Невеста в жертву (СИ) - Полынь Кира Евгеневна - Страница 16

— Инк… — Прошептала ему в губы, медленно отрываясь.

— Что? — Шипит, так порочно и глубоко, что мои ребра сдавливает от этого тембра.

— Пожалуйста, мягче…

И закрыть глаза. Обязательно.

Тяжело видеть его лицо так близко, видеть губы, которые так властны, отдавая приказы и оставляя такие откровенные метки.

Не отвечает, только тяжело дышит и вновь приближается, прижимаясь к губам легче, мягче и мое нутро дрожит от ликования, и осознания того, что он прислушался.

— Как? — Шепчу ему прямо в губы, не зная, что делать, и Инк закатывает глаза, все же подхватывая ладонью мой подбородок, уверенно проталкивая язык в мой рот. Ненадолго, всего на несколько секунд.

— Не думай, просто делай. — И вновь прихватывает нижнюю губу, чуть втягивая и посасывая.

Медленно, размеренно, с каким-то странным привкусом откровения, он целовал меня будучи главным, а я только мягко поддавалась, позволяя мужчине брать надо мной верх. Он забирался своими поцелуями в мою голову, оставляя в ней горящие метки, клеймя собой, но на этот раз с ключом в руках.

Сама не заметила, как опустила ладони на его плечи, чуть сжимая прохладную кожу пальцами, всем своим видом пытаясь донести до него, что я буквально на грани возможного. Это слишком много для меня.

Много переполнявших эмоций, на фоне которых витало что-то новое, не знакомое, и я все не могла понять, хочу ли я узнать, что будет дальше?

Неожиданно крепкая рука Инка оказалась у меня на талии, и с животным рыком, мужчина притянул меня к себе, напрочь сбивая все тихое единение своим выпадом.

Не отпуская, он грубо сжал мою ягодицу и бедрами толкнулся вперед, давая понять, что он вновь готов совершить очередную попытку достичь желаемого.

— Нет! Нет! — Оторвалась от его губ, разрывая тонкую нить уверенности в нем, что со звоном разорвалась, и извернувшись, я откатилась в сторону, придерживая на груди платье секунду назад лишившееся тех единственных пуговиц, что были в своих петлях.

Инк остался сидеть на месте, только опустил на ковер напряженные руки, закрывая глаза и делая глубокий вдох. Его ноздри широко раздувались, подсказывая что, мягкое отношение закончилось, а на большее я рассчитывать не могу.

Вот и закончилось его терпение. Мне дали поблажку, но не больше, и единственное, что сейчас может меня спасти это данная им клятва, не принуждать меня, и не ранить. Я затоплю его своим страхом, если будет нужно, так, что вдохнуть будет невыносимо.

Но Инк, резко открыл глаза и смотря на меня прямо и не мигая, выпрямился, будто надевая на лицо маску равнодушия, которым тут же заполнился воздух.

— Ты голодна? — Холодный, даже ледяной голос вызвал на моих руках мурашки. — Тогда, тебе лучше лечь спать. Прямо сейчас.

Потянул шею, дважды громко хрустнув позвонками, и отвернулся к огню, делая вид, будто меня здесь больше не существует.

Вот так выглядит одиночество.

Оно встало перед моими глазами картиной, запечатывающийся в памяти.

Темная комната, тусклый камин со сказочно синим огнем, и одинокий, холодный мужчина, что молча рассматривает его языки, думая о чем-то своем, том, чего мне понять не дано.

Обхватив себя руками я поднялась и медленно побрела к постели, продолжая придерживать порванное и грязное платье, как свою жалкую веру в лучшее. Мне просто показалось…. На одну секунду, что в нем есть больше, чем можно заметить на первый взгляд.

Но мне показалось. На этом точка.

Свернувшись калачиком, поджав под себя ноги, я всхлипнула, закрывая свой рот ладонью.

Это разочарование, Мими, просто прими его, переживи и отпусти. Даже оно пройдет. Все пройдет.

Глава 21

Он слышал, как она думала.

Каждая ее мысль отдавалась в нем таких громких эхом, что кажется мгновение и его маска треснет, прекращая скрывать сущность, прячущуюся под ней. Оно думала слишком громко.

И дала ему ощутить на себе новую эмоцию, еще более мерзкую, чем грусть — разочарование. Когда надежды рушатся, падая обезображенными кусками прямо под ноги. А ее надежды, он был уверен, напоминали красивые воздушные замки, с витиеватыми крышами и резными белоснежными столбами.

Один такой он уже сломал своей нетерпимостью.

Да если бы она знала, чего ему стоило целовать ее так и глушить жгучие желание взять! Развести ее нежные ноги, открывая себе доступ к самому сокровенному, погладить, потрогать, попробовать то сладкое местечко, что он так небрежно касался в прошлый раз, обнажив ее на собственном обеденном столе.

А потом… Мягко войти, до конца, проталкивая себя в нежное пульсирующее лоно, понимая, что там так влажно от желания к нему. Чтобы ее щеки продолжали гореть румянцем, чтобы она прикусывала влажные чуть припухшие от поцелуев губы, и громко стонала, принимая его в себя.

Эта фантазия заливала похотью голову, заставляя кровь закипать в венах, выжигая все напрочь от желания. И нет, это было не так, как всегда. Не с чем не сравнимая потребность в ее взаимности. Он хотел, чтобы девчонка открылась, сама тянулась к нему, как несколько минут назад,

Ему жизненно необходимо или ее честное желание, или выбить из кого-нибудь весь дух!

Бросил взгляд на постель, и гнев утих сам собой.

Маленький комок из одеяла и только темная макушка на его подушке, которой он не пользовался уже давно, предпочитая свою высокую башню для медитаций. Инк, кажется, только сейчас понял, что не лежал в постели несколько лет, возможно, и тело само потянулось туда.

Стараясь не спугнуть ее некрепкий беспокойный сон, он забрался на постель, боясь быть пойманным в собственной кровати и навис над девушкой, рассматривая спокойное личико, на котором слишком сильно виднелись царапинки.

Она спала. Он понимал это по пустоте внутри, которая до ее появления была привычна, а сейчас съедала как чернота разлитых чернил.

Осторожно сдвинул пальцами упавшие и закрывающее ее лицо прядки и замер, вновь всматриваясь так жадно, что сам поражался своему голоду, который никогда не был так силен.

Мимирель…

Повторял ее имя про себя вновь и вновь, понимая, что оно причиняет боль, угрожая рано или поздно исчезнуть. Человеческая девчонка невечная, и не сможет разделить с ним его плен. И не захочет.

Кто бы в своем уме согласился навсегда отказаться от воли, ради такого как он? Только сумасшедший, а она такой не была, очевидно.

Только вот слишком живая и ранимая, для тех, кто был там, на поверхности. Он раз за разом поражался такой откровенной мягкости и несгибаемому стержню, что она с легкостью сочетала в себе, превращаясь то в невинного зверенка, то смотря на него слишком зло, даже не пытаясь прятать несогласие.

Как ты можешь быть такой?

Опустившись на постель, он повернулся на спину, и уставился в потолок.

Сейчас он жалел, что не мог спать. Провалиться в сказочные и нереальные фантазии снов, которые могли подарить ему мгновения недостижимого, были бы сейчас как раз кстати. Закрыть глаза и отпустить себя, ощущая тонкий аромат, которым она успела пропить его постель.

Он как хищник вел носом по воздуху и вбирал его все ненасытнее, требовательней, но и этого было мало. Произошедшее перед камином, ясно дало понять — она нужна ему вся. Не только аромат, и вкус, и цвет, и даже смех, который он еще не слышал, но уже страстно желал.

Как можно ее рассмешить? Что нужно сделать, чтобы отбросив свои переживания она показала ему радость, от которой точно заискрится все вокруг, включая его самого.

Осталась только одна очень важная проблема, которая едва не перечеркнула все, ведь крепость явно дала понять — девчонка жива слишком долго.

Но какое это имеет значение, если она так близко и не дергается, как напуганная птица, давая возможность опустить ладонь на ее талию, и несильно сжать, так, чтобы просто почувствовать, ощутить, что он не один.

Дернув пальцами, он приказал огню потухнуть, погружая комнату во мрак, который царил во всей крепости. Полная, непроходимая темнота, в которой можно сойти с ума, сбивая ноги в поисках выхода.