P.S. моей ученице (СИ) - Дэй Каролина - Страница 91

После дня рождения матери и совещания с отцом, я решил некоторое время походить на поводу у этой женщины, ответив согласием на ее предложение. Это единственный раз, когда я наблюдал искреннюю радость и эйфорию на лице коллеги, только вряд ли она подозревала в своей рыжей голове о последствиях своего поступка. Несмотря на осознанное подписание договора с самим дьяволом воплоти, результат которого узнал в первые же минуты «заключения контракта», я не поддавался на провокации, стараясь держать дистанцию каждый раз, стоило нам столкнуться в стенах школы. Я очень надеялся, что мне удастся на время расследования избегать назойливую преподавательницу, однако этим дело не закончилось. На следующий день, видимо осознав, что я останусь непреклонен к ней, женщина сама начала приходить в мой кабинет после уроков, что не сулило ничего хорошего. Я то и дело бегал от нее, прикрываясь внештатной работой и другими делами. Однажды мне даже пришлось звонить Костяну и просить его якобы вызвать меня к себе по срочному делу. Наверное, со стороны картина убегающего мужика от женщины бальзаковского возраста выглядела забавно, как в советском фильме, только смеяться мне совсем не хотелось. Не до шуток, знаете ли. Нет, дело даже не в приставаниях этой дамочки, а в том, что она совершенно не стеснялась своих же учеников. Нам крупно везло, что мы ни разу не попались на глаза ребятам, но что случится, если в следующий раз удача отвернется от меня и нас увидит уже не какой-то там ученик младших классов, а Вика. Что же она обо мне подумает? Как я буду объяснять ей, что все это фальшь? Если после нашего расставания и моего игнорирования ее как таковой она бы еще согласилась меня выслушать и, скорее всего, простила бы, то сейчас, предполагая такой расклад событий, никакому сожалению не бывать.

Так и прошла первая неделя. Я бегал от исторички по всей школе, ученики то и дело наблюдали за мной, как за идиотом (или мне так только казалось?), а моя боксерская груша то и дело получала сокрушительные удары от меня, отвечая мне физическим вредом. Хотя покрасневшие костяшки на руках не особо привлекали мое внимание — привык к ним, как к родным. От отца я не получил ничего нового, а он объяснил это тем, что сыщику нужно время на серьезный компромат. Наверное, я бы сдался, послал бы всех к чертовой матери и сам бы подкинул что-то рыжей ведьме, дабы отцепиться от надоедливой пиявки, высасывающей из меня все соки, но отец вновь направил меня на верный путь, напоминая, ради чего мы все это затеяли, а точнее ради кого. Ради Вики. Ради моей малышки, которая вместе со мной мучилась изо дня в день. Та веселая девочка испарилась, уступая место поникшей девушке, сохраняющей какой-то траур. Хотя, если подумать, так оно и было. Это траур. Утрата наших отношений. Я тоже скорбел, только старался не показывать это на людях. А старалась ли она? Вряд ли.

С каждым днем ей будто становилось все хуже и хуже. Под большими мраморными глазами появились круги, которые она даже не старалась замаскировать, тело стало еще более хрупким, будто она болела тяжелой болезнью, а улыбка пропала с ее лица раз и навсегда. Даже шагая рядом с улыбающейся подругой, она сохраняла первоначальное выражение лица. Я не знал что делать, как лучше поступить, ненароком не переступив черту, за которую обещал не ступать ногой некоторое время, пока судьба сама не подкинула мне ответ.

Все случилось во вторник, когда школа устроила официальное родительское собрание. К сожалению, мой класс не был исключением, учитывая предстоящие экзамены и дальнейший выпуск из школы. Необходимо было продумать празднование последнего звонка, выпускного вечера и прочей ерунды, которой я не желал заниматься. Если бы я мог, то и сюда послал бы Афанасьева, который без труда справился бы с поставленной задачей. Но, к сожалению, классный руководитель обязан сам решать такие вопросы с помощью родителей, конечно.

— На сегодня все. Всем спасибо, — наконец-то объявил я через два часа мучений. Родители постепенно начали покидать помещение за некоторыми исключениями. Несколько человек подходили ко мне для пояснения каких-то вопросов, касательно выпускного. С тремя родительницами из четырех мы быстро разобрались, но вот последняя заставила меня не только задержаться подольше, но и неслабо понервничать.

Спустя пару секунд, как только дверь закрылась за родителями Андросова, ко мне подошла блондинка лет сорока, которая еще на родительском собрании привлекла мое внимание. И нет, дело не в симпатии или какой-то вспышки чувств по отношению к достаточно стройной для своих лет женщине (у меня все-таки есть Вика, несмотря на разлуку). Она показалась мне смутно знакомой, особенно пронзительный взгляд зеленых, слегка уставших глаз. Наверное, я бы оставил это ощущение и забыл бы о женщине, если бы она не показала легкую дружелюбную улыбку, которую видел лишь у одного человека. Только спустя время я понял…

— Добрый вечер, Станислав Родионович, — произнесла блондинка, взглянув на меня уверенно. — Меня зовут Ольга Владимировна. Я мама Вики Сафроновой, — уточнила она, вызывая во мне какую-то волну удивления. Или паники… Да, я видел эту женщину когда-то давно на первом собрании, но не придал этому факту никакого значения. Сначала я просто-напросто не мог ответить хоть что-то, ибо, несмотря на уверенность в своих словах, она смотрела на меня странно, с неким любопытством. Вдруг она узнала о наших отношениях и пришла сейчас разобраться со мной, заранее подождав, пока все свидетели покинут помещение? Или же Вика сама рассказала ей о нас. Хотя нет. Вряд ли бы я получил такой дружелюбный взгляд от женщины, узнай она о моей любви к собственной ученице. Эти мысли заставили меня ненадолго успокоить.

Возможно, вы ждете, что я буду видеть в этой женщине свою малышку, сравнивать и подмечать что-то для себя. Скорее всего, так и будет. На самом деле, если долго рассматривать Ольгу Владимировну Сафронову, то можно найти сходство с дочерью: те же глаза, тот же овал лица. Не скажу, что они похожи, как две капли воды, однако схожесть чувствовалась даже в голосе. Но не идентичность. У Вики он более мелодичный, а у Ольги Владимировны — слегка хрипловатый. Скорее всего, здесь сказался возраст женщины и тяжелый рабочий день.

— Станислав Родионович, я бы хотела узнать о Вике, — продолжила она после моего приветствия кивком, вытаскивая меня из собственных размышлений. На самом деле многие родители желали узнать о своем чаде, однако конкретно ее просьба почему-то казалась мне двоякой. Как парень или ухажер (не хочу называть себя бывшим), я мог бы пояснить и разъяснить причины текущего состояния Вики, но как преподаватель и классный руководитель обязан рассказать об успеваемости, которая упала за это время, о подготовке к выпускным экзаменам и выборе ВУЗа, которые она нагло игнорировала и до сих пор не сдала бланк старосте. Но не стану. Потому что Викина мама и так все прекрасно замечала.

— Что именно вы желаете узнать? — поинтересовался я, делая вид, что Виктория Сафронова — самая обыкновенная ученица моего класса.

— Все, — решительно ответила женщина. — Успеваемость, посещение, общение со сверстниками, — перечислила блондинка, посмотрев мне в глаза с каким-то отчаянием. В голове крутилось множество мыслей как нужных, так и ненужных. Надо сказать, ненужных оказалось гораздо больше. Нет! Нужно сосредоточиться на вопросе и начать, пожалуй, с оценок. Но не тут-то было. — Станислав Родионович, я не знаю что делать, — не подождав, когда я открою журнал, отвлекла женщина. — В последнее время Викуля совсем раскисла, сидит все время в своей комнате, иногда даже плачет, уроки совсем не делает, не готовится к выпускным экзаменам, — высказала она. Вновь взгляд, наполненный безысходностью. Он будто съедал меня изнутри, заставляя говорить лишь правду. Но это невозможно. Эта женщина не примет истинные причины такого состояния дочери. Не простит. Мне не простит Потому что во всем виноват один лишь я. Именно я довел свою малышку до такого состояния, именно я оставил ее в незнании.