Дикарь (СИ) - Назипов Ринат - Страница 4

— Кто?! Кто посмел?! Чего они хотели?! Почему молчал?! Почему не сказал, не позвонил?! Удавлю гнид, собственные кишки жрать заставлю!

— Успокойтесь, Константин Матвеич, вам их не достать…

— Ты знаешь, кто я, ты знаешь, чем я занимаюсь и чем занимался твоя отец?!

— Догадываюсь.

— Догадывается он! Да я этот вшивый городишко за полчаса на уши поставлю!

— Верю. Город вы наш на уши поставите. А зачем? Что это изменит? Я же говорю, до них вы не доберетесь…

— Я ХОЧУ ВСЁ ЗНАТЬ!

— Да зачем оно вам надо?! Потерпите еще пару недель, или все наладится, или… мое завещание у нотариуса, копия в отцовском сейфе, код вы знаете. — Из могучего мужика как будто воздух выпустили.

— Максим, неужели все настолько далеко зашло? Ты лучше расскажи, вместе что-нибудь придумаем… денег дадим, сколько захотят, или решим эту проблему более кардинально… ты ведь знаешь, нет человека — нет проблемы.

— Человека? — я невесело усмехнулся и катнул по столу к Колычеву трубку телефона. — Звоните, Константин Матвеич, звоните.

— Кому? Куда? — непонимающе вертел в огромных ручищах сотовый Колычев.

— В психушку. Вы ведь хотите, чтобы я вам ВСЁ рассказал, ну так сначала позвоните и вызовите бригаду, потому как вы мне все равно не поверите, а так хоть долго ждать не придется.

— Это я уже сам буду решать, верить тебе или нет, и если нет, то, что делать дальше, — твердо сказал Колычев. — Рассказывай, всё рассказывай, со всеми подробностями, именами, явками и фамилиями, и с самого начала, — попытался неуклюже пошутить мой собеседник.

— С самого начала… — задумчиво протянул я. — Константин Матвеич, вы помните, месяца через три, после того, как меня выписали из больницы, вы взяли меня на рыбалку? Я отказывался, но вы настояли… Я понимаю, смена обстановки, отрешиться от проблем и воспоминаний и все такое… поверьте, я безгранично вам благодарен за ту поездку, ведь именно тогда все и началось, точнее, именно той ночью, в убогой избушке, в заброшенной деревне… Не знаю, может быть это я не такой как все, может быть место там было какое-то особенное, но той ночью я… ощутил свои ноги и снова смог ходить. — Тут я уловил взгляд Колычева, взгляд все понимающий и жалостливый, поэтому и не смог удержаться. — Что, Константин Матвеич, еще нет желания позвонить в психушку, а то, судя по выражению вашего лица, уже пора?

— Нет, желания позвонить нету, а вот послушать дальше…

— Ну, тогда слушайте… Вот с той самой ночи я и начал ходить, и даже бегать, более того, где-то через месяц один древний старик занялся моим обучением. Ничего особенного, учил распознавать всякие травки, рассказывал какая от какой хвори помогает, потом занялся моим «воспитанием», как он любил повторять, каждый мужчина в первую очередь защитник и воин, а потом уже все остальное.

— Правильный старикан, верные слова говорил. Я бы не отказался с ним пообщаться, — подбадривающе заметил Колычев.

— Нет, не получится, убили его. Жестоко убили, а потом еще и над трупом надругались, он хоть и старый был, а смог нескольких ворогов задавить, да на рогатину поднять…

— Максим, ты о чем таком говоришь-то?! На какую рогатину?!

— На ту, с которой на гракха ходят, это что-то вроде нашего медведя, только лап у него не четыре, а шесть, да и размерчиком он раза этак в полтора побольше гризли будет. Что, пора звонить?

— Нет, не пора, — заскрипел зубами мой собеседник.

— Ну и правильно, не сумасшедший я… просто во сне я живу совсем другой жизнью, вот уже восьмой год живу. Живу жизнью молодого пацана, на пять лет младше меня, живу в каком-то другом мире. Нет, не в прошлом, а совсем в другом. Солнце там больше, а ночью на небе две луны. Воюют там мечами да луками, причем все и со всеми, там любой незнакомец не просто чужак, он там — враг, несущий беду и смерть.

— Ты хочешь сказать, что тебя… там, во сне, пытают?

— Нет, не пытают… проводят какие-то исследования. Проблема в том, что раньше я отчетливо чувствовал сознание того паренька, в которого я вселяюсь, а вот уже вторую неделю… его нет. Он ушел, понимаете, Константин Матвеич, он устал терпеть и бороться и просто ушел, оставив мне свое тело и… я боюсь, что в следующий раз, когда засну, я уже не смогу вернуться назад, с каждым разом это делать все труднее и труднее.

— Поэтому кофеин?

— Да, но сегодня ночью уже и он не помог, и вот результат, вчера вечером этих вот разрезов не было, а сегодня я весь как будто в стальной и очень острой паутине запутался.

— Подожди, ты говорил там средневековье, наверное всякие там эльфы, гномы, маги, так откуда там взялись эти «исследователи-вивисекторы»?

— Нет, никаких эльфов, гномов, магии и прочей дребедени. Самые обычные люди, со своими проблемами и заботами, а вот на счёт исследователей-вивисекторов… не местные они, пришельцы, да и я… э-э-э, прошу прощения, то тело, давно уже вывезли с родной планеты. Сейчас оно плавает в какой-то гадости в огромной колбе, все опутанное датчиками, проводами и какими-то трубками, и похоже, что над ним проводят какие-то опыты, колют всякой дрянью и наблюдают к чему это ведет. Пришельцы вывезли всю деревню, почти пять десятков человек, мужчин, женщин, стариков… детей. Все уже мертвы, я видел, как их тела достают из точно таких же «колб» и словно какой-то мусор бросают на парящую над полом платформу и куда-то увозят. Сейчас там остался только я, я один, и скорее всего только потому, что иногда замещаю сознание того паренька.

— Но ведь ты замещаешь его сознание, а не тело, откуда у тебя-то все эти раны, ожоги и язвы?!

— Не знаю, но чем дальше, тем больше мне передается, мне настоящему, все то, что испытываю я там… И чем сильнее мои эмоции, тем сильнее и лучше я все чувствую. Так что, если вдруг вы узнаете, что я тихо скончался во сне, то сильно не расстраивайтесь, это значит, что я просто не смог вернуться назад, не хватило сил, энергии, маны… называйте это как хотите. И что, рады вы, что узнали все это? Вижу, что не очень…

— Максим, а они что, ну, эти инопланетяне, или иномиряне, все на русском говорят или на английском? Как ты с ними все эти годы общался? — задал, как ему казалось, каверзный вопрос Колычев.

— Нет, они говорят на своем языке, ни одного более-менее знакомого слова я там не слышал. Просто когда я вселяюсь в то тело, мне становится доступна вся память того парня, подозреваю, что и ему моя… была доступна.

— С чего ты это взял?

— Просто… некоторые его поделки никак не могли появиться самостоятельно в том мире. Например, это вот кресло, — я хлопнул по подлокотнику своей инвалидной коляски, — в деревне был один сильно пораненный воин, ноги ему чуть выше колен отрубили, так Кшал, так того парня зовут, смастерил что-то вроде этой каталки, даже складной ее сделал. Или детские свистульки, которые научил меня делать отец в виде птички. Там птиц нет, вместо них какие-то летающие ящерицы, бывает даже очень крупные, с земного варана.

— Так… собирайся, поедешь со мной, поживешь у меня.

— Нет.

— Что значит нет?!

— Не поеду. Вы представьте, какие у вас будут проблемы, если я не проснусь, а врачи и полицаи увидят меня в таком вот состоянии… хрен оправдаетесь, Константин Матвеич. И у меня вы не останетесь по той же самой причине, — поспешил я добавить. — Вам что, так хочется получить обвинение в издевательствах над калекой? Ведь даже повода для моего убийства искать не надо — родительский бизнес. — Колычев опять заскрипел зубами и, чуть успокоившись, сказал.

— Максимка, ты того, держись, я всех на уши поставлю, но что-нибудь придумаю. Ну, экстрасенсы там какие, или гипнотизеры, врачей припашу…

— Хорошо, Константин Матвеич, буду держаться сколько хватит сил, — вымученно улыбнулся я. — Но сами понимаете… — указал я на многочисленные раны и язвы.

Поверил ли мне Матвеич? Не знаю, может быть да, а может быть и нет, но он бы не был бы тем самым Колычевым, которого я знаю, если бы не оставил за собой последнее слово. Он куда-то позвонил и через полчаса в мой дом ввалился его водитель, не тот, что «Коля», а другой, этого я знаю, мой тезка, Максим, хотя для меня Максим Николаевич, потому как был ненамного младше самого Матвеича, и приволок два огромных баула. В одном как всегда были продукты, ящик пива и всякое-разное, по мелочам, а во втором несколько комплектов нового постельного белья и целый пакет разной медицины. В основном бинты, обезболивающие и антисептики. Ловко и достаточно уверено Колычев на пару с Максимом меня перевязали, не забыв обработать все раны и, как-то скомкано попрощавшись, уехали. Не знаю, каким уж, шестым, седьмым или десятым чувством Колычев почувствовал, что я хочу остаться один, но задерживаться и расспрашивать он меня не стал. Вот только через час напротив моего дома появился тонированный микроавтобус, который так и простоял до самой ночи. А для меня день только начался.