Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна - Страница 19

— Да, в порядке, — захлёбываясь слезами, выдохнула я.

— Ты его знаешь? — он сдерживался от порыва догнать моего обидчика.

Я оглянулась, Трэша в арке уже не было.

— Нет, не знаю, — с силой зажмурилась.

Отчим понёс меня в машину и усадил на переднее сидение.

Я протягивала руки к печке, что дула жарким потоком горячего воздуха. На моих губах остался вкус поцелуя. Тело помнило прикосновения и трепетало. А сердце с душой сжались от боли и страха.

Я найду в себе силы, отказаться от Трэша. Я сделаю так, что мы больше не встретимся никогда. Это нужно прекращать.

Егор тварь. Он выуживал у меня, что произошло, намекая, что если я тут в подворотне подпортилась, то домой мне уже не нужно. Родители вытащили меня только для того, чтобы выгодно продать.

Им недолго осталось меня терроризировать. Восемнадцать лет вот уже, на следующей неделе. А это значит, я уйду.

Дома я долго принимала горячий душ, но согреться не могла. Мокрая завалилась спать. Была пятница, а проснулась я только в воскресенье вечером, когда разбудила участковый врач.

Я заболела, на этот раз серьёзно.

— Не надо расчёсываться, ты прекрасна, — мама меня чмокнула в лоб и попросила спуститься.

Я плохо понимала, что происходит. Температура держалась третий день. С трудом поднялась с постели и надела уродливый белый халатик, который выдала мне мама. Он мне был коротковат, и вообще бесил своей плюшевостью и большими розовыми пуговицами.

Я пошла к лестнице. Остановилась у зеркала. На меня смотрела бледная девушка с ярко-красными губами и такими же щеками. Я исхудала окончательно, и остались только большие карие глаза. Волосы небрежной копной стелились ниже плеч. Я достала из кармана телефон и сделала селфи.

Мама знала толк во внешности, я выглядела фарфоровой куклой.

Насколько велика жажда наживы в людях! Это необъяснимая тяга обогатиться любыми путями, не оставляет ничего человеческого внутри.

Я спускалась, а перед лестницей стоял мелкий, противный Артём. Пялился на меня сквозь свои окуляры и улыбался зубами, которые выпрямить не получилось, и они выпирали вперёд, как у кролика. Но я всё ровно распахнула глаза и чуть улыбнулась. В руках Артём держал упитанного белого щенка повышенной пушистости.

— П-п-привет, Кать, это тебе, — промямлила сушёная обезьяна.

Щенки алабая, это что-то невыносимо ми-ми-мишное. Собачий ребёнок был ещё совсем маленьким. Совершенно белый с тёмно-серыми ушками, черными глазками-бусинками и чёрным носиком.

— Су-су-ч…, — Артём вручил мне щенка.

— Он хотел сказать, что это девочка, — сообразила полная высокая женщина в красивом фиолетовом костюме.

Я забыла, Артём пришибленный, хуже нашей Ложки.

Я прижала к себе щенка и стала с собачонком целоваться.

Родители мои расстарались, стол накрыли, приглашая деловую женщину к себе. Инга, так звали маму Артёма, была очень довольна моим видом.

А вот Артём не очень. Он меня запомнил, развязной, пьяной хабалкой, которая скидывала каблуками его очки и пыталась быстро на четвереньках свалить из его квартиры. А тут такое разочарование!

Не надо смотреть правде в глаза, нужно этой правдой кидаться в наглые физиономии. Артём-недоделанный. У него в развитие такое отставание, что сразу и не скажешь, что этому заморышу скоро тридцать.

— Здравствуйте, Артём, — тихо прошептала я. — Прошу простить меня за плохое поведение на Новогодней ёлке.

Жаль, что его родительница меня тогда не видела. Сейчас бы не притащилась.

Артём не скрывая разочарования, скривился, сморщился, как сушёный финик. И отвернулся от меня, пошёл к столу.

На столе скатерть новая, чашки фарфоровые и домашний пирог с малиной.

Прижимая к себе тёплого щеночка, я чутко прислушалась. В доме не было детей. Я обеспокоенно заглянула в комнату родителей. Там была идеальная чистота. Потом поспешила посмотреть в окно. Коляска стояла пустая, а во дворе расположился огромный чёрный внедорожник, у которого курили два здоровых охранника.

— А девочки где? — прошептала я.

— У нянечки, — ответила мама, наливая Инге чай.

Мама! Какая нахрен нянечка?! У нас никогда не было няньки. Ты отдала грудных младенцев неведомо кому? А чем их будут кормить? Что с ними будут делать? И это ради того, чтобы принять гостью! Ты не мать, ты… Продажная тварь! Света.

Я села за стол с собакой на руках. Заметила, как в отвращении вытянулось лицо Егора. Но он промолчал, потому что Инга достала серебряный портсигар и с улыбкой смотрела на меня. Уже представляла, как я вся белая и пушистая подаю ей сигареты и целую ручки.

— Мне понравился пруд, — Инга прикурила. В доме! Где маленькие дети растут! И никто ей слова не сказал. — Можно выкупить пять участков до дороги и поставить ворота, чтобы не ездили сюда.

Света расплылась, растаяла, испарилась и исчезла в моём сознании, как мать. Егор после таких слов натянул улыбка, делая вид, что не замечает, как Инга скидывает пепел в чашку с чаем.

У меня была слабость, я стащила со стола конфетку, но съесть смогла только половину, вторую часть отдала щенку, который сонливо тыкался мокрым носом в мои пальцы.

Артём не смотрел на меня. Сидел, кривился, чпокал языком подбирая слюни, которые стекали с зайчих зубов на нижнюю кривую губу. И куда ему женщину? Вот что оно будет со мной делать…

Я, выпучив глаза, посмотрела на Ингу. Так это что ж получается… она не для Артёма меня выуживает! Я для её мужа… как суррогатная мать…

Мазафака!

Думай, Катя, думай! Это надо сорвать, испортить и не возвращаться к вопросу с Артёмом никогда. Богатые люди со связями очень опасны. Мне ли не знать!

Разговор был недолгим. Инга сослалась на занятость. Попросила меня проводить её. И Света меня… с температурой выставила на улицу. Накинула на плечи свою белую дублёнку, в которую уже пять лет не влезала, но хранила, как что-то ценное.

Артём убежал в машину. Щенок в моих руках задрожал от холода, и я стала его прятать. Леденели мои голые ноги, першило и болело горло.

— Катенька, — сказала Инга. — Ты мне очень нравишься. Мы с твоим папой были одноклассниками, я помню, каким человеком он был. Настоящим человеком, Катя. Помогал друзьям всегда. И я рада, что ты на него похожа. Нам с мужем очень нужен настоящий наследник. Поэтому вопрос с твоим переездом уже не стоит. Я нашла тебе подходящую гимназию…

— Тётя, Инга, — перебила я её, что ей естественно не понравилось. — Ради памяти моего отца, я должна вас предупредить, что моя мамаша вас обманывает.

Инга нахмурилась, внимательно на меня посмотрела.

— Ей нужны деньги. Я залетела от своего одноклассника, — при этих словах я повернулась к ней боком, выпячивая живот, который якобы прятался под просторным, плюшевым халатиком. — И они хотят меня выгодно спихнуть, пока срок маленький. Представляете, даже на аборт денег жалко, а тут Артём… Простите их, они ушлые. И я вам не подхожу. Спросите у Артёма, что я вытворяла на новый год. Он вам расскажет правду. Это я разбила его ноутбук, сломала его очки и опрокинула ёлку. Прощайте.

Инга ничего не ответила. Развернулась, выкинув окурок в коляску, и размашистым шагом пошла к своей машине.

Я окурок быстро вытащила и затушила. Вернулась в дом, где мама убирала со стола и ругалась с отчимом.

— Я такое терпеть не буду, — рычал отчим. — К чёртовой матери эту корову жирную. Накурила!

— Егор! Это деньги!

— Какие к чёрту деньги, Света?!

— Не тебе с ней жить.

— А мне, — я зло смотрела на мать. — Я на день рождения в клуб поеду.

— В какой клуб? — возмутился Егор.

— С говорящим названием «Дали», — усмехнулась я и со щенком на руках пошла к себе.

— Доченька, я тебе на восемнадцатилетние решила эту дублёнку подарить.

— Спасибо, мам, — зло усмехнулась я. — У тебя там ещё трусы дырявые зелёные были, можно я их тоже возьму?