«Путь к счастью Эллы и Миши (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 4

– Ты попросишь своего отца проводить тебя к алтарю? – весело спрашивает Лила, когда я вручаю Мише свой чемодан.

Миша с любопытством смотрит на меня в ожидании ответа и бросает мою сумку в багажник.

– Не будет никакого прохода к алтарю. – И я не хочу, чтобы отец провожал меня. Да, я не возражаю против его присутствия на свадьбе, но не хочу, чтобы он был тем, кто подводит меня к финишной прямой, когда был не на высоте в течение большей части путешествия.

Лила кладет руки на бедра и, прищурив свои голубые глаза, смотрит на меня.

– О, проход к алтарю будет. Вот увидишь.

Миша смеется и бросает чемодан Лилы в багажник.

– Я думаю, она не шутит, милашка.

Только я собираюсь ему сказать, чтобы он заткнулся, как из дома с сумкой в руке появляется Итан, прищуривая глаза от солнечного света.

– Вы двое, уверены, что не желаете поехать в Вегас и пожениться там? – он раздосадовано приближается к нам, а затем кидает Мише свою спортивную сумку. – Я действительно не хочу видеть предков или Стар Гроув – я наслаждался их отсутствием в своей жизни.

– Да, ладно, малыш. Позволь им. Они заслуживают красивую свадьбу, а не тайное бракосочетание в дешевой фальшивой церкви. – Лила скользит рукой по его груди, встает на цыпочки и целует в шею. Затем шепчет что-то ему на ухо, поигрывая с его волосами.

Признаю, что из них получилась милая парочка, особенно теперь, когда Лила стала неравнодушной ко всем этим гранджовым штучкам. Ее светлые волосы острижены до подбородка, а мелированные черные пряди сочетаются с волосами Итана. Она одета в джинсы и майку, которые далеко не брендовых марок, как те, что она носила, когда мы жили вместе. Ее стиль хорошо гармонировал с непринужденным видом Итана: клетчатая рубашка, выцветшие джинсы и кроссовки, которые он, вероятно, носил с шестнадцати лет. А средний рост Лилы позволяет ей уютно прижиматься головой к груди Итана. Глядя на них, стоящих в лучах солнечного света перед моим домом, я ловлю себя на мысли, что мне хочется их нарисовать.

После множества поцелуев и сказанных шепотом слов на ухо Итана, Лила убеждает его перестать жаловаться, и он нехотя соглашается с тем, что Вегас – смехотворная идея и мы с Мишей должны пожениться в Стар Гров.

– У нас неделя на подготовку свадьбы, а это не так много времени, – заявляет Лила, натягивая солнечные очки на глаза. – Она не станет настоящей без украшений, цветов, платьев, смокингов и гостей. Боже, как бы я хотела, чтобы у нас было больше времени.

– А я не хочу, чтобы ты тратила на это время, – возражаю я, и когда она хмурится, вздыхаю. – Прости, просто все эти свадебные штучки не мое. – Я обхожу машину с пассажирской стороны, проведя пальцем по нескольким вмятинам и сколам, появившихся после того, как Миша намеренно врезался в сугроб.

Миша открывает дверь с водительской стороны и отступает, чтобы Итан мог забраться на заднее сиденье.

– Не имеет значения, какая у нас будет свадьба, – говорит он, – главное, чтобы Элла оставалась со мной. На самом деле, нам не нужны платья и смокинги. Мы можем оставаться голыми и провести церемонию у меня на заднем дворе, и я буду счастлив. – Он подмигивает мне поверх машины. – До тех пор, пока мы вместе, я буду счастлив, а обнаженность станет дополнительным бонусом.

Его слова вызывают у Лилы смех, она наклоняет голову и запрыгивает в машину на заднее сиденье к Итану. Я откидываю сиденье назад, закрываю дверь и опускаю козырек, загораживаясь от солнечного света.

Прежде чем закрыть дверцу автомобиля и запустить двигатель, Миша регулирует сиденье.

– Итак, все готовы? – Он оглядывает нас, но останавливает, в конце концов, свой взгляд на мне. Я знаю, что его в действительности заботит только мой ответ.

Я не сразу отвечаю ему, и он, замечая мои сомнения, хмурится. Но несмотря на сухость в горле мне удается произнести:

– Конечно. – Мой голос немного дрожит.

– Тогда ладно. – Подарив мне небольшую, но слегка вымученную улыбку, он съезжает по подъездной дорожке и едет по направлению к шоссе, к дому, где все началось. Туда, где мы с Мишей впервые встретились, впервые заговорили друг с другом, впервые стали играть, целовались, дурачились, танцевали, признались в любви.

Туда, где началась наша история: моя и Миши.

* * *

В течение нескольких часов наш путь пролегает по темному, пустынному шоссе, на черном небе ярким светилом сияет луна, а на обочине дороги различаются лишь очертания деревьев. Из динамиков льется музыка, Итан храпит на заднем сидении, опрокинув голову на подголовник и прижимая Лилу к себе. На моих коленях лежит открытый альбом, в руке я держу карандаш.

На рождественских каникулах мне надо поработать над своим портфолио к выпускному в мае. Не уверена, чем захочу заниматься после получения степени младшего специалиста, но моя работа будет иметь отношение к искусству. Честно говоря, будь моя воля, я бы проводила дни с Мишей, слушая его пение, в то время как сама рисую значимые для меня вещи - те, которые вызывают у меня эмоции. Я бы не хотела рисовать ради получения прибыли. Да, деньги были бы дополнительным бонусом, но обязаловка отнимет часть моей страсти к созиданию.

На данный момент все страницы в моем альбоме пусты или не закончены, я останавливаюсь из-за невозможности прочувствовать композицию. Она должна состоять из кусочков, которые что-то значат для меня, которые заставят людей испытать эмоции, рассказать страстную историю, исходящую из самого сердца. Я не могу найти удачный ракурс, и каждое начинание заканчивается чувством принуждения.

Интересно, мама испытывала подобные проблемы.

– Итак, я пытаюсь решить, говорить ли матери, что мы едва не поженились, – произносит Миша, переплетая свои пальцы с моими, и наше соприкосновение отвлекает меня от моих мыслей, я охаю, ошеломляя тем самым нас обоих.

– Ты в порядке? – спрашивает он. – Выглядишь рассеянной.

– Да, я в порядке... и голосую против. – Я откладываю карандаш и закрываю нетронутый альбом, так как все равно слишком темно, чтобы рисовать, и кладу его рядом на пол. Я потираю усталые глаза, затем наклоняю голову в сторону и наблюдаю за льющимися в ночном небе звездами, озаряющимися всевозможными цветами, стараясь не думать о спрятанной в багажнике сумке с дневником. Дневником и рисунками моей мамы. Мамы, которой не будет на моей свадьбе. Мне хочется накричать на себя, потому что это не должно быть так важно. Ее почти не было рядом, когда она была жива, так какое это имеет значение? Но по какой-то причине имеет.

– В чем дело, милашка? – Миша смотрит на меня, и в его тоне прослеживаются дразнящие нотки. – Боишься, что она расстроится? – Он отпускает мою руку, чтобы убрать пряди светлых волос со своих глаз цвета морской волны, которые так поразительно прекрасны, что даже темнота не может скрыть такую красоту.

– Я ничего не боюсь, – уверяю Мишу, когда его пальцы снова прикасаются к моим, принося мне мгновенное тепло. – Я просто беспокоюсь, что она расстроится и расплачется, и тогда возникнет неловкая ситуация.

Он тихо посмеивается, а затем нежно целует костяшки моих пальцев, заставляя мое сердце трепетать.

– Значит, тебя беспокоит только возникновение неловкой ситуации? – Кольцо в его нижней губе царапает мою кожу, когда он отрывает свой рот, а затем кладет наши переплетенные пальцы на рычаг переключения передач. – И ты не переживаешь из-за других вещей? Например, что тебе придется предстать перед толпой людей и назвать им причины, по которым ты любишь меня?

Я ошарашенно смотрю на него:

– О чем ты говоришь?

– О наших свадебных клятвах, – отвечает он. – Ты забыла?

Я устремляю взгляд в окно, чтобы скрыть виноватое выражение лица. Из-за прибывшей на мой порог вчера посылки и паникой из-за предстоящей свадьбы, я совершенно забыла о клятвах. Миша считал отличной идеей написать наши собственные клятвы, и я согласилась, потому что церемония должна была проводиться только в присутствии нас с Мишей, Лилы, Итана и священника. Я знала, что не смогу написать ничего такого поэтического, как Миша. Парень изумляет своими текстами, буквами и словами в целом. Я, не слишком хороша в этом, особенно когда дело доходит до написания о тяжелых вещах, таких как мои чувства. Я на самом деле полный лузер в самовыражении, если оно не касается искусства. Интересно, прокатит ли, если я покажу несколько его портретов?