Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ) - Аваланж Матильда - Страница 19

Так что волшебная пенка была, увы, мне недоступна, потому для удаления волос я пользовалась кремом с экстрактом зелёного чая и самым обычным лезвием. Мне кстати, тоже хватало на неделю.

Пока расслаблялась, лежа в обжигающе-горячей воде, мне пришла смелая мысль все-таки в следующий раз попробовать волшебную пенку и шампунь для пышных волос. Ведь во мне проснулась магия, может колдовская косметика, наконец, подействует?

Купальня представляла собой небольшое помещение, практически целиком занятое водой. У входа был небольшой портик, где стояли полки с различными косметическими средствами и лавка, чтобы положить одежду. Ступени с портика вели прямо в воду, дно которой мерцало загадочным синим цветом. Из всех стен, не считая той, в которой находился дверной проём, били упругие струи воды, диаметр которых увеличивался по мере ухождения в перспективу. Самым красивым в купальне был расписанный водными сюжетами потолок в форме полусферы, по которому танцевали таинственные блики воды, заставляя изображения как бы двигаться.

Если источники Хеб были в первую очередь духовным местом, и мне в страшном сне не могло присниться, чтобы, скажем, сесть там и начать бить подмышки, то купальни предназначены для ухода за телом.

Я уже вымыла голову шампунем из горчичного порошка и нанесла на волосы бальзам с персиковым маслом, чтобы приятно пахли.

Теперь предстояло самое неприятное — бритьё интимной зоны. Я легла в специально для этих целей предназначенную нишу, и широко раздвинула ноги, не опасаясь, что меня кто-то может увидеть. Заглядывать в купальни, когда послушницы занимаются своим туалетом, было строго запрещено.

Я взяла тюбик с кремом для депиляции и выдавила его себе на холмик Хеб. Громко хлюпнув, он хлынул толстой струёй и был приятно прохладным, с очень нежной текстурой.

Я была обнажена, распарена, расслаблена. Я лежала с раздвинутыми ногами… И тут крем на моём лобке вызвал ассоциацию, что это никакой не крем, а сперма Джерта, хлынувшая после нашего с ним соития.

От одной этой мысли меня бросило в жар. Бесстыдные картинки совокупления Джерта и послушниц замелькали перед глазами, раскрываясь в самых ярких подробностях и вызывая внизу живота чувство блаженной тяжести.

Я облизала губы и ласкающими движениями легонько притронулась к своей груди. Это было так сладко и необычно, и эхом отдалось в кончиках моих напрягшихся, затвердевших сосков. Груди у меня некрасивые — слишком маленькие, да и торчат в разные стороны, и соски тоже маленькие и похожи на горошинки. Но и плевать, раз они настолько чувствительны!

Я мяла и перекатывала пальцами соски, и каждое движение доставляло наслаждение. Я представляла, будто это Джерт трогает мою грудь и это заводило еще больше.

Не переставая одной рукой ласкать свою грудь, я опустила вторую руку к промежности. Осторожно потрогала пальцами пирамидку, которой лёг крем, и стала легонько втирать его в лобок. Мне безумно захотелось прикоснуться своими испачканными в нежном крему шаловливыми пальцами к маленькому бугорку между своих ножек.

Там было потрясающе влажно и обжигающе горячо. Не сдержав стон удовольствия, я принялась ласкать и теребить свое лоно.

О, теперь я понимала Кириаки, которая не сдержалась и делала это прямо на моих глазах. Это действительно было потрясающе! Я почти забылась, представляя, что это не мои собственные пальцы, а пальцы Верховного Жреца.

Я стонала и все сильнее трогала пальцами себя между ног, раздвигая нежные складочки своего лона, надавливая на клитор, превратившийся в один единственный источник удовольствия — все, кроме него, перестало существовать.

Хотелось более ярких и более сильных ощущений! Не помня себя от вожделения, я, не открывая глаз, чтобы не потерять картинку обнаженного Джерта, сползла из ниши на ступеньки и раздвинула ноги перед фонтанчиком, бившим из воды, подставив свое разгоряченное мокрое лоно тугим упругим струям. Они текли то быстрее, то медленнее, то слабее, то сильнее, и я чувствовала во всем теле покалывание, сменившееся нарастающим напряжением.

Оно должно было достичь своего пика, взорваться миллиардами вспышек удовольствия! Но на свою беду я открыла глаза и увидела того, о ком так беззастенчиво грезила и кого меньше всего ожидала увидеть сейчас в реальности.

Жрец Джерт стоял в дверях, прислонившись к косяку, и бесстыдно за мной наблюдал.

От нахлынувших чувств — стыда, желания, испуга я вскрикнула…

И не взорвалась.

Даже более того, стремясь придать своему телу приличное положение и прикрыть наготу, наткнулась рукой на лезвие, которое приготовила для бритья и которое так и не пустила в ход. Острая боль пронзила руку, и кровь, разбавленная водой, капнула на кафель.

— Продолжай, — властно сказал жрец.

ГЛАВА 7. В купальне

Какой же я была наивной, когда думала, что никто не увидит! Ведь для Джерта нет закрытых дверей… Неловко пытаюсь подняться, но скольжу ступнёй по воде, разлитой на полу, и падаю, больно ушибив коленку.

Словно в самом райском сне жрец приближается и рывком поднимает, крепко стиснув мое запястье.

— Думаешь, я не знаю, что ты пряталась на персиковом дереве? — негромко спрашивает мужчина — от его голоса, мягкость которого вряд ли сможет кого-то обмануть, меня бросает в озноб. — Подслушивать нехорошо — знаешь это, маленькая паршивка?

Внезапно Джерт притрагивается губами к моей ладони и слизывает с пореза рдяные капли. Прикосновение его бархатистого языка к ранке заставляет меня вскрикнуть и попытаться отстраниться, но вырваться из железной хватки Верховного Жреца нет ни единого шанса.

— Такая вкусная кровь… — его вкрадчивый шепот, кажется, звучит в самом моем ухе. — Сладкая, как вызревшая на солнце мускусная дыня, она оставляет на нёбе мягкое послевкусие нежно-сливочной булочки бриошь. Нравится?

От звука его голоса, похожего на низкий рык животного, от самих слов, от того, что он пугающе близко, так близко, как никогда ко мне не был, у меня подкашиваются колени. И кажется, спрашивает вовсе не про булочку…

Булочки бриошь — их выпекает по субботам митера Хтония и вечно ворчит, что возится с ними целое утро, а растаскивают их прихрамовые девушки за какие-то полчаса…

Богиня, какие глупости лезут мне в голову?

Облизываю пересохшие губы — и это оказывается последней каплей…Джерт впивается в них своим ртом, его язык раздвигает их, и, точно хозяин, он исследует мой рот, отталкивает мой непослушный язык, а затем сплетается с ним в единое целое.

Меня еще ни разу не целовали, я и не подозревала, что это такое, но сейчас мне кажется, что я пью чистую и свежую воду после долгих дней жажды.

Лишь от одного этого поцелуя между моих ног становится так горячо и влажно, что я изнемогаю от желания ощутить Джерта там! Могучие руки жреца обхватывают меня за бедра и сильно мнут ягодицы, и мне хочется, чтобы жрец продолжал, чтобы стиснул меня ещё сильнее.

Я трепещу и изнемогаю — желание, чтобы Джерт коснулся моего лона, граничит с болью.

Неужели все это не сон, и жрец целует и трогает меня обнаженную? Меня, самую некрасивую послушницу его храма! Неужели богиня наконец сказала ему, что я готова к соитию?

Я задыхаюсь от желания, каждой клеточкой своего распаренного тела чувствуя огромного мужчину, который притиснул меня к стене. Джерт неожиданно берет мою руку и опускает в мое лоно, принуждая меня ласкать саму себя, а сам плотно прижимает свои бёдра к моему животу, позволяя почувствовать сквозь повязку свой член. Богиня, он действительно очень большой и такой твёрдый… Он стоит, стоит на меня, самую некрасивую послушницу храма!

А что будет, когда это мощное орудие, этот огромный красавец войдёт в меня? Откинув голову назад, я представляю это и еще сильнее тереблю непослушными пальцами свой набухший клитор.

Джерт целует мою шею, но эти поцелуи больше похожи на укусы. Его пальцы ложатся на мои груди, мнут, теребят, сжимают их, но, моя богиня, что происходит со мной, когда его требовательный рот накрывает один из затвердевших сосков!