Inferente. История одного письма (СИ) - Фадеева Варвара - Страница 94

— И тогда люди назовут нас фанатиками и психами, — легко ответил квартирмейстер. — Они будут верить в свою правоту и в то, что им жизненно необходимы ботинки, пошитые детьми. Они так привыкли: сами такие носят, их родители, дедушки и бабушки. Всю жизнь. Скажи им, что можно сделать другие, и тебя заплюют. Может, если гнуть свою линию достаточно долго, и всю жизнь ходить в других ботинках, пошитых, например, взрослыми на автоматическом станке, со временем кто–то поверит и присоединится. Но на то, чтобы разрушить установленный порядок, пойдёт немало усилий и лет. Кто–то, узнав правду, встанет на твою сторону, а кто–то скажет: «Так им и надо! Пойду куплю ещё пару». Для них это правильно и часть привычного мира.

— Но их привычный мир неправильный, — возразила я. — Не может быть правильным мир, основанный на чьих–то страданиях.

— А где ты видела другой? — вздохнул Дрейк. — В любом из них кто–то страдает. Но его качество и развитие определяются отношением к этим страданиям. Как и наши собственные. Либо мы пройдём мимо, и оставим всё на самотёк, либо попытаемся что–то исправить.

— Хочешь сказать, что сколько бы мы ни боролись, в мире всегда будет что–то не так? — констатировала я, чуть выравнивая корабль.

— Да, — кивнул парень. — Может, в нашем обществе и не убивают животных, и ценят человеческую жизнь, но жестокости в нём тоже хватает. И несправедливости. Взять хоть тебя, — добавил он.

— А что я? — растерялась я.

— Ты с детства мечтала стать пилотом, но никто не хотел давать тебе этого шанса. Ты упорно ходила на аэродром, и в результате, своего добилась — за это я горжусь тобой, — добавил он, вызвав у меня смущённую улыбку. — Но подумай обо всех тех девушках, которым сказали, что их единственное предназначение — быть на земле, хранить семейный очаг и тому подобное? Возможно, мир потерял немало хороших пилотов, бортмехаников и даже капитанов. И это только в одной отрасли. Просто потому, что им не хватило упорства, и они родились не в Тарлине, где девушкой–пилотом уже мало кого удивишь.

— Даже когда я выучилась на квартирмейстера, меня далеко не всегда воспринимали всерьёз, — припомнила я. — Все пытались твердить, что не это предназначение девушки.

— Наверное, у тебя уже аллергия на это понятие, — хмыкнул парень, откинувшись на спинку кресла.

— Да нет, — пожала плечами я. — Предназначение — это не плохо, но только если кто–то не пытается определить его вместо нас.

— Пожалуй, то же самое произошло и с животными. Кто–то решил, что их предназначение — быть едой, одеждой или развлечениями. Совершенно позабыв узнать, что они сами об этом думают.

Задумавшись над этим, я ненадолго умолкла, глядя на пустошь за бортом. Местами потрескавшаяся почва была исполосована старыми дорогами, а вдали виднелся заброшенный город. Его жители, в конце концов, были ничем не хуже и не лучше нас. Они тоже делали ошибки и жили в несовершенном мире. Как и все мы.

Порыв ветра заставил меня прищуриться.

Наша жизнь состоит из маленьких ежедневных выборов. Покупать ботинки, или нет. Зайди в чёрные двери фабрики, или пройти мимо. Помочь пожилому человеку, или остаться в стороне. Мелочи, которые, кажется, не меняют ничего. Но на самом деле — решают всё.

— И что будем делать со всем этим?

— Жить, — пожал плечами парень. — И стараться менять этот мир к лучшему. Может, идеальным мы его не сделаем, но зато так у нас всегда будет работа, — улыбнулся рыжий, и я не смогла не улыбнуться в ответ.

Да… жить.

И очень тщательно выбирать обувные магазины.

Я тихонько постучала в двери.

— Да–да.

Кабинет Дигори мало чем отличался от такового у Корсака. На полках кучей свалены книги и бумаги, систематичность в которых знал только сам капитан, а большой деревянный стол имел несколько дополнительных съёмных полок — конечно, тоже забитых под завязку. Большое окно сбоку от рабочего стола всегда блестело чистотой, а два кресла напротив были оббиты плотной синей тканью.

— О, моя будущая невестка пожаловала! — весело сказал он, поднимая взгляд от бумаг. — Приятно осознавать, что теперь меня за такие заявления не попытаются побить.

— Не беспокойся, у тебя всё ещё есть шутки о нас, требующие тумаков, — любезно улыбнулась я, садясь в одно из кресел. — Но я здесь не за этим.

— Удивительно! — вскинул брови старший Скайборн. — А зачем же тогда?

— Хотела поблагодарить тебя, — сказала я, отбросив шутливый тон. — Спасибо тебе большое, что отпускаешь Дрейка.

— О, не стоит, — отмахнулся капитан, откинувшись на спинку кресла. — Я просто пожалел свои нервы и не хотел наблюдать страдания влюблённого сердца во второй раз.

От этих слов я стыдливо опустила глаза.

— До того, как он признался мне в чувствах, я не могла просить его об уходе. Вы оба очень много вложили в этот корабль, и многого добились… А потом решила пойти напролом. Иначе мне пришлось бы самой отказаться от работы в «Терре», — призналась я, играя застёжкой часов, и чуть тише добавила. — Я даже удивилась, что он согласился…

— А я — нет, — пожал плечами Дигори. В ответ на мой вопросительный взгляд, он продолжил — Ты знаешь, чем занимался твой возлюбленный, когда ты полетела учиться?

Я настороженно помотала головой.

— Он искал контрабандистов, которые тебе угрожали.

— Я же просила этого не делать! — воскликнула я, сорвавшись на ноги. — Ради этого и улетела!

— Знаю, — спокойно кивнул капитан, и жестом пригласил меня сесть обратно. — И уж поверь, я говорил ему то же самое около сотни раз. Но в ответ постоянно слышал примерно одно и то же: «Из–за них Габриэлла в опасности! Как я могу сидеть сложа руки?»

Старая половица скрипнула под ногой, когда я села обратно. Осознавая услышанное, я сжала кулаки.

— Как далеко он зашёл?

— Дальше, чем хотелось бы, — хмыкнул капитан. — Он сумел натравить констеблей на одно их логово, и всё даже прошло успешно. Но спустя неделю их дружки встретили его в подворотне.

Я резко забыла, как дышать, и с тревогой посмотрела на друга.

— Что они сделали?

— Дрейк довольно хорошо дерётся, — задумчиво заметил Дигори. — И только благодаря этому ему удалось улизнуть оттуда живым. Впрочем, не думаю, что они всерьёз хотели его убить. Скорее, проучить. Но, скажем так, после свадьбы тебя будет ждать парочка неприятных сюрпризов. Постарайся не сильно удивляться шрамам, ладно?

Я уронила лицо в ладони и судорожно вдохнула. «Мы попадали в разные передряги, и там меня тоже ранили," — сказал Дрейк, когда мы были в пещере. Значит, он говорил об этом? И если остались шрамы…

Я прикусила губу.

— Он сильно страдал? — уточнила я приглушённым голосом.

— Провёл денёк–другой в беспамятстве, временами звал тебя, — пожал плечами капитан. — А потом очухался и стал действовать аккуратнее. Тумаки пошли ему на пользу. Но к тому моменту все зацепки будто ветром сдуло. И если честно, я был этому очень рад.

Я кивнула, не отрывая рук от лица.

— Он так мучился по моей вине, — скорбно прошептала я. — Звал меня, а я была далеко…

— Эй, я это не для того рассказываю, чтобы ты себя корила, — одёрнул меня Дигори, заставляя поднять на него глаза. — А чтобы ты понимала, на что он ради тебя готов. Суть в том, что вы оба заботились друг о друге, как могли. Ты бросила всю прежнюю жизнь, хотя могла схорониться у нас на корабле. Не смотри так, я знаю, что Дрейк предлагал тебе. Но ты отказалась, чтобы уберечь нас. А он искал способы избавить тебя от самой причины опасности. Вы оба шли на риск друг ради друга.

— Мне–то хоть не пришлось попадать под чьи–то кулаки… — возразила я, отведя глаза в угол с урной для бумаги.

— И слава Богу! Иначе он бы тут стену от досады пробил, — усмехнулся Дигори. — Но я что–то не думаю, что остаться совсем одной в незнакомом городе, с вездесущими контрабандистами в списке врагов — вершина безопасности, — добавил он, поставив локти на стол и подняв брови.