Больница людей и нелюдей (СИ) - Соколова Надежда - Страница 39

О, как. Получается, блохастик и без проклятия рядом ошивался. Интересно, давно ли…

Домой, в свою комнату, вернулась поздно. Боковым зрением отметила разворошенную постель соседки. Значит, вампирша тут спала. Она разве не на дежурстве? Впрочем, какая разница… Спать… Спать…

Сурина:

Ночью, как и положено, я вышла на очередное дежурство. Отдохнуть не отдохнула, даже не выспалась особо, зато в голове хоть немного туман развеялся. Ведьма с почечными коликами, находившаяся в обморочном состоянии и потому не опасная; оборотень-гиена с неполным оборотом, своей агрессией заставивший меня вызвать сразу троих троллей санитаров; гном, хвативший на одной из вечеринок лишку спиртного, в пьяном угаре перепутавший заклятия и теперь щеголявший крыльями горгульи, черными и жесткими, — работа, чтоб ей к демонам в Бездну скатиться, так и норовила завалить меня по самое не хочу, а потом еще и сверху присесть. Закончила я свою ночную смену за пару часов до рассвета, снова мечтая о недостижимом сне и с трудом передвигая конечностями.

А в ординаторской меня уже ждали: любовник вольготно расположился на видавшем виды диванчике, попивая непонятную коричневую бурду из фарфоровой чашки. Я почувствовала, что плыву от одного взгляда на его поджарую фигуру, соблазнительно подчеркивавшую все достоинства инкуба… Боги, что же он со мной делает!

Выжав меня эмоционально насухо и оставив только немного сексуальной удовлетворенности, Сортарин ушел за полчаса до начала утренней смены. Я едва успела принять душ и переодеться, как в комнату привычно ввалилась толпа интернов. Опять гогочут, как пьяные гоблины. Тухлая кровь, как же голова раскалывается!

Две мензурки с кровью особо не помогли, так, чуть убрали спазм сосудов. И кто придумал этот полуфабрикат? Сейчас бы настоящей, живой, теплой крови…

— Инка, ты чего такая молчаливая? Что-то случилось?

Глупый гном. Что у этой туши случиться может? Ну, кроме очередной ее дурости…

— Да вот… Думаю, как замужества избежать…

Оп-па. Какие сложные материи ее голову занимают. Ну-ну.

— Это с гномом-то?

— С оборотнем.

В комнате повисло молчание. Даже я прониклась.

— И какой идиот тебя замуж позвал?

На мои оскорбления человечка привычно не отреагировала, лишь пожала плечами:

— Конрад.

Э… Ничего умнее в голову не приходило. Он что, самоубийца, чтобы на такой горе жира жениться?

— Сурина, ты можешь прочитать, что тут написано? Твой брат вроде писал.

Джеральд? Ну-ка… Фи, кто ж так бумажку измял. А пятна… Точно, кровь. Братца, что ли?

— Я, Джеральд альт Ринос, вампир клана Утренней Зари, даю клятву на крови ни словом, ни делом не препятствовать оборотню Конраду Ортольскому из клана волков в его желании обладать Инкой, человечкой, работающей в настоящее время в Больнице людей и нелюдей. Моя метка сойдет с той самой Инки сразу же, как Конрад получит от нее согласие на брак. Число. Подпись.

— Грамотно составлено, — Астон. — И не придерешься.

— То есть или выходить замуж за оборотня, или оставаться игрушкой вампира?

Дура. Я сто раз это говорила и могу сто первый повторить. У нее изначально выбора никакого не было, а она еще выделывается, недотрогу из себя строит.

— Увы. Но если ты зачем-то нужна «высшему», считай, вампир от тебя уже отстал. Кровь на бумаге — явный показатель победы одного из спорщиков. Проигравший ушел в тень.

Человечка скривилась:

— Потрясающе. Шикарно. Восхитительно. Всегда мечтала попасть в чужой мир и выйти там замуж за того, кому оказалась «нужна». Великолепная перспектива.

Вы ж на нее посмотрите! Она еще и выбором недовольна! Пусть спасибо скажет, что на этакую уродину вообще кто-то позарился! Сидит тут с видом оскорбленной богини!

Инна:

Судя по внешнему виду кровососки, встретившей нас в ординаторской после ночной смены, на ней пахало целое село, попеременно используя ее то вместо плуга, то вместо быка. И это с такой перекошенной физией она собирается по палатам ходить? Да от нее даже самые стойкие пациенты в раз разбегутся!

Перевод бумажки не порадовал. Нет, я понимала, конечно, что блохастик врать мне не будет, не в этой мелочи, но искренне надеялась найти хоть какой-нибудь лаз, чтобы вырваться на волю. Ага, размечталась, наивная чукотская девочка. Быть тебе, Инка, женой оборотня. И прощай, Земля, колледж, родная деревня, мама и родичи. Станет Инна Любова постоянной производительницей кучи блохастых волчат, почему-то по глупости именуемых ее детьми. Да, как оказалось, в такой ситуации, когда дело коснулось непосредственно меня, я — расистка. Странно, правда? И ведь ни одна рожа не вступится. Все будут скромненько глазки отводить и за спиной активно кости мыть. Гады. А самое противное — я их понимаю. Не одобряю, нет, но понимаю. Кто я, собственно, такая, чтобы ради меня портить отношения с одним из якобы потомков божеств? Миры меняются, а население в них все такое же, с тем же отвратным, двуличным, эгоистичным характером. И чего мне в своем мире не жилось спокойно? Заканчивала бы сейчас спокойно колледж, готовилась к поступлению в ВУЗ, параллельно проходила практику в местной больничке. Тишь. Спокойствие. Благодать. Никаких кровососов, никаких оборотней, никаких игр «охотник-жертва». Нет же, халявы захотелось — бесплатного питания, бесплатной крыши над головой и, как оказалось, «бесплатного» замужества. Права Сурина, ой, права. Дура я и есть. В общем, настроение стремительно катилось куда-то в Марианскую впадину.

— Десятый этаж. Див в хронической стадии. Повторяю: десятый этаж, див в хронической стадии.

И? Стадии чего? Почему так резко побледнели все интерны? Вон, даже вампирша пытается со стеночкой слиться.

— Народ…

— Инка, молчи. Нас здесь нет. Пусть кто-нибудь из старших берет его. У них нервы покрепче будут.

Да? А почему? И что заставляет обычно спокойную, безэмоциональную сирин практически истерично верещать снова и снова о непонятном диве?

С настроением суицидника я встала со стула и потопала к выходу. В конце концов, какая разница, где помирать: в лапах непонятного чудовища или во время родов в особняке оборотня? А так, хоть развеюсь, на живого дива посмотрю.

До нужного этажа доехала на лифте, удивляясь полностью пустым помещениям больницы. Обычно здесь, что в подъемнике, что в коридорах, от народа не протолкнуться. А тут все как будто вымерли. Ну не дива же они испугались, в самом деле?

Сине-зеленое существо ростом в две меня и шириной в полкомнаты мерно раскачивалось на не предназначенной для такого времяпрепровождения больничной койке и громко, с надрывом читало стихи. Я нерешительно остановилась в дверях. Моргнула. Существо не исчезло. Стихи тоже никуда не делись. И что тут такого опасного? Или он — уникальный маг, способный убивать словом? Бред. Тогда я давно бы ножки протянула прямо на пороге.

Закрыв дверь, подошла к многострадальной кровати, уселась на стул напротив, прислушалась. Да уж, поэтом ему не быть. Максимум — бумагомарателем. Куплеты у него какие-то безнадежные, депрессивные. Его бы с домовыми свести, пусть поиграют в игру: «Кто кого быстрее с ума сведет». Кое-как дождавшись паузы в монологе, вклинилась в него со своим текстом:

Вечер. Воет во дворах

Вьюга-пакостница.

Что тебе внушает страх?

Почему не спится?

Ночь студена и темна,

Снег с небес слетает.

Почему лежишь без сна?

Что тебе мешает?

Спи, дружок, закрой глаза,

Насладись виденьем.

Снег прозрачен, как слеза

В воздухе весеннем.

Скоро уж придет капель

И вернутся птицы.

А пока же пой, метель.

Друг, сомкни ресницы

(стихотворение авторское)

— Неправильно. Или метель, или вьюга. Вместе они использоваться не могут, так как синонимами не являются, — на меня укоризненно уставились бесцветные глазки-буравчики.

О, да ты, парень, зануда. Вот почему тебя так все боятся. Теперь ясны слова о хронической стадии.