Отрави меня вечностью (СИ) - Айдарова Олеся - Страница 34

— Нет…

— Да, — Кай смотрел на неё ярко-красными глазами снизу, стоя на коленях, пока его рука подбиралась к завязкам панталон.

Второй рукой он поднял подол ещё выше, до самой талии и слегка придавил Герти к стене.

— Мы так не договаривались, — голос её дрогнул.

Она попыталась пошевелиться, но вся будто одеревенела. От малейшего напряжения мышцы начинали гореть.

Кай тянул завязки в стороны.

«Попалась,» — Герти сглотнула вязкую слюну.

Развязанные свободные панталоны упали на ступни. Оголённая ниже талии кожа почувствовала непривычную прохладу снаружи, а изнутри наливалась жаром.

Мокрый язык будто ужалил её в самую женскую суть. Герти мгновенно напряглась, чувствуя невероятно сладкое напряжение. Язык проник чуть глубже, лизнул, задвигался быстрее. Он был везде, нежно лаская складочки и то самое сосредоточие ярких ощущений.

Герти выдохнула, понимая, что это самый настоящий стон.

Она не верила, что это происходит с ней. Язык вампира скользил по кругу. То ниже, то медленно поднимался выше, губы проникали между маленькими выпуклостями и слегка сдавливали кожу. Волны новых ощущений захлёстывали Герти с ног до головы. Тело расслабилось, голова облокотилась на стену, с губ сорвался ещё один стон-всхлип.

Кай остановился, подхватил её за талию и понёс. Герти почувствовала, как панталоны скользнули на пол, делая её одновременно свободной и бесстыжей. Вампир усадил Герти голой попой на что-то твёрдое и холодное. Откинул юбки в стороны, раздвинул ноги широко…

«…слишком широко…»

…и снова накрыл ртом горячую промежность девушки.

— Ах…

Герти откинула голову назад в воздух, порыв прохладного ветра подхватил длинные волосы, охладил лицо и плечи.

Она открыла глаза.

Где-то вверху маячило серое утреннее небо и чёрные камни фасада сужались и устремлялись вверх.

«Я на подоконнике…»

На самом деле это было неважно. Герти опустила ресницы и отдалась волшебным, ощущениями, которые пронизывали тело. Кай замедлялся и ускорялся. Из неё там внизу что-то лилось, как слёзы, только слаще и трепетнее. Напряжение в теле сменялось всё более мощными волнами искрящейся разрядки…

— А-а-а-а-а! — выдох-стон слетел с её губ и легким звенящим эхом рассеялся в воздухе.

Язык вампира ткнулся слишком глубоко, и яркие ощущения на мгновение окрасились болью. Герти дёрнулась и отсела подальше.

— Ах, нет…

— Но ты готова…

— Не-ет… — она отсела ещё дальше.

Холодные пальцы Кая скользнули между складочками, обхватили горячий бугорок, сжали его, начали мять. От разницы температур Герти вздрогнула. Язык вампира снова метался внутри, доводя до исступления и заставляя дышать быстрее, легче, до хрипа.

Рука, девушки, которой она опиралась на отсыревшие от росы камни, переместилась чуть дальше назад.

Пик блаженства застал её врасплох, заставил вздрогнуть и выгнуть тело… С губ сорвался стон.

Рука скользнула по мокрому камню.

Мир вокруг крутанулся. В теле стало легко… Между ног цветами распускались слои невероятного наслаждения…

Где-то высоко в воздухе повис крик Кая.

А потом внезапная боль разорвала и придавила тело. Беспощадная, нестерпимая, она продолжала терзать Герти, затапливая сознание красной пеленой.

Глава 20. Последний рассвет

Кай завязал штаны и выглянул из окна:

— Мрррак! — от удара кулаком подоконник пошёл мелкими трещинами.

Он так увлекся… ласками её и себя, что забыл о том, где они находятся.

А теперь девчонка лежала внизу. Лёгкая, светлая. В летнем платье, подол которого раскинулся, как крылья мотылька. Только красная полоска пересекала лицо по косой от кончика носа до челюсти. Да нога была не естественно выгнута.

В два прыжка он оказался рядом с ней, на нижней площадке. Пятки заныли от приземления — даже вампирам подобная высота давалось нелегко. Но это были такие мелочи!

— Ларс убьёт меня, — он схватил себя за волосы. — Тьма! — мотнул головой.

«Вот эту самую голову и отвернёт».

Он упал на колени рядом с человечкой и обхватил её кисть — тонкую, с прозрачной кожей. Кай любил такую кожу. Через неё хорошо просматривались вены. Он любил поглаживать эти руки и вдыхать аромат живительной жидкости, быстро пульсирующей внутри.

Теперь ничего не пульсировало. Точнее, кровь всё ещё двигалась в этом теле, но ток её сильно замедлился.

«Если выпивать её всю, то сейчас. Пока не умерла,» — Кай мазнул пальцем по красному ручейку, вытекающему из носа и сунул в рот.

— Ммм…

«Самая вкусная кровь из артерии».

— Смерть будет лёгкой… А потом… — он оглянулся на горы.

Глубоко вздохнул и склонился над белой шейкой Гертруды.

— гы-гы, — Берингар был снова над ней.

— Нет, — всхлипнула Герти.

Её не услышали.

Юбки взметнулись вверх, она пыталась сомкнуть ноги вместе, но почему-то не смогла.

Жёсткая холодная рука легла на её промежность. Пальцы раздвинули складки в стороны, и от этого прикосновения стало тошно.

— Нет! — крикнула она.

Из туманной дымки выплыло довольное, жирное лицо северянина, освещённое с одного бока тем самым светильником, который — Герти помнила — Одиль оставила на полу. Берингар облапил бёдра девушки, согнул ноги в коленях и развёл широко в стороны. А чтобы не дёргалась, придавил своим телом.

— Этого не было!

— Гыы… — пахнуло смрадным дыханием, а в промежности снова завозились чужие пальцы, и в самый центр упёрлось что-то твёрдое и большое.

Герти и охнуть не успела, как её буквально проткнули. Берингар вошёл в неё резко, одним рывком. Больно…

— А-а-а-а! Как больно!

Запахло кровью. Хотя кровью пахло уже давно, просто запах этот усилился, смешался с гнилью, цветами и потным мужчиной.

Между озябших ног туда-сюда сновал огромный орган. Она знала это. Она уже видела. Где?

— Этого не было.

— Было, — усмехнулся Берингар.

А потом с его головы, откуда-то с макушки, закапала кровь. Сладкая, медовая. Она попадала прямо в рот Герти. А девушка отворачивалась.

— Пей… Да, пей же… давай!

«Кай?.. Откуда он здесь?»

— Ну же, девочка, пей мою кровь… Если ты не хочешь, чтобы этот рассвет… стал для тебя последним…»

Почему он передумал?

Наверное, окончательно пришёл к мысли, что жить с кем-то всё-таки лучше, чем одному.

Руки его подняли юбку и развели тонкие ноги в стороны.

Он наелся одиночества. Он много раз пробовал его на вкус.

«Колени лучше согнуть».

За десятки лет скитаний он много раз делал вывод, что жить одному тоскливо. А что может быть хуже тоскливой вечности?

Лицо девочки на мгновение обезобразила гримаса боли.

«Потерпи…» — по привычке обратился он к её разуму.

Ему стало жаль её. Впервые за сотню лет. Ему стало по-настоящему не всё равно, что чувствует рядом с ним живое существо.

Пальцы ловко справились с завязками собственных штанов. Рукой он мазнул промежность.

«Всё ещё мокрая…» — чувство вины, будто яд, проникло в самое сердце и заставило его болезненно сжаться.

И даже понимание, что он может всё исправить, не сделало эту вину меньше. Скорее, наоборот.

Он постарался войти в неё мягко, но у него не получилось. Желание, возникшее сразу же, как только он приставил головку к девственной плеве, сделало член не просто твёрдым и большим, а прямо-таки каменным и ещё большим по размеру.

— Ах… — вырвалось из умирающего тела.

А он не мог остановиться, внутри её было так жарко, скользко. И при этом так узко… Хотелось двигаться в ней ещё и ещё…

— О-о-о-о!

Он помнил, что ей больно и страшно, что…

— Защита… Мрррак! — Рука рванула шнурок, её хорошенькая головка мотнулась в сторону, а кулон улетел куда-то в жухлую траву. — Давно хотел это сделать.

При воспоминаниях о последних месяцах — о том, как она всё время была рядом, умопомрачительно пахла на весь замок кровью и невинностью и называла себя при этом собственностью другого… в груди его полыхнуло. Член налился ещё большей тяжестью. Хотелось всадить его глубже, и ещё…