Интро Канарейки (СИ) - Задорожня Виктория - Страница 5

— С тобой она пропадёт! И я никогда тебе этого не прощу!

— Это твоё желание? Что ж, друг, мне кажется, ты у меня загостился! Время позднее, так-что, едь ка ты домой! Мне больше нечего сказать!

Развернулся к сцене, чтобы забрать свой "трофей", который, возможно, обойдётся мне гораздо дороже двадцати миллионов. И, к моему удивлению, не обнаружил там певчую птичку. Я и так зол, как собака, из-за выходки друга, теперь ещё и моя покупка где-то делась без моего ведома! Осмотрел сцену. Она выходила с правого кармана, наверное, туда же и вернулась. Практически залетел на сцену, отдернул ширму и вижу, как мерзкий барыга стоит впритык к моей крошке! Из-за спины не видно, что он там делает, но, даже если просто стоит… Да я тебе башку оторву, если ещё раз увижу с ней рядом! Объяснил ему это так доходчиво, что трусливая натура больше не позволит псу приблизиться к кому-либо из моего окружения. Теперь нужно забрать девочку домой. Посмотрел на неё… И сразу оттаял от накативших за день злости и напряжения. Взял за тонкую, хрупкую ладошку и повел прочь с этого заведения, навстречу новой жизни…

Никита

Только мы вышли за пределы клуба, как я почувствовал непреодолимое желание разрядиться дозой никотина. Сигареты меня успокаивали, помогали привести в порядок мысли. А это было необходимо, после всех событий сегодняшнего вечера. Достал из кармана серебряный портсигар, холодными пальцами выудил своё успокоительное, сжал губами фильтр и обдал импортный табак огнём старинной, подаренной Кириллом, зажигалки. Затянулся и получил долгожданную разрядку… Осмотрел жадно свое новое приобретение. Нет, я не жалею, что рассорился с другом. Она того стоит, однозначно! А товарищ ещё одумается. Сам же прощения попросит, когда придёт в себя!

— Девочка, тебя как зовут? — поинтересовался, попутно выпуская в вечернюю темень туманные клубы дыма.

Стоит, смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Наивными, детскими, я бы сказал. Кутается в мой пиджак, совершенно неподходящий хрупкой маленькой птичке. Он буквально заменяет ей плед. От холода топает каблучком о заснеженный асфальт, и робко отвечает:

— Господин, имени у меня нет. Вы можете звать меня, как вам будет угодно.

— А как тебя называли в приюте?

— Канарейкой… — покорно ответила она, опуская печальный взгляд.

— Что ж, определенно, тебе эта кличка подходит — хотел сделать комплимент её дивному голосу, но, видимо, задел за спрятанную глубоко в душе струну боли. Не похоже, чтобы девочке нравилось это прозвище. Ладно, об этом потом.

— Давай-ка поедем домой. Пока ты совсем не замерзла.

Пошел в сторону стоянки. Канарейка последовала за мной, мелкими неуверенными шагами пытаясь поспеть за заданным темпом. Открыл дверцу Bugatti Veyron и жестом приказал девчонке садиться. Она заняла заднее сидение, и я разместился рядом. Дал водителю знак трогать и авто понеслось по трассе к моей загородной вилле.

Весь мой персонал был тщательно подобран, каждый знал своё дело. Приказы они понимали с полуслова, а, по необходимости, с полу-жеста. И работу свою выполняли всегда качественно! Поэтому, даже в снегопад, я мог спокойно доверить Владимиру вести мою машину на оптимально-высокой скорости.

По дороге мы молчали. Каждый думал о своем. Куколка не посмела бы сказать что-либо первой, даже если бы хотела. А я попросту не знал, с чего начать. На полпути заметил, как роскошное тело моей спутницы до сих пор потряхивает от холода. Затем она, может и сама не заметив как, поднесла ладошки к губам, и начала обдавать их теплом своего дыхания. Совсем юная, нежная и такая ранимая… Хотелось защитить её от всего. Жаль, только, что некому будет защитить Канарейку от меня. В порыве нахлынувших эмоций сжал её руки в своих, надеясь согреть заледеневшие пальчики собственным теплом. В шершавых больших ладонях, загрубевших от кастета и рукоятки пистолета, её маленькие, нежные кисти смотрелись особенно уязвимыми. Куколка посмотрела на меня недоумевающим взглядом. А внутри этих карих, глубоких глаз, обрамлённых чёрными, как смоль, длинными ресницами, скрывалось нечто настолько важное для меня, что я ощущал необходимость прочесть все, что в них сокрыто. Не спеша, постепенно, чтобы не спугнуть ранимую душу.

Подъехали к загородному дому. Я отпустил одну из порозовевших, согретых рук всё так же смущенной и растерянной спутницы, а вторую сжимал, помогая выйти с машины. Вечер укрыл террасу мягким звездным свечением, под которым пушистые снежные хлопья отливали драгоценными камнями. Наш путь сопровождали фонари, расставленные по всему периметру обширной площади. Канарейка смотрела по сторонам, и было видно, как ей сейчас неуютно. Она- как птенец, которого забрали с одной клетки в другую, так и не позволив вдохнуть свободы… И уже вряд-ли когда-нибудь позволят.

Мы вошли в просторный зал, засуетившаяся горничная быстро предоставила сменную домашнюю обувь. Малышка сняла с себя насквозь промокшие, заснеженные туфли… Хоть бы не заболела! Я приказал девочке сесть на пуфик, расположенный прямо за её спиной. Наклонился и коснулся рукой её маленькой, аккуратной ножки. Ледяные! Она смущённо дрогнула, но положение не сменила. Быстрыми массажными движениями начал разогревать холодные пяточки, и осознал, что даже такое действие возрождает во мне волну необузданного желания! Мыслями поднимаюсь выше, снимаю феерично-откровенное платье и растираю, как эти ножки, всё тело чарующей Канарейки… С бурной фантазии вырывает вопросительный, почти испуганный взгляд моей сиротки. Бардовая от смущения, отвела полузакрытые глаза в сторону… Кажется, перестарался.

— Ты, наверное, голодна? — Спросил, попутно отнимая руки от немного согревшихся ножек. Подвинул к ней махровые теплые тапочки и привстал, ожидая ответ. Она снова наградила меня скованным, растерянным взглядом. Ничего не говоря, кивнула.

— И что бы ты хотела поесть?

На, казалось бы, будничный вопрос, девочка отреагировала, как будто ей предложили не еду, а мерседес и чемодан с деньгами.

— Господин, прошу вас, не стоит интересоваться моими предпочтениями! У меня их нет. Я буду благодарна за любую предложенную мне пищу! Так что, пожалуйста, не стоить утруждать себя заботой о безродной! Заботиться о вашем благополучии- моя обязанность, и я приложу все усилия, чтобы потраченные вами деньги не стали напрасным вложением!

Да какая же жизнь у этих девочек, раз они сами признают себя вещами? Не просят ни о чём, лишь покорно следуют воле хозяина…Отстраняются и шарахаются от любой, самой элементарной, помощи…

Я прошел с Канарейкой мимо кухни, с которой доносился дивный аромат выпечки Надежды Михайловны. Упитанной улыбчивой поварихи, которая, кажется, работает у меня с тех пор, как я приобрел эту виллу.

— Тетушка, передайте нам в столовую покушать. На двоих, пожалуйста! — добродушно дал указания и провел куколку в просторную столовую, выполненную в светло-бежевых тонах. Она встала сбоку стола, замялась, нервно сжимая шёлковую ткань платья, с опаской осмотрела помещение… Когда расставили угощения, я присел за стол и принялся за трапезу, так как вечеринка в честь дня рождения оставила меня зверски голодным. Но моя гостья не спешила разделить со мной радость от уплетания сытного ужина. Лишь поглядывала жадно на расположенные возле неё блюда. Сегодня в ассортименте стейк из говяжьей вырезки, греческий салат и свежеиспечённый ароматный хлеб. К мясу подали по бокалу красного вина, подобранного по особому случаю с моего личного винного погреба. А на десерт заварные пирожные. Вижу, что девочка очень голодна. Не сводит сдержанный взгляд с тарелок, облизывая губы. Но за стол не садится.

— Канарейка, ты почему не ешь?

Она подняла на меня глаза, полные надежды.

— Можно?

— Конечно, можно! Что за глупости?

Куколка подошла, бросив в мою сторону ещё один опасливый взгляд. Протянула дрожащую руку к столу и схватила кусочек хлеба. Быстро поднесла его ко рту и, торопливо пережевывая, за доли секунды проглотила сдобное лакомство. Сунула пальчики между губ, и слизала остатки крошек… Да что, чёрт побери, здесь твориться? Неужели я произвожу впечатление человека, который намерен морить безродную голодом?