Демонические игры (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 46

Наш столик окружили трое военных в форме армии Содружества. Все в латных доспехах, со шлемами в руках и клейморами на поясах. Патрик втянул голову в плечи. Сотник Уолш, один из военных, двести восьмидесятого уровня, сдвинул меня дальше по скамье и сел напротив Патрика.

– Простите, эльфочка, у нас разговор, – извинился он, даже не посмотрев. – Ведь так, О’Грейди?

Спутники военного, гремя доспехами, придвинули еще одну лавку и устроились рядом.

– Так, – прошептал пропойца, глядя в стол. Только сейчас я обратил внимание, как он высох и постарел. – Я пустой, Уолш.

– А речи о деньгах нет! – заявил тот. – Ты задолжал мне куда больше, чем просто деньги – посрамил мою честь, и я этого не спущу! Клянусь Нергалом, ты кончишь на рудниках!

– В чем он провинился, сотник? – спросил я.

– Тебя это не касается, остроухая! – прошипел Уолш. – Лучше убирайся отсюда, пока я не взялся и за тебя тоже!

– За что?

– За то, что водишься с этим недоумком! Сидите тут, распиваете как старые друзья… Это очень подозрительно! Так, парни? Проверим эльфочку? Может, ребята из стражи и на нее что накопают?

Подчиненные сотника вскочили с мест и оказались за спиной. Они взяли меня под руки, поднимая с места, когда Уолш жестом велел остановиться:

– Не так быстро. Займемся ею позже, – сказал он и снова обратился к Патрику: – Ладно, ты, старый плут, обыграл меня на Арене. Чертова уравниловка обрезала мне привычный стиль боя, пришлось драться по старинке. Это ерунда, и проведи мы еще десять таких боев, я от тебя мокрого места бы не оставил. Но то, что ты сделал после… Нет, подлец, такого сотник Уолш не прощает. Допивай свое пойло, и можешь забыть о вкусе эля до конца жизни.

– И все-таки, сотник! – Происходящее мне не нравилось, и я повысил голос, но в исполнении эльфийки он прозвучал совсем не грозно. – Патрик О’Грейди – герой войны, почетный гражданин Тристада. Так вышло, что я его хорошо знаю и хочу поручиться. Сколько и чего он вам должен?

Моя высокая харизма и навык убеждения все-таки подействовали на сотника. Он почесал затылок, ухмыльнулся и заявил:

– Пятьдесят тысяч золотых!

Патрик, допивавший эль, поперхнулся, после чего, откашлявшись, заорал во всю глотку:

– Ты с ума сошел, Уолш! Устное оскорбление воина Содружества – это полгода общественных работ или выплата штрафа в пятьсот золотых!

– Приплюсуй сюда клевету и обиду, нанесенную его даме сердца, алкаш! – рявкнул Уолш, треснув кулаком по столу. – Купание в фонтане в обнаженном виде! Все долги, что ты наделал в округе! Цветы, что сорвал в королевском саду и пытался продать на рынке! Да там каждый бутон сотню стоил! А ты охапками таскал, гад!

– Я все возмещу, – сказал я.

– Мелочи, – отмахнулся сотник. – Самое главное – это его идиотские проповеди! Знаешь ли, эльфочка, что твой друг призывал честной народ отвернуться от Нергала и прийти к Спящим? Это уже тянет на аутодафе! Думаю, Инквизиция с огромным удовольствием допросит мерзавца с пристрастием и устроит его публичное сожжение! Во имя Нергала!

– Во имя Нергала и всех новых богов! – эхом отозвались легионеры из каждого угла таверны. Оказалось, речь Уолша уже слушают все вокруг.

– Надо было уходить с троггами… – печально вздохнул Патрик.

– Вот! Еще и с этими варварскими отродьями якшался. С язычниками! – закончил обвинительную речь Уолш. – Но все это ерунда. Парни из Тристада о тебе нормально отзывались, и мы бы замяли дело. Но Оливию я тебе не прощу.

– А что с Оливией? – спросил я, поняв, что речь о даме сердца сотника.

Патрик зарделся и быстро пробормотал:

– Ничего. Совсем ничего…

– Ничего… – горько произнес Уолш. – Всего лишь поцеловал и помял ее грудь. На глазах у всех! Ты хоть знаешь, что я ей тогда предложение сделал, О’Грейди?

Бездна! Квест по исправлению Патрика никуда не делся, но даже без этого я чувствовал ответственность за чудака. Да и благодарность, чего уже там говорить, – все, чего я добился в Дисе, началось с него. Так что я полез за деньгами и выгреб из инвентаря требуемую сумму тысячными монетами.

– Здесь пятьдесят тысяч. Это за Оливию. Мы с моим другом мистером О’Грейди можем идти, сотник Уолш?

Резко поднявшись, я глазами показал Патрику на выход, пока сотник пялился на золото.

Уолш ухмыльнулся, сгреб монеты и ответил:

– Хорошо. Я прощаю его за оскорбление моей невесты. Личных претензий к О’Грейди не имею.

– Идем, Патрик, – сказал я.

– Не думаю, – осклабился сотник. – Я сказал, что прощаю его за оскорбление, нанесенное Оливии, но за этим забулдыгой еще много правонарушений. К сожалению, вне моих полномочий списать и их. Берите его, ребята…

Подчиненные Уолша начали поднимать Патрика из-за стола. Первожрец Спящих не сопротивлялся, лишь обреченно провожал взглядом опустевший бокал. Потом, пока его сопровождали мимо барной стойки, а я следовал за ними, он обернулся и прошептал одними губами:

– Прости.

В моих глазах потемнело, ноги подогнулись. Дохнуло мертвечиной. К горлу подкатило, и я еле сдержал тошноту. Силуэты легионеров и Патрика затерялись в толпе. Очки жизни просели на одно деление. Подозревая худшее, я открыл описание дебафа:

Заражение

Вы заражены чумой мертвых. После смерти вы станете вассалом Чумного мора.

−1 % от объема жизни в час.

Что-то у Бегемота пошло не так, раз снова начало отниматься здоровье. Пока ничего страшного, показатель регенерации куда выше, но знак тревожный. Я тяжело закашлялся, подавляя рвотные позывы, потряс головой и рванул вслед за Патриком. Его метка была уже у выхода из таверны.

Я уже догонял их, размышляя над тем, как вытащить первожреца, когда с шелестом бумаги появилась иконка письма. Машинально провел взглядом – оно было от Ярого. Только его сейчас не хватало!

Скиф, малой, куда пропал?

Не передумал вступать в «Модус»? Если ты в Даранте, можем пообщаться в «Эльфийском саду», я буду там весь вечер.

Ярый.

Я написал, что встретиться сегодня не смогу – застрял в инстансе. Тут же пришел ответ: «Тогда увидимся на „Дистивале“. Ты же приглашен?»

Так, и с этим буду разбираться позже, а сейчас главное – вытащить Патрика, найти проклятых троггов и обеспечить Бегемота поддержкой веры.

Я выскочил из таверны и, пробиваясь через толпы прохожих, нагнал легионеров.

– Сотник Уолш!

– Что еще? – недовольно спросил он.

– Вы говорили, что стража была готова замять дело Патрика, учитывая его заслуги. Ведь так?

– Допустим.

– А личное оскорбление вы простили. Разве воины Содружества более не хозяева своим словам? Разве их слово не крепче дуба?

Уолш засопел и переглянулся с подчиненными. Потом что-то отрывисто приказал, и легионеры легкой трусцой побежали дальше по улице. Воспользовавшись тем, что сотник отвлекся, Патрик приблизился и тихо заговорил:

– Я совсем забыл! Вождь канализационного племени Муварак оставил мне вот это…

Пропойца сунул руку в карман камзола. Вместе с горстью мусора, шелухи и песка вытащил нечто вроде амулета на веревочке: потертый кожаный треугольник с бахромой и выдавленным клеймом.

– Это оберег. Указывает путь к тотему племени. Поможет тебе найти троггов в Каменном ребре.

Я взял побрякушку. Клеймо смазалось, истерлось, но в нем все еще узнавалась оскаленная пасть медведя.

– Я сам разберусь с тем, что натворил, – сказал Патрик. Почетный гражданин Тристада смотрел мне в глаза, и взгляд его был тверд. – Найди Муварака…

– Значит так, остроухая! – вступил в разговор Уолш. – Твое участие в судьбе еретика крайне подозрительно. Ребята уже побежали за стражей и инквизиторами, а потому я приказываю именем короля Бастиана Первого стоять на мес…

«Твою мать, О’Грейди!» – подумал я и активировал Глубинную телепортацию прямо на Кхаринзу. Вместе с почетным пьяницей Тристада.