Отрави меня вечностью (СИ) - Айдарова Олеся - Страница 26

Герти лежала под ним и не знала, что делать? Она оцепенела — над ней, стоя на коленях, нависал человек, в теле которого действовал яд.

Пена окрасилась в красный. Кровавая жижа вывалилась из губ Отто и капнула горячим на грудь Герти и её шею. Девушка запоздало потянула подол рубашки вниз, чтобы прикрыться. А потом и вовсе отползла в сторону. Сделала она это вовремя, потому что могучий северянин рухнул на кровать и затрясся в агонии, захлёбываясь новой порцией крови.

В этот момент изо рта Герти вырвался стон ужаса.

«Убила… Я всё-таки его убила… Боги, что я наделала?..»

От понимания, что ничего нельзя вернуть, Герти скрючилась, в груди горело и ныло.

В комнату ворвалась стража. Девушка сползла с кровати и отошла в самый дальний угол, не сводя глаз с голых некрасивых ног отравленного мужа.

Её била дрожь, на рубашке виднелись алые пятна крови. Кровь оказалась и на пальцах левой руки, и Герти принялась старательно оттирать их о рубашку.

Два стражника осматривали графа Нордрейда, щупали его шею, запястье, прислушивались к дыханью.

— Умер.

— Умер, ваша светлость! — крикнул страж в сторону отрытой двери.

В комнату величественно вошла Одиль.

— Брат мой, — она опустилась на колени рядом с кроватью и, изображая скорбь, нежно взяла остывающую руку Отто. Она прижалась к его обветренной ладони губами, с шумом вздохнула. А потом отняла родную руку от лица и грозно обратилась к страже. — Схватите девчонку. И бросьте в темницу.

Одиль ещё что-то говорила по поводу камеры, еды и одежды. Девушка не слышала.

Мачеха предала её.

Но хуже всего было то, что Герти действительно заслуживала самого сурового наказания.

Глава 15. Взаперти

Отдав приказ, мачеха вышла из комнаты. А Герти осталась в компании стражей, мёртвого мужа и пары служанок, которые явились будто по приказу. Хотя никто их не звал.

«Одиль всё рассчитала».

Служанки принесли зимние сапоги Герти, чистое шерстяное платье и чистую же рубашку. Стражники вышли, а горничные помогли Герти умыться от крови и переодеться. Для выхода на улицу ей выдали её серый плащ, отороченный белым заячьим мехом.

Стражник Мартин шепнул:

— Если пообещаете вести себя спокойно, мы не станем вас связывать.

— Обещаю, — ответила Герти.

Они повели девушку чёрными ходами, минуя широкие коридоры, в которых северяне могли бы заметить схваченную госпожу.

Темницей служила отдалённая башня. Каждый день Герти видела её бок из окна собственной спальни, но никогда не задумывалась, какого приходится редким узникам замка Кёрбер.

Оказалось, ужасно — в камере, находящейся на втором уровне башни, воняло нечистотами и чем-то подгнившим.

С лежанки соскочил рыжий кот со злым глазами, он поднял хвост вверх и принялся ходить из угла в угол. Ко всему прочему в темнице не топили, и холод стоял почти такой же, как на улице. Герти хотела было пожаловаться, но быстро поняла, что это бесполезно.

Мартин запер решётчатую дверь и ушёл вместе со своим напарником. Стало темно, холодно и тоскливо.

Девушка хорошенько укуталась в плащ, взобралась на жёсткую койку и подтянула колени к лицу.

В углу что-то пискнуло. Кот оживился, мгновенно пересек камеру, и через два прыжка поймал-таки мышь. Или крысу.

«Хоть кто-то из нас счастлив».

Герти улеглась на кровать и свернулась калачиком. Перед глазами стоял умирающий Отто. Раскаяние накрыло с головой, и это чувство пронизывало сердце тонкими нитями. А ещё не давали покоя мысли о будущем. О том, как бы оно сложилось, не послушайся Герти мачеху…

Потом она вспомнила о сёстрах. О том, что их ждало.

«Если бы Мирабелла и Труди погибли, я бы так же раскаивалась и сожалела… Я могла бы стать хозяйкой собственного замка. Но почему эта мысль не делала меня счастливой?»

Последним перед её глазами встал умирающий Ламмерт. Он лежал с открытыми глазами на прозрачном снегу, а под ним расплывалась красная лужа.

«Я отомстила за тебя… Наверное, это было правильно… Но меня предали. И наверное, я тоже скоро умру…»

Разбудил её кот. Герти лежала на животе, а наглая зверюга ходила по её спине, цепляясь острыми когтями и пытаясь устроиться поудобнее.

— Брысь, — девушка с содроганием подумала, что ночью животное, объевшееся мышей, лежало рядом с её лицом.

В щели от оконных ставен проникали утренние лучи и сквозило ледяным ветром. Руки её окоченели. Вся она мёрзла, зубы постукивали.

«Так и до суда не доживу… Интересно, а завтраком тут кормят?»

Только она подумала про еду, как на улице послышались голоса. Кто-то открыл дверь внизу и начал подниматься по лестнице. Герти встала с кровати и увидела из-за решётки, как на уровень, где находилось несколько одиночных камер, степенно взошла Одиль.

— Доброе утро, Гертруда.

— Доброе утро, госпожа Кёрбер. Вы пришли за мной? Северяне купились? — Герти обхватила руками плечи и с надеждой смотрела на довольную мачеху.

— О чём ты, несчастная? Ты отравила графа Нордрейда, чтобы избавиться от нежеланного замужества, — буднично произнесла Одиль.

— Вы же знаете, что это было не так!

— Я? — женщина выпучила глаза и приложила руки к груди. От неё пахло кашей, выпечкой и остатками восточных духов, попавших когда-то на мех лисьей шубы. — Я видела то же, что и все. Он прекрасно себя чувствовал. А потом… — голос Одиль сделался слезливым. — Мастер Игнац осмотрел тело и подтвердил, что Отто отравили. Кстати, мастер нашёл в вашей спальне кубок с остатками отравленного вина. Сейчас он пытается определить, что за яд ты использовала.

— Тот который мне дали вы, — парировала Герти.

— Да-а, ещё в твоей комнате нашли фолиант, посвященный ядам, — Одиль радостно улыбнулась. — Признаться, я бы не додумалась. Представляешь, Хильда искала в твоей комнате тёплую одежду и обнаружила в сундуке украденную у мастера Хольца книгу.

Герти будто в грудь ударили. В памяти встал пасмурный день, когда их с Ламмертом, целующихся на скамейке, застала Мирабелла. Сестра угрожала. И Герти действительно пришлось тайком взять у мастера Хольца книгу. Которую она просто забыла вернуть!

— Я читала её, чтобы з-защититься от вас…

— Неблагодарная. Я заботились о тебе, как о дочери, — Одиль потемнела лицом.

«Неужели она сама верит в то, что говорит?»

— Холодно тут у тебя, — мачеха осмотрелась и поёжилась. — И воняет. Но не переживай, суд уже скоро. Хочу управиться до свадьбы.

— С-свадьбы? Вы всё-таки выдадите Беллу и Труди за северян? Значит, всё зря?

— Дура, — Одиль задумчиво осмотрела каменную кладку на потолке. — На моё счастье, ты — редкостная дура.

Она развернулась и ушла.

А Герти добрела до лежанки и повалилась на неё. Она решительно ничего не понимала.

Через некоторое время дверь внизу снова открыли, стражи сказали что-то напутствуя нового посетителя. По тяжёлому кряхтенью и ворчанью Герти узнала Марту ещё до того, как белый чепец показался над каменной площадкой уровня.

— Бедная девочка, — женщина смахнула слезу. — Говорила я Ханне: отправь её в храм. Отправь, пока не поздно! Одиль доберётся до крошки. А она — ни в какую. И вот… посмотрите, что из этого вышло, — губы кухарки задрожали, она спрятала лицо в принесённую овечью шубу, которая свешивалась с её покатого плеча.

— Не плачь, Марта, прошу… Иначе я сама разревусь, как старая корова, — Герти усмехнулась сквозь слёзы, подошла к решетке и погладила женщину по рукаву.

— На вот… я принесла тебе, — Марта протянула сквозь решетку холщовый мешочек, от которого пахло булочками и бужениной, и ту самую шубу.

— Спасибо огромное, — девушка отнесла еду на кровать, а шубу тут же накинула на плечи.

— Мартин сказал, что кормят тут раз в день. Так что я буду приносить тебе кое-что. Вечером или рано утром. Госпожа вряд ли одобрит это, когда узнает, — кухарка тяжело вздохнула.

И Герти увидела, как сильно постарела Марта. А ведь Ханна считала её своей единственной подругой.