Черный Лев - Деверо Джуд - Страница 14

• Предыдущая
• 14/68
• Следующая

В те дни он почти не ел и не спал, полный решимости угодить жене. Он ни словом не возразил, узнав о ребенке, а вскоре малышка стала для него радостью, бальзамом на душу, израненную злобной, распутной женщиной. Когда он понял, что она спит с другими мужчинами, привязанность к Ли перевесила все сомнения. Он не прогнал мать ребенка.

Ранулф встал, подошел ближе к огню и склонил голову на каминную доску. Он не подозревал, что Изабель так ненавидит его. Настолько, чтобы убить малышку, которую он полюбил. Когда они вернулись домой в ту промозглую ночь, Изабель торжествующе взирала на него, наблюдая, как Ранулф берет на руки дрожащего ребенка. Следующие три дня он не отходил от Ли, которую пожирала лихорадка. Только после ее кончины он услышал о болезни жены, которая тоже лежала на смертном одре. Ее кошмарные последние слова до сих пор звучали в ушах:

– Я рада, что она мертва, потому что умираю сама и отнимаю у тебя все, что могу. Когда-то я любила мужчину, отца Ли, но он был беден, и мой отец не пожелал для дочери такого мужа. И тут явился ты, богатый, с рыцарями и слугами, и отнял меня у любимого. Не воображай, что какая-то женщина сможет вынести твое черное уродство! Нет, Ранулф Уорбрук, ни одна женщина не полюбит тебя! Им будут нужны только дорогие меха, золото и драгоценности. Иди зови священника. Я рада, что больше никогда не увижу твоего дьявольского лица!

Ранулф судорожно смял серебряную чашу. Драгоценные камни разлетелись по комнате, кроваво-красное вино выплеснулось на руки. Он не должен был допускать помолвки. Слишком много сходства между первым и вторым браками: отец, счастливый иметь в зятьях графа, девушка…

Он снова сел.

Но между Изабель и Лайонин нет ничего общего. Девушка, похоже, питает к нему такие же искренние чувства, как он – к ней. А он до этой встречи еще не испытывал к женщине ничего подобного. Но, судя по ее поведению, она могла относиться так к десяткам мужчин до него… За окнами разыгралась настоящая буря, и Ранулф бушевал вместе с ней. Казалось, каждое воспоминание о любимой пронизано фальшью и обманом.

Ходдер нашел хозяина спящим, но, проснувшись, тот был угрюм и неразговорчив. Настроение графа день ото дня ухудшалось. Он почти ничего не ел, зато много пил, ни разу не умылся и не побрился.

Дождь продолжался, проникая в каждую щель и омрачая жизнь обитателей замка. Корбет с радостью приветствовал солнце, осветившее мир в день их отъезда в Лоренкорт. Семеро «черных стражей» были готовы и ждали хозяина во дворе, но он не пришел. Тогда Хьюго Фиц-Уоррен, старший из рыцарей, отправился на его поиски.

– Милорд, солнце уже высоко. Нужно спешить, чтобы вовремя поспеть в Лоренкорт.

– Я не поеду. Пошлю сэру Уильяму телеги, груженные золотом, чтобы возместить обиду, но больше никогда не женюсь.

Хьюго сел на табурет у ног Ранулфа и едва сдержал удивленный возглас при виде хозяина.

– Значит, великий Черный Лев боится девушки, вдвое его моложе и ниже ростом? И что вы пошлете девушке, чтобы возместить потерю мужа, которого она любит?

– Разве тебе не известно: граф Мальвуазен слишком богат, чтобы познать искреннюю любовь?

– Но не чересчур богат, чтобы предаваться жалости к себе. Не смотрите на меня так, я все равно не боюсь. И знаю о вашей первой жене.

– Замолчи.

– Буду говорить, пока мне не заткнут рот! Нельзя винить всех женщин за подлость одной.

– Все они одинаковы, эти мои жены.

– Да, между ними есть некоторое сходство. Обе – дочери баронов. Но вы – человек чести и несколько недель не видели девушку. Встретившись с ней, вы забудете свои страхи.

Хьюго наклонился поближе и заметил, что хозяин сильно пьян.

– Ходдер! Одень господина. Мы едем в Лоренкорт и вернемся с новой госпожой! Не забудь уложить его свадебный наряд.

Итак, уставшего, растерянного Ранулфа заставили направиться по северной дороге, в Лоренкорт. Голова раскалывалась, желудок горел, но все же это было лучше, чем думать о плохом и слышать неотвязные голоса, которые продолжали его преследовать.

Лайонин любовалась лучами утреннего солнца, падавшими на устланный тростником пол. Она была готова к свадьбе едва ли не с рассвета. Ее нареченный со своими людьми прибыл вчера вечером, так что пришлось готовить ванны и кормить гостей. Ранулфа она не видела.

В комнату ворвалась Мег.

– Вы прелестны, миледи, – восхищенно прошептала она. Лайонин улыбнулась ей, чувствуя, что к горлу подступает тошнота.

– Что это у тебя в руках?

– Это от его светлости, огромного, черного… вашего…

– Дай мне взглянуть. Это ведь для меня?

– Да, такой чудесный подарок…

Мелита и Лайонин строго посмотрели на девушку, посмевшую открыть подарок, предназначенный не ей. Мег почтительно вручила Лайонин шкатулку: длинную, узкую, инкрустированную пластинками слоновой кости. На каждой была выгравирована любовная сцена.

– Восхитительно! – обрадовалась Лайонин.

– Откройте ее. Настоящий подарок внутри! Лайонин подняла крышку, державшуюся на серебряных петлях. Львиный пояс переливался золотом, изумруды сверкали зеленью. Мелита стала рассматривать шкатулку, пока дочь изучала каждую пластину с крохотными львами и львицами.

– В жизни не видела ничего подобного! – воскликнула она, поднося пояс к свету, гладя жемчужины и черную эмаль. – Ну разве это не чудесно?

– Да, – улыбнулась Мелита. – А теперь надевай его поскорее, иначе опоздаем на свадьбу.

Лайонин бережно застегнула пояс, так что он спустился до бедер, красиво облегая сюрко.

– Ты послала моему мужу чаши? – спросила она, не отрывая глаз от пояса.

– Конечно, миледи, – кивнула Мег.

Рука, которую держал Уильям, ведя дочь вниз по ступенькам, слегка подрагивала. Он помог девушке сесть на хорошенькую кобылку. Невесте подобало ехать на лошади, в дамском седле; родные и обитатели замка следовали за ней пешком. Уильям провел кобылку под уздцы до часовни замка. День выдался холодным и ясным, и церемонию предстояло провести у дверей часовни. Хотя помолвка уже была заключена, брак считался не вполне законным до венчания.

Лайонин улыбнулась при виде братьев. На обоих были цвета Мальвуазенов: зеленое с черным. Младший оделся в зеленое с черной отделкой и плащ, подбитый белым мехом. Старший был в черном с тонкой зеленой каймой по краям плаща, подбитого богатым черным соболем.

Отец помог Лайонин спешиться.

Взгляд, которым встретил ее Ранулф, был мрачным. Пугающим… Совсем не таким, какой она помнила. Он хмурился и, казалось, вовсе не был рад ее видеть. Под глазами темнели большие круги.

Священник спросил, кто отдает эту женщину и кто берет ее в жены. Отец выпустил ее руку, и она сжала пальцы Ранулфа. Но он не смотрел на нее. Девушка страстно желала удостовериться, что он – тот человек, который обручился с ней. Но он не подал ей никакого знака.

Священник получил необходимые ответы на вопросы, и двери часовни распахнулись.

Лайонин облегченно вздохнула и дернула Ранулфа за рукав. Тот повернул голову. Лайонин он показался усталым, но все же это был ее Лев. Она улыбнулась ему.

– Ты вечно забываешь поцеловать меня, – прошептала она.

Он с едва заметной улыбкой наклонился к ней:

– Поздно. Теперь отец Хьюитт должен благословить наш брак.

Когда они встали на колени у алтаря, чтобы прослушать свадебную службу, она еще острее почувствовала перемены в муже, явно вызванные не обычной бессонницей и не усталостью.

Церемония закончилась, и они снова очутились на залитом солнцем дворе. Ранулф поднял Лайонин и усадил в широкое седло Тая, а сам, сев позади, взял в руки поводья. Собравшиеся гости осыпали новобрачных зерном и желали много детей и всяческого изобилия.

– Давай уедем прямо сейчас, – прошептал он. – Ускачем в Мальвуазен!

Она повернулась лицом к нему:

– Я вечно умоляю тебя о поцелуе, а ты отказываешься. И вот теперь желаешь умчать меня прочь и пренебречь нашими гостями.

• Предыдущая
• 14/68
• Следующая