:

— Никакого хулиганства. Мы совсем наоборот…

— Ну и шагайте отседова, раз наоборот. И нечего собаку со двора сманивать! Брысь! — Она подняла хворостину, и Родька пушечным ядром влетел в ящик.

Стасик и Борька зажмурились, но остались на месте.

— Непонятно вы говорите, — начал Борька, приоткрывая один глаз. — При чем тут хулиганство? Разве можно считать хулиганами всех людей?

— Я про людей и не говорю, — ворчливо ответила бабка. — А вас еще сколько надо палкой учить, пока людями станете.

— Не все же палкой. Можно и по-хорошему, — ввернул Стасик.

— С вами-то?

— С нами, — твердо сказал Борька. — Мы к вам по хорошему делу пришли. Починить что-нибудь, если надо, помочь где-нибудь. У нас пионерское звено для этого создано. Шефская работа.

— И чего это мне помогать… — неуверенно сказала бабка.

— Мало ли чего! — перешел в наступление Борька. — Забор починить или крыльцо… Или вон дверь на сарае! Ну что за дверь!

— Чихнешь — и отпадет, — сказал Стасик.

Дверь и правда была никудышная. Три кое-как сбитые доски висели на одной петле.

— Мы бы вам такую дверь отгрохали, — мечтательно сказал Стасик.

— «Отгрохали», — опасливо повторила бабка. — Еще стянете чего-нибудь из сарая-то.

Братья Дорины оскорбленно вскинули головы.

— Во-первых, — сказал Борька, — мы не жулики…

— Во-вторых, — сказал Стасик, — было бы что тянуть! Золото, что ли, там спрятано?

— Там у меня коза, — с достоинством ответила бабка Наташа.

Борька вздохнул и устало спросил:

— Бабушка! Ну подумайте, зачем нам коза? В велосипед запрягать?

Бабка смотрела то на ребят, то на дверь. Дорины с обиженным видом ждали. Родька опять вылез из ящика и тявкал на Маргарина.

— А… почем возьмете-то? — поинтересовалась бабка Наташа.

— Да что вы, бабушка! — хором сказали братья.

Дверь делали у себя во дворе. Доски для нее собрали старые, разные, но Борька прошелся по ним фуганком, опилил концы, и они заблестели — одна к одной. Потом их сбили двумя поперечными брусьями. Стасик притащил из своих запасов две тяжелые дверные петли и щеколду. Сережка у себя в чулане оторвал от старого сундука узорную медную ручку. Вика отыскала полбанки оранжевой краски, которой покрывают деревянные полы. Краска осталась от ремонта дома.

Один Джонни бездельничал. В начале работы он треснул молотком по пальцу, и его отправили «на отдых». Сказали, что, во-первых, он именинник, во-вторых, испачкает свою форму, а в-третьих, кто его знает: может быть, в другой раз он стукнет не по своему пальцу, а по чужому. Джонни сидел на Викином крыльце и канючил, что хочет работать.

Потом, когда развернулись главные события, Джонни отвоевал себе основную роль. «Хватит заджимать человека, — сказал он. — Тогда не дали работать и сейчас не пускаете?» И его пустили… Но это было после. А пока друзья возились с дверью. Они унесли готовую дверь в бабкин двор, приладили к сараю и взялись за кисти. Через полчаса дверь снаружи полыхала оранжевым пламенем. Сияла на солнце. Бабка Наташа тоже сияла. Вся ее суровость растаяла, как эскимо на солнцепеке.

— Голубчики, — повторяла она. — Работнички! Я вам конфеточек… — И она заспешила к дому.

— А ну, пошли, ребята, — распорядился Сережка. — А то еще правда начнет конфетки совать.

Они побежали на улицу.

Джонни задержался в калитке. Опустился на колено. Его заторопили.

— Идите! — откликнулся он. — Я догоню! Только сандалию поправлю! Ремешок порвался…

Вся компания, кроме Джонни, устроилась на крыльце у Вики. Вика чинила Борькину рубашку. Борька, сидя на корточках, чистил бензином штаны Стасика. Стасик оглядывался и давал советы. Сережка зачем-то старался укусить свою ладонь.

— У-ик-то-о-ориа-а! — доносилось изредка из дома. — Почему ты не идешь обедать? Я напишу папе и маме!