Иллюзия реальности (СИ) - Григоров Сергей Львович - Страница 1

Много есть на свете прелестных уголков, где блаженствуют тело и душа. Жаль, что обычно находятся они далеко. А та местность, где полулежал одинокий человек, неестественно вытянув ногу, смело можно было назвать мокрым холодным адом. Его спутник, издалека заметив сидящего, побежал, срывая дыхание. Когда очутился рядом, то, следуя приглашающему жесту, устало опустился на колени.

— Я полдня, наверное, бегу за вами, кричу. Неужели вы ничего не слыхали? — сказал подошедший, прокашливаясь. — Мы сбились с дороги. Взяли чересчур к северу.

— Я иду туда, куда надо.

— Ну как же! Вон наши ориентиры, Ваша Светлость, в стороне. А что с вашей ногой?

— Подвернул. Наверное, растяжение связок.

— Какая неудача! Плохо дело. Первого места нам не видать, как своих ушей. Тем более что забрели совершенно не в ту степь. Мы же шли вон к той возвышенности. Неужели вы перепутали вершины?

— Я иду туда, куда мне надо, — повторил Их Светлость, сделав легкое ударение на слове «мне». — Жаль, что вы меня не потеряли.

Подошедший бросил удивленный взгляд, пытаясь понять, нет ли за сказанным потаенного смысла. Отогнал шальную мысль и сказал:

— Разве я могу вас здесь бросить? Мы же одна команда.

— Одна? Тогда помогите мне встать.

Поднимаясь, Их Светлость неуклюже навалился на своего спутника, и тот, потеряв равновесие, упал. Крутой склон оказался предательски скользким. Упавший скатился к самому дну лощины. Попробовал встать — и сразу провалился выше пояса.

— Что за черт! — воскликнул он. — Да это же настоящий плывун! Меня засасывает!

— Сейчас-сейчас, — засуетился Их Светлость, — я помогу. Не двигайтесь.

Подхватив с земли толстую корягу, он стал спускаться. Боясь сорваться, припадал всем телом к склону. Но тормозил почему-то не ладонью, а локтем. Встав рядом с границей предательских песков, впился в попавшего в беду человека горящим взглядом.

— Так помогите же. Я боюсь даже руки поднять. Ну и трясина! — В голосе засасываемого песком послышался страх. Он угадывал, что сейчас должно произойти. Но это предчувствие было столь диким, что он не мог поверить себе.

— Жаль, что вы не потеряли меня, — повторил Их Светлость. — Мне надоело ваше постоянное присутствие, подглядывание, прощупывание.

— Не понимаю, о чем это вы…

— Все вы прекрасно понимаете. Право, мне очень жаль. Прощайте.

Хищно оскалившись, Их Светлость сильно ткнул корягой в голову засасываемого трясиной человека. Прижал, не давая вдохнуть воздуха. Подождал, пока не прекратилось слабое барахтанье. Не спеша взобрался наверх. Дождь усилился, и потоки воды методично смывали следы. Посидел некоторое время, зорко наблюдая за местностью, затем поднялся, накинул капюшон и бодрым шагом, без малейшей хромоты, двинулся вперед. Пройдя с километр, в одну из луж бросил орудие убийства.

Если не вмешаются непредвиденные факторы, то труп быстро засосет на несколько метров вглубь. Даже если в соглядатая были имплантированы какие-нибудь датчики, с такой глубины их сигналу не пробиться. Невероятно, чтобы тело нашли. Концы, как говорится, в прямом и переносном смысле надежно упрятаны. Плывуны Северного материка не зря называют Иудиными плевками — умеют прятать они свою добычу.

Часа через три быстрого шага он поднялся на прибрежную гряду и в очередной раз внимательно осмотрелся. Над головой его нависало, едва не касаясь, серо-черное небо, с которого нескончаемо сыпался мелкий дождь. За спиной осталась безрадостная равнина, покрытая редкими буграми, меж которыми притаились хищные ржавые топи Иудиных плевков. Впереди тревожно ворочалась, утробно урча, ленивая громада моря. Поежившись от ледяного ветра — синоптики обещали, что дождь с часу на час перейдет в снегопад, предвещавший начало здешней долгой зимы, — стал спускаться по направлению к метеостанции, прятавшейся в относительной тиши узкого залива.

Смотритель стоял на ступеньках жилого домика. Вглядевшись в лицо подошедшего, вместо приветствия удивленно протянул:

— Граф, неужели это вы?

— Да, милорд, я. Не ожидали?

— Честно — не ждал. Вы словно тень далекого прошлого.

— А вы еще не готовы будить тени, Ваше Высочество?

Смотритель вздрогнул, как от удара, и сухо сказал:

— Герцогский титул мне давно не принадлежит.

— Жаль. Теперешний глава Дома Павлина, ваша дочь Юлианна, по части забав вам явно не чета. Приземленная она. Скушно стало в нашем королевстве.

Александр Кунтуэский — а смотритель метеостанции был именно им, в прошлом одним из самых могущественных людей Ремиты, членом Коронного Совета, от интриг которого стонала вся планета, — смиренно опустил голову.

— После большого веселья сильно болит голова, — сказал он. — Я же столько нагулял, что до конца своих дней буду страдать от похмелья.

Трудно было оспорить эти слова. Восемь лет назад Олмир Удерживатель, что после воскрешения своих родителей стал императором, добился все-таки скрупулезного расследования в едином уголовном деле всех загадочных происшествий и несчастных случаев, организацию которых народная молва приписывала Александру Кунтуэскому. Несмотря на то, что уничтожение улик было поставлено герцогом на промышленную основу, вскрылись очень тяжкие преступления. Достаточные для того, чтобы предъявленные ему обвинения потребовали самого сурового наказания — перестройку личности.

Давно прошли те времена, когда отъявленных преступников лишали жизни, да иногда со смаком, принародно. Заключать же их в тюрьму на долгий срок было признано нелогичным. Поэтому всех, кто нанес большой общественный вред, лишали воспоминаний о былых подвигах, устанавливали им стойкие психические блоки, препятствующие замышлять новые преступления, и отпускали на все четыре стороны. После этой психохирургической процедуры получался абсолютно другой человек, с искусственно сформированным характером. Чрезвычайно положительный, добрый и… совсем неинтересный. То же самое должны были проделать с герцогом Кунтуэским. И сделали б, если бы он не взмолился: не надо меня переделывать, я хочу остаться таким, какой есть.

Для определения его судьбы собрался Коронный Совет. Никогда ранее ни один герцог не подвергался столь суровому наказанию. Максимум, что могли припомнить историки, — несколько случаев, когда главы Больших Домов, уличенные в неблаговидных проступках, якобы добровольно слагали с себя верховенство в роду. Здесь же было очевидно, что простого раскаяния и посыпания головы пеплом недостаточно. Мнения, как обычно, разделились. Долго спорили, ругались, а принимать решение, как всегда, Олмиру пришлось единолично. Он смилостивился, заменив переделку личности пожизненным запрещением занимать любую, какую бы то ни было, даже самую малозначительную общественную должность и на Ремите, и в других местах.

С тяжелым сердцем Олмир смягчил наказание. Он был уверен, что именно Кунтуэский подстроил несчастные случаи, погубившие его родителей, Олмира Обаятельного и Элеонору Ремитскую. Но убедительных доказательств этого не нашлось, а герцог все же был дальним родственником по матери — троюродным дядей… Перестройка личности похожа на убийство, а родственников негоже убивать. К тому ж Александр Кунтуэский глава Большого Дома. Сначала подвергнут наказанию одного герцога, потом другого, а там и до короля доберутся. В старину, помнится, долго остерегались казнить августейших особ. Губили исподтишка, как, например, английского Эдуарда Второго. А когда в порыве праведного гнева объявили смертный приговор Марии Шотландской, так после этого королевские головы посыпались, словно подточенные червем яблоки.

Многие ожидали, что Александр Кунтуэский эмигрирует. Но он ушел в безвестность, уехав на пару лет на Беззаботные острова. А потом попросился сюда, смотрителем метеостанции на восточной оконечности Северного материка. На Ремите были необитаемы огромные просторы, и подобные станции, честно говоря не нужные синоптикам для предсказаний погоды, рассматривались как своего рода оплоты цивилизации в диких краях. Проживая в одиночестве — его дочь Юлианна не всегда даже вспоминала послать отцу поздравление с днем рождения, — герцог не мешал никому, а минимальную пользу обществу приносил.