Машины морали, Машины любви (СИ) - "DanteInanis" - Страница 3

У Рейчел было три парня. С первым она познакомилась на вечеринке у знакомых, его звали Коди. Он сам начал флиртовать с ней, и они уединились в комнате, а после трёх часов пространных разговоров он совершил над ней скромный поцелуй. Про таких как Коди говорят: «Он был милым парнем», а потом добавляют: «Но!».

Тод был совсем другим парнем, сельским, простым и тем, кому нравилось быть с Рейчел физически. Секс с Тодом был не то, чтобы замечательным, но лучшим, пока на горизонте постоянно маячил Коди. Однако Тод не спешил знакомиться с другой стороной Рейчел, а их беседы переполнялись неловкой тишиной, казалось, если бы не секс, хищное молчание перерезало бы глотки любовникам. Про таких как Тод говорят: «Он был милым парнем», а потом добавляют: «Но!».

Коди и Тод — симпатичные хорошие парни, которые интересовались Рейчел, а она переключалась между ними, наполняя свою жизнь из обоих сосудов недостающими ингредиентами. Про таких как Рейчел говорят: «Она…» и даже не добавляют: «Но!».

Калейдоскоп свиданий прекратился, как только Рейчел столкнулась с Джеймсом. Их знакомство состоялось на работе, плавно перешло в разговор, разговор перерос во флирт, а флирт превратился в свидание. Джеймсу не требовалось приглашать Рейчел дважды. В нём было всё или почти всё, что она искала в мужчинах: он казался зрелым и умным, его интересовали все грани её личности, а татуировка на левой руке добавляла ему некий квази-хипстерский образ, от которого Рейчел сходила с ума. Не хватало только одного: он не был хорошим парнем.

Время от времени он казался милым и чувственным, но из-под белых рукавов выглядывал мрачный стилет-скелет личности. Джеймсу нравилось контролировать, хотя отношения только начинались, он уже сумел подобрать ключи к слабостям Рейчел. Играя на её чувстве вины или восхищении, он выбивал бонусы словно «Джекпот» на игровом автомате. Про таких как Джеймс говорят: «Импозантный мужчина», но про себя добавляют: «Мудак!».

Рейчел понадобилось немало времени, чтобы решиться расстаться с Джеймсом. Было нелегко признать, что она бросила двух милых парней. И если вы спросите её, ради чего, — она вряд ли сможет подобрать слова. Про таких как она говорят, и даже она порой говорит о себе то же самое.

Но Майкл прервал цепь глупых самообвинений. Он-то уже давно понял, что воображение людей о морали и нравственности бывает максимально безнравственным из-за несоответствия с реальностью. Рейчел наконец смогла взглянуть на мир глазами существа, которое брало от других не более, чем они готовы были отдавать, и давало не больше, чем от него могли получить.

Теперь легко будет понять, почему Рейчел встала на сторону Майкла в вопросе отмены института семьи как единственного метода воспитания детей. Не то, чтобы она была «За» или «Против», но теперь она подвергала большим сомнениям собственные ощущения. И когда Нэнси высказала своё неодобрение, Рейчел возразила ей.

Для Нэнси эта беседа началась с выбора пирожных. Буквально пару часов назад она бегала по магазинчикам, пытаясь отыскать нужный пуншкрапфен (миниатюрное пирожное). Нэнси сразу же примостилась в очередь, как только увидела нежные розовые кубики в глазури, и пока очередь двигалась, она успела пробежать глазами статью с весьма говорящим заголовком: «Будущее воспитания детей».

Право на воспитание детей выдавалось семьям, прошедшим аттестацию и получившим сертификат. Родители, которые не хотели или не могли воспитывать ребёнка, имели право передать его «институциональной семье». Законы были продуманы таким образом, чтобы минимизировать число детей в детских домах, считающихся худшей средой для ребёнка.

Последнее время набирали обороты семьи из двух человек: родитель — ребёнок. Нэнси сама воспитывала двух дочерей, а Майкл мог стать одним из таких будущих родителей. Именно этот формат и стал движителем для авторов статьи, которые намеревались совершить переворот в современной системе воспитания. Они предлагали наделить правом воспитания ребёнка нескольких людей, которые не обязательно состояли в близких отношениях. Иначе говоря, авторы предлагали немыслимое: разорвать связь между любовью и воспитанием навсегда.

Нэнси настолько погрузилась в хитросплетения статьи, что чуть не пропустила очередь к пуншкрапфенам! Её возмущению не было предела:

— Какая глупость! Вы только подумайте! Лишить ребёнка любящих родителей!

Эти слова один в один она повторила уже в офисе. Рейчел пожала плечами:

— Но вы же воспитываете детей одна.

Нэнси с негодованием откусила пуншкрапфен:

— Но муму-вы-же-муму! — слова зажевались сладким пирожным. — Я люблю своих детей! И этого достаточно!

В разговор вмешался мужчина средних лет с именем Рене, который сидел от Нэнси в другой части комнаты. Даже не поворачиваясь лицом к коллегам, он произнёс:

— Кто же вам сказал, что они не будут любить детей?

Нэнси развела руками:

— А откуда возьмётся любовь?! Они не хотят строить отношения, живут только для себя! — но конец мысли вслух произносить не решилась: «И весь этот закон про «институциональные семьи» нужен только для того, чтобы трахаться направо и налево и иметь детей».

Мода устраивать скандалы с эмбрионами была не нова. Всё началось с истории мальчика по имени… Хотя нет, когда история только начиналась, никакого имени, как и мальчика ещё не существовало. Была лишь семья популярного певца и композитора Биджоя Чандра, в которой давно хотели детей. Тяжёлая болезнь тихой сапой отбирала у звёздного мужа любимую жену. Поэтому они приняли решение заморозить несколько яйцеклеток и образцов семени. Однако несчастья редко приходят поодиночке. Всего через пару лет Биджой сам превратился в заложника смерти. Тогда со свойственным ему остроумием он составил необычное завещание человечеству.

То, чего не успела сделать природа, должны были довершить руки учёных. Им надлежало отобрать из имеющегося генетического материала наиболее «совершенный» эмбрион, который бы получил все таланты отца и красоту матери. А после, согласно завещанию, эмбрион следовало передать на воспитание в семью профессиональных музыкантов, чтобы те взрастили музыкального гения.

Прошло более семидесяти лет, пока один из известных музыкальных лейблов не решил выполнить завещание Биджоя. Согласно всем условиям он подыскал семью итальянских музыкантов и спонсировал суррогатную мать. Так на свет появился мальчик с итальянским именем Микеле и индуисткой фамилией Чандр. Но через шесть лет у семьи, которая находилась под пристальным вниманием прессы, начались серьёзные проблемы. То ли по глупости, то ли по случайности в публичное пространство попал договор лейбла с приёмной семьёй мальчика, в котором значились особые условия. Согласно условиям договора семья обязывалась воспитывать в молодом гении музыки преданность компании, и тем самым подвести его уже к седьмому году жизни к выгодному контракту на пять лет.

Возмущению не было предела! Канадская премьер-министр Шан Лю использовала в своей речи фразу: «даже со времён рабовладельческого строя», описывая ужас ситуации. Американский президент не сдерживался в эмоциях. Каждый лидер мира считал своим долгом высказаться по данному вопросу.

Прецедент был невообразимый и вызвал глобальный резонанс. Результатом этого скандала стало предубеждённое отношение к сперматозоидам, яйцеклеткам и замороженным эмбрионам.

В этом общественная мораль подобна иммунной системе. Иногда она даёт сбой и пропускает незнакомого нарушителя. Но после кровавой борьбы, потоков эритроцитов и моралфагов, она запоминает признаки патогена, чтобы в будущем бессознательно и молниеносно среагировать на него. Здесь её сила и слабость. С одной стороны — спасение, с другой — аллергия. С одной стороны — скорость, с другой — бестолковость.

Теперь понятнее причины прогремевшего в прошлом году скандала, когда одна из молодых сотрудниц CommuniCat, Катрин, с мужем решились родить ребёнка. Семья отложила деньги, запланировала беременность, и вдруг… Катрин решает поехать отдыхать на Галапагос, замораживает эмбрион и разводится с мужем. Если бы это был сюжет комедии — на него бы вовсе не обратили внимания, но в обществе, которое ещё помнило историю Микеле Чандра, случай произвёл эффект соли на незатянувшейся ране.