Расскажи мне всё! (СИ) - "Меня зовут Лис" - Страница 38

— Я спросил: почему ты плачешь? — повторяет он вопрос.

Не хочу отвечать. Всё равно уже слишком поздно. Но он ждёт, поэтому я произношу единственную правду, которая как камень, катящийся с горы, слетает с моего языка:

— Потому что окончательно потеряла тебя, — шепчу я, отталкивая его руки от своего лица и опуская глаза.

На секунду между нами повисает молчание. Долгое и тяжёлое.

— Ты решила, что Атлас мой сын? — неожиданно улыбаясь, произносит Мелларк и поднимает меня с пола, придерживая за плечи руками. Мне так хорошо в его «недообъятиях», что от обиды я начинаю рыдать ещё сильнее. — Ох, Китнисс, почему ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь? Ты как обычно все неправильно поняла.

Он проводит рукой по моим волосам и слегка отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо.

— Он сын Рая. Моего брата.

— Что?

Я делаю шаг назад, глухо ударяясь о стену. Сердце все ещё колотится от прилива адреналина, когда до меня доходит смысл его слов.

— Но как такое может быть? — едва слышно произношу я, вытирая лицо рукавом рубашки.

Волна стыда сбивает меня с ног — хочется сквозь пол провалиться.

— Так что ты говорила про то, что боялась потерять меня? — ещё шире улыбаясь, произносит Мелларк.

Я порываюсь убежать, потому что такого позора не вынесу, но только дергаюсь, как Пит выставляет вперёд руку, упираясь ей в стену и отрезая мне путь к побегу.

— Выпусти меня, — прошу я, не в силах поднять глаза на парня, когда он наклоняется ниже и тихо произносит:

— Ты меня ревнуешь: правда или ложь?

Эти слова едва не разрывают мне сердце. Я закрываю глаза, шмыгая носом, и чувствую, как Пит стирает сбегающую по моей щеке слезу.

— Правда или ложь? — повторяет он.

— Правда, — почти беззвучно шепчу я.

— Посмотри на меня, — просит он. Пит берет меня за руку и я, наконец, решаюсь открыть глаза. Лед в его взгляде сменяется ключевой водой — ласковой и живой.

Пит поглаживает меня по щеке, и его взгляд пробирает до самого живота.

— Китнисс… — его слова окутывают, согревают, окружают меня, как солнечные лучи, проникающие в океанскую толщу, освещают тёмную бездну.

Парень медленно тянется ко мне, и я закрываю глаза.

Что-то падает, и мы одновременно вздрагиваем. В проходе стоит малыш, в его руках зажаты ключи от машины, а рядом валяется небольшой поильник. На лестнице раздаются шаги, Алекс поднимается, зажав в одной руке сумку с игрушками, а в другой — свои вещи.

— Я помогу, — кидается Пит, забирая у неё из рук багаж. — Я же сказал, что сам всё возьму — не надо было.

Когда он уходит, я поворачиваюсь и гляжу на свое отражение в узком настенном зеркале. Я до сих пор дрожу.

***

Океан, то отступая, то снова накатывая на песчаный берег, оставляет за собой мелкие круглые камешки и едкий запах соли. Пара чаек вышагивает по берегу в поисках выброшенных волной морских обитателей, и за ними на песке остаётся цепочка мелких когтистых дорожек. Атлас бежит навстречу птицам, пытаясь их поймать, но только ему удаётся приблизиться, вольные создания снова раскрывают свои широкие крылья и взмывают ввысь, оставляя мальчишку ни с чем. Пит подхватывает его на руки и подбрасывает вверх, от чего малыш начинает весело и заливисто смеяться. Они босиком носятся друг за другом по мокрой кромке прибоя, и каждый раз, когда сорванцу удаётся поймать своего дядю, он подпрыгивает и хлопает в ладоши.

— Они похожи с Раем, правда? — подойдя ко мне из-за спины, говорит Алекс и присаживается рядом на деревянный настил, вероятнее всего служащий подставкой для лодки.

— Да, очень, — вспоминая свой позор, опускаю голову. Я не знаю, как лучше о таком спрашивать, поэтому решаю задать вопрос как умею — прямо в лоб, — почему вышло так, что у тебя ребёнок от среднего из Мелларков?

— Всё началось с Пита, — улыбается она и тут же, заметив мой острый взгляд, добавляет, — нет, мы не встречались. Просто ему нужен был кто-то, кто сможет беспрепятственно передвигаться по Панему и передавать родителям деньги, новости. Сам он не мог приехать. А я занимаюсь инспекцией банков, поэтому регулярно посещаю каждый из дистриктов.

Алекс улыбается, глядя, как Пит с Атласом строят из песка замок. Даже имея в распоряжении лишь ведёрко и пару дощечек, Питу удаётся выстроить целую крепостную стену. А племянник в награду посыпает его песком, отчего каждый раз заходится в смехе.

— В Двенадцатом меня никогда не любили, — продолжает она. — Всегда смотрели как на врага и шарахались будто от чумы. Я же из Капитолия, — закатывает она глаза. — Даже в единственном отеле вашего дистрикта мне никогда не были рады. Помню, как Пит впервые попросил меня передать конверт для родителей. Я никогда не интересовалась тем, что было внутри. Наверное, деньги. Он сказал, что в центре только одна пекарня, так что ошибиться было трудно.

На лице Алекс появляется широкая искренняя улыбка. Мягкий, идеальный изгиб губ делает её еще красивее.

— И стоило мне войти внутрь, как меня просто сбили с ног в буквальном смысле этого слова! — она начинает смеяться. — Рай выносил огромные коробки и не заметил меня. Он потом так долго извинялся. Заставил остаться у них, переживая за то, что устроил мне сотрясение мозга. Что-то было в его глазах, что зацепило меня тогда. Ярко-синие, с темными осколками, скрытыми в их глубине, подобные сапфирам. Но самое главное — я увидела в них доброту. Он был первым, кто отнёсся ко мне без предубеждения. Ему было неважно откуда я и кто мой отец.

Она поворачивается ко мне, сверкая своими янтарными глазами, — Ты же знаешь, чья я дочь?

Я лишь отрицательно мотаю головой.

— Сенеки Крейна, — тихо говорит она, а я вздыхаю. Хеймитч говорил мне, что с ним стало. — На самом деле он знал, на что шел. Он всегда был на нашей стороне.

— На нашей стороне? — переспрашиваю я? — А какая сторона ваша?

— Не та, на которой Сноу, — улыбаясь, добавляет она. — Но главное, чтобы сам старик об этом не узнал, потому что он считает иначе.

Я смотрю, как Атлас тащит Пита в море, а тот пытается его отговорить от этой затеи, потому что волны разгулялись не на шутку. Обращаю внимание, что Питу заменили протез, и сейчас его походка ничем не выдаёт былую травму.

— В общем, в следующий раз я уже остановилась у Мелларков, и они приняли меня как родную. Особенно папа. Мама решила, что я приехала с инспекцией их пекарни, — она начинает смеяться звонким и заливистым смехом, — но потом вроде успокоилась. Я и сама не поняла в какой момент в него влюбилась.

Я молча слушаю и не отрываю глаз от туго натянутой тонкой линии горизонта, перед которой, сидя на песке, устроились две фигуры.

— Он будет замечательным отцом, правда? — Спрашивает девушка, указывая рукой на Пита. — Его брат тоже был бы. Я всегда с особым трепетом вспоминаю время, которое мы проводили вместе. Но не могу вывезти его в Капитолий. А сама не могу жить в Двенадцатом. Может, когда-нибудь…

— А Сноу знает?

— Конечно, знает, — она неловко заламывает пальцы. — Он думает, что это ребенок Пита, учитывая сколько времени малыш с ним проводит.

Я перевожу на неё удивленный взгляд.

— Они ведь похожи, — объясняет она. — Слышала бы ты, как Пит ругался и орал, когда узнал о том, что я беременна. В Двенадцатом не так уж сильно развиты средства контрацепции, знаешь ли, — словно оправдываясь, разводит она руками. Естественно, мне известно, для чего многие женщины обращались к матери за травяными сборами. Они хотели избавиться от нежелательных детей или предотвратить беременность. — Мы надеялись, что пронесет, но, как видишь, не вышло.

Алекс подтягивает ногу ближе к себе, обхватывая ее руками.

— «Вы с моим братом-идиотом дали ему в руки второй козырь». Пит тогда жутко разозлился и ушел, хлопнув дверью. Я и сама была на грани истерики. Посуди сама, мне едва исполнилось двадцать, а тут ребёнок, которого придётся растить в одиночку. Мне ещё никогда не было так страшно. Но на следующий день Пит, разумеется, вернулся. Сказал: «Только попробуй избавиться от него».