Князь... просто князь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 40

— Просто еще слишком юн.

— А сейчас я поняла — он не ведет себя наивно. У него есть план. А мы судим о Василии по тем обрывкам сведений, которые видим. И судим о нем, ставя себя на его место. И нам кажется, что он ведет себя наивно. А зря.

— Ты знаешь, какой у него план?

— Мне кажется, теперь я догадываюсь. Он мне как-то сказал, что одного легиона времен Траяна было бы достаточно, чтобы в свое время остановить нашествие магометан. Они бы никогда не вылезли из своей пустыни, если бы Империя не погрязла во внутренних распрях и религиозном мракобесии.

— Это он так сказал?

— Василий считает, что с принятием Христа воины Империи утратили боевой дух и стали слабы. Я тогда это пропустила мимо ушей. Подумала, что он меня дразнит. А сейчас вспомнила.

— Но ведь это же ересь! — Крикнул один из старейшин.

— Ересь! — Согласился с ним другой.

— Погодите! — Воскликнул третий. — Ведь Империя действительно росла только при старых Богах.

— Вздор! — Аж вскочил тот старейшина, кто громче и ярче всего отреагировал на слова Кассии.

— Ты будешь это отрицать?

— Тихо! — Рявкнул глава рода.

— Я не понимала, — продолжила Кассия, — зачем он так тесно сотрудничает с этими погаными жрецами. Это для меня выглядело каким-то безумием. Он сам носит крест, но играет в эти игры примитивных, лесных людей. А потом я поняла… ему нужны не эти люди. Он пытался получить благоволение старых богов, которые все еще живи там… в глуши… Вы понимаете, к чему я клоню? Василий пришел в глухой медвежий угол, о котором бы никто из нас не подумал. Сел там. И начал собирать свой легион… старый легион… Вы знаете, мне даже кажется, что там, где его воспитывали, позволили ему прикоснуться к старине и он видел, слышал, чувствовал эти старые легионы… он понимает, что нужно делать… как будто он сам был с ними сопричастен как-то…

— Так ты думаешь…?

— Я уверена, что все наши игры для него просто детские шалости. Он не собирается быть ни чьей игрушкой. Он просто позже придет и возьмет то, что пожелает. Силой возьмет. И горе тому, кто встанет на его пути. Я видела его поединки. Он и вправду поцелован высшими силами. И я не советую вам думать, будто бы вы сможете наставлять его и управлять им. И у Вардана не получится.

— А у кого получится?

— А у кого получилось управлять Феофилом?

— На него влияли женщины…

— Свою супругу он любит и ценит. Она родила ему сына и ныне вновь ходит беременной. Жрица Афродиты. Во Христе Пелагея, в поганом обычае Преслава. Женщина умная и осторожная. Говорят, владеет копьем получше иных мужчин. Ее в юности обучал его родственник — жрец Ареса.

— Хорошо, — после долгой, очень долгой паузы произнес глава рода. — Если все так, как ты говоришь, то нам нет смысла его поддерживать. Он неуправляем и семье от него пользы не будет. Захватит он власть в Константинополе или нет — Бог весть. Сейчас он нам без надобности.

— Я не спешила бы с выводами. Вы разве забыли о торговле?

— Торговать его поделками? Ты смеешься? Эти клееные щиты и шлемы интересны, но с ними больше возни. Наконечники для стрел — тоже. Персидское железо он продает, но мы им обычно не занимаемся. Что еще?

— Много чего, — улыбнулась Кассия и извлекла из небольшого сундучка, что стоял рядом с ней, фарфоровую тарелочку. — Как вам эта безделица?

— Что это?

— Это фарфор?

— Именно. Василий сделал их для себя. А я ее украла. Вы понимаете? Он запросто наделал таких тарелочек для себя!

Речь шла о так называемом костяном фарфоре, который получался обжигом при большой температуре изделия из каолиновой белой глины, в которую добавляли неорганические остатки от сжигания костей. Высокую температуру Ярослав получал в персидских печах. Брак, конечно, был. Но из пяти тарелок удавались только одна-две. Но удавались. А на вид они были просто удивительны! Молочно-белого цвета, но достаточно тонкие, чтобы на просвет казаться полупрозрачными.

— Он их может сделать еще?

— Разумеется!

— Это… это интересно…

— Кроме того, он может делать бумагу.

— Мы знаем, но вряд ли она кого-то заинтересует. Аристократы предпочитают тонкий, особой выделки пергамент, а у остальных нету желания платить много за ту бумагу, что он делает. Мы ее видели. Она слишком хороша. Что еще он делает?

— А этого мало? — Ехидно улыбнулась Кассия, смотря на то, как старейшина теребит в руках фарфоровую тарелочку. — На самом деле с ним нужно поговорить. Наверняка он знает много всего интересного и полезного. Он ведь и бумагу, и фарфор делал для себя. Просто в обиходе чтобы ими пользоваться. В лесу! Но главное — не это. Главное то, что мы будем с ним сотрудничать. Много. Тесно. Взаимовыгодно. А значит, когда он решит идти на Константинополь и брать власть — мы окажемся не случайными родственниками-прихлебателями, которые хотят воспользоваться моментом. Нет. Мы окажемся теми, с кем он привык вести дела.

— А если он не этого желает?

— Тогда мы просто хорошо заработаем на торговле. В конце концов, один фарфор — уже золотое дно. Сколько его везут по Великому шелковому пути? А сколько сможет сделать он? И как по мне, так его фарфор даже лучше того, что везут с востока.

Так и общались. Долго общались. Фарфоровую тарелку чуть ли не до дыр затерли щупай, постукивая и просматривая на просвет. Обсуждали организацию мастерских по покраске. И так далее.

Кассия в этой дискуссии далее принимала опосредованное участие. Больше наблюдала, уставшим взглядом. Ей было и страшно, и приятно. Страшно от того, что слова ее дойдут до ушей Вардана. Она ведь врала и импровизировала. Она твердо знала — Василий не хочет занимать Константинополь. Почему? Бог весть. Но мотивы, очевидно, он имел очень вески. Как-то проговорился, что это место проклято. Однако это было единственной зацепкой. Зацепкой… да… Но главное не это. Кассия хорошо помнила их разговор перед отъездом. Тогда Ярослав отозвал ее в сторонку и очень серьезно взглянув в глаза произнес:

— Мама, ты должна решить, с кем ты.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Я говорю, что ты должна решить, с кем ты. Со мной или с ними. Если с ними — не возвращайся. Сейчас для тебя там стало безопасно. Вот и оставайся там.

— Сынок…

— Я уже устал из-за того, что ты плетешь постоянные интриги вокруг меня. Поначалу это было забавно. Но они примитивные и опасные. Появились первые трупы. Но главное — они ведут к нарастанию и без того непростой обстановке вокруг Гнезда. К росту противоречий с Василевсом. А я пока не готов бодаться на равных с Империей.

— Пока?

— Ты опять обращаешь внимание только на то, что хочешь услышать.

— Я действую в интересах нашего дома. И твоего, и моего.

— Мама, я даже не уверен, что ты моя мать. Про этот дом же мне лучше не говорить. Мне все равно, как там живут какие-то люди за тридевять земель. Мне есть от них какая-то польза? Нет. Одни проблемы. Почему я должен разгребать за вами ваши примитивные интриги? Почему я должен успокаивать Василевса и объясняться перед ним лично? Что смотришь? Да, я состою с ним в прямой переписке. И уже не раз был вынужден за вас оправдываться. — Не моргнув и глазом соврал Ярослав. — Вы — головная боль. Так что решай — со мной ты или нет. Если есть сомнения, просто не возвращайся. Забудь меня. А еще лучше сообщи, что обозналась. Так будет мне спокойнее.

— Сынок… не говори так!

— А как мне говорить? Я люблю Преславу и нашего с ней сына. И буду его защищать. Пока ты подвергала их опасности только по глупости. Но ты ведь не остановишься. И мне нужно будет предпринимать какие-то меры.

— Я понимаю тебя сынок. Понимаю. И постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Тогда постарайся избавить меня от этих примитивных игр и обеспечь торговлю. Ты поняла меня?

— Поняла, — кивнула Кассия и Ярослав молча ее покинул.

А она тогда долго думала. Очень долго. И ее голову никак не покидало слово «пока». Ее сын ведь никогда старался не говорить ничего просто так. Оговорился? Может быть. Но что он тогда думает? Поэтому здесь, на совете семьи она если и врала, то близко к правде. Во всяком случае Кассия сама поверила, пока ехала из Гнезда в Константинополь, что Василий готовится захватить престол. И, возможно, добиться определенного реванша на юге. Ведь его слова про легион и арабов она тоже крепко помнила.