Роковое влечение (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 30

— Ульяна, — оскорбляется профессор, — я же извинился, приехал, чтобы помочь. Между прочим, билеты сюда отнюдь не дешёвые.

Такси останавливается возле входа в аэропорт. Самостоятельно тащу свой чемодан на колесиках. Почти растворяюсь в шуме зала ожидания: топоте и шарканье ног пассажиров, многоголосой гамме чужих голосов, звуках рекламных мелодий и объявлений рейсов.

— Жутко от мысли, что я больше никогда его не вижу, — говорю вслух, но не профессору, который выглядит злым и растерянным одновременно, а самой себе.

Стоя в очереди впереди меня, бывший муж крутит в руках паспорт, хлопая документом по ладони.

— Я так понимаю, у тебя, Ульяна, случился курортный роман? Неприятный для меня факт, но пережить можно.

Он снова поправляет очки — это раздражает, хочется содрать окуляры, кинуть на пол и растоптать к чёртовой матери.

— Тебе так нужна книга о моем выживании, что ты готов глотать все, что угодно? — из меня вырывается истеричный смех.

— Это потрясающий опыт, Ульяна, твои знания бесценны, не каждому удаётся пережить подобное, нужно все сохранить на бумаге. Наука, развитие — все это важнее гордыни, — снова дёргает очки.

Но не важнее быстрого спаривания со студенткой в аудитории. Пререкаться мне не хочется, потому я отворачиваюсь. Он меня невероятно раздражает, просто безумно. Профессор настолько непробиваем, что хочется придушить его голыми руками, впрочем, я просто пытаюсь сорвать на ком-нибудь зло. Мне плевать на профессора, ничего не испытываю к нему, даже ненависти. Пират затмил в моих глазах абсолютно всех, сердце обливается кровью, когда я подвожу чемодан к багажной карусели.

— Визу на три месяца прямо в аэропорту шлепают, — пытается сменить тему бывший, — интересно. Если бы не работа, можно было здесь плескаться и плескаться — райское местечко. Такая же система, как и в Таиланде, пожил, потом вылетел и влетел обратно. Слышал, многие этим пользуются и живут годами, даже без рабочей визы.

Улыбающаяся девушка подаёт мне паспорт и нас направляют к посадке.

Мы действительно улетаем, я смотрю, как в иллюминаторе исчезает остров, затягиваясь облаками, и едва сдерживаю слезы. Словно безумная тру шрам на руке, ощущая такую боль, что по сравнению с ней, физические раны почти не ощутимы.

Профессор храпит на соседнем кресле, а я не могу ни спать, ни есть и даже дышу, как-то неестественно часто. Моё сердце в груди бьется так громко, что кажется, будто это слышно всем пассажирам без исключения.

Я хочу к своему Тони. Я скучаю по нему. Мне не хватает его улыбки, его хрипловатого голоса, шуток и глаз, что смотрели так жадно. Его наглых рук и пьянящего запаха кожи. А ещё поцелуев, таких настырных, что не хватало воздуха…

Он не желает наших отношений. Я помню, но ничего не могу с собой поделать.

Самолет приземлился в московском аэропорту в соответствии с расписанием. Обманув профессора в том, что приду завтра на работу, я быстро прощаюсь с ним и еду домой. Выгребаю все свои сбережения, снимаю деньги с карты и еду обратно в аэропорт, по дороге, заглянув к матери.

Выслушав мой план, она долго плачет, называя меня сумасшедшей. Выглядит она неплохо, а я обнимаю её, пообещав, что буду звонить, писать и сообщать о себе регулярно.

Мать права, теперь я и вправду сумасшедшая и никогда уже не буду прежней.

Профессор, сам того не понимая, натолкнул меня на мысль, которая не давала мне покоя весь полет до Москвы. С билетами мне повезло. И когда самолёт снова приземлился на острове, мне шлепнули новую визу на три месяца.

Я снова тащу чемодан, надеясь на то, что, как и множество русских, перебравшихся на Бали, смогу найти работу. Мне удалось выжить на необитаемом острове, как-нибудь справлюсь с цивилизацией.

Бреду по обочине. Мне жутко тяжело и страшно. То, что я делаю — это чистой воды безумие. Но сейчас я поступаю так, как велит мне сердце. Дорога кажется бесконечной, мне нужен район Санур, но такси в ту степь стоит слишком дорого, и если я хочу зацепиться здесь, мне стоит экономить.

Судьба помогает смелым, и удача улыбается мне. На пути возникает девушка, которая не спеша едет на велосипеде, с кем-то ругаясь по мобильному телефону. И мне почему-то кажется, что как и моя, её душа кровоточит из-за мужчины.

Она не смотрит на дорогу, не следит за движением, а водят здесь, прямо скажем, не особо соблюдая правила. Заметив машину, что несётся из-за поворота у неё за спиной, я сталкиваю индонезийку с велосипеда, и мы обе кубарем сваливаемся в овраг.

Черноглазая и темноволосая девушка орёт на меня на индонезийском, но я отвечаю на английском, потому что не понимаю её. Машина проносится и девушка начинает смеяться.

То плачет, то смеётся, тоже не все дома, видимо.

— Меня Джу зовут, — переходит она на корявенький английский.

— А меня Ульяна.

— Тебе куда нужно?

Я называю район, и сообщаю, что самое главное для меня сейчас работа.

Девушка смеётся, сообщая, что эта дорога ведёт меня в правильном направлении. Джу катит велосипед и проверяет мой английский. Это особенно забавно, учитывая, что индонезийка знает язык гораздо хуже меня. Её приводит в восторг то, что я русская, мол, русских туристов много, а работников не хватает.

— На Бали работа, в основном, достаточно низко оплачиваемая, — тараторит Джу. — При этом для нормальной жизни на съемном жилье нужно хотя бы шестьсот — семьсот долларов в месяц.

Поэтому куда разумнее не искать работу на Бали, а набрать себе удаленной работы через интернет, или сдавать жилье в крупном городе, и жить на эти деньги на Бали.

Но по её же словам, мне повезло, что я так хорошо знаю языки, ибо Джу вместе с сестрой и матерью владеют маленьким гостиничным бизнесом. Прибыльный доход, но работы много, они зашиваются. Все её знакомые владеют съёмными домами, здесь в туристическом районе — это основная статья дохода. Смазливый администратор, не требующий большую зарплату, который к тому же сможет общаться с русскими туристами и отдыхающими из Европы, им не помешает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гостиничный комплекс, которым владело семейство Джу, на деле оказался двухэтажным коттеджем с десятью номерами. Работали в нем Джу, её мать, сестра Сорин и молоденький, едва отпраздновавший двадцатилетие кузен Джу — Мансур. Все они были коренными островитянами, всю жизнь прожившими в этом доме.

Как я и предполагала, должность администратора, о которой говорила Джу, представляла собой работу везде и сразу: от мытья полов в холле до помощи на кухне и доставки документов в центр города. С русскими и иностранными туристами я тоже работала, рассказывая им об экскурсиях, предлагая различные туры на яхтах и автобусах, раздавала приглашения в SPA-салоны, и записывала на массаж.